Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Собрание сочинений. Том 3

Шаламов Варлам Тихонович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 51

Изменить размер шрифта:

* * *

Дождя, как книги, слышен шелест

В садовой вымокшей тиши.

Сырой землей затянет щели,

Сухие трещины души.

Такие явятся травинки

И удивят здоровьем сад,

В лице которых ни кровинки

Не видно было час назад.

Ч го в угол загнано жарою,

Кому под солнцем жизни нет,

Что крылось грязною корою,

Умылось и идет на свет.

Дорожкой сада вперегонки,

Из всех сараев и закут

Вприпрыжку гадкие утенки

И даже Золушки бегут.

Кивает мокрой головою

Любой из встречных тополей,

И сад как будто больше вдвое,

Шумнее, ярче и светлей.

* * *

Я — чей-то сон, я — чья-то жизнь чужая,

Прожитая запалом, второпях.

Я изнемог, ее изображая

В моих неясных, путаных стихах.

Пускай внутри, за гипсом этой маски,

Подвижные скрываются черты

Черты лица естественной окраски,

Окраски застыдившейся мечты.

Все наши клятвы, жалобы и вздохи,

Как мало в них мы видим своего,

Они — дары счастливейшей эпохи,

Прошедшего столетья колдовство.

А что же мы оставили потомству,

Что наши дети примут как свое —

Уловки лжи и кодекс вероломства,

Трусливое житье-бытье.

Я не скажу, я не раскрою тайны,

Не обнажу закрытого лица,

Которое поистине случайно

Не стало ликом — ликом мертвеца.

ПОЛЬКА-БАБОЧКА

Пресловутый туз бубновый,

Номерочек жестяной,

Оскорбительной обновой

Прикрепляют за спиной.

Золотые стонут трубы

Средь серебряного льда,

Музыкантов стынут губы

От мороза и стыда.

Рвутся факелов лохмотья,

Брызжет в черный снег огонь.

Слабый духом, слабый плотью

Кровью кашляет в ладонь.

Тот герой, кто крепок телом,

А душою слабоват,

Тут же кается несмело,

В чем и не был виноват.

Ну а тот, кто крепок духом,

Вынес ужас ледяной,

Тот улавливает ухом

Смысл мелодии двойной.

И, от грохота и шума

Отведя усталый взгляд,

Смотрит он во мглу угрюмо

И разгадывает ад.

ЛЕД[46]

Еще вчера была рекой

И вымерзла до дна,

И под людской хрустит ногой

Застывшая волна.

Она — лишь слепок ледяной

Лица живой волны.

И ей, наверно, не одной

Такие снятся сны.

Весной растает этот лед

Окоченевших строк,

И берега окрест зальет

Разлившийся поток.

* * *

Опоздав на десять сорок,

Хоть спешил я что есть сил,

Я уселся на пригорок

И тихонько загрустил.

Это жизнь моя куда-то

Унеслась, как белый дым,

Белый дым в лучах заката

Над подлеском золотым.

Догоняя где-то лето,

Затихает стук колес.

Никакого нет секрета

У горячих, горьких слез…

* * *

Ты волной морского цвета,

Потемневшей от луны,

Захлестнешь глаза поэта,

Не сдержавшего волны.

И в твоем глубоком взоре,

Взбаламученном до дна,

Может — море, может — горе,

Может — ненависть видна.

Потому что этим цветом,

Северянам на беду,

Красят землю только летом

Два-три месяца в году.

И, хотя с тобой в союзе

Очутились зеркала,

Ты моей послушной Музе

Неохотно помогла.

Вот такой тысячеглазой,

Отраженной в зеркалах,

Ты запомнилась мне — сразу,

Находясь во всех углах.

И оптическая сила,

Умножая облик твой,

Взоры все соединила

В яркий фокус световой.