Кодекс Дракона - Малиновская Елена Михайловна - Страница 42

Все сказанное храмовником означало одно: если я не убью Рикки, то мне предстоит бегство не только из города, но и из страны. Отступники, как же к гномам не хочется, а к оркам тем более! Про эльфов, этих высокомерных гадов, считающих людей лишь чуть выше животных по уровню развития, вообще вспоминать тошно. Да и Флоксу жалко тут оставлять. Она точно пропадет без моего присмотра.

— Ты думаешь, я позволю тебе бежать? — Рикки расхохотался, позабавленный моими мыслями. — И не мечтай даже, Шени. Если я до сих пор не выдал тебя, значит, у меня есть на тебя свои планы.

— Какие же? — мрачно поинтересовался я.

— Потом узнаешь. — Рикки легкомысленно встряхнул головой. — Верно говорят, что о своих планах раньше времени рассказывать — лишь богов смешить. Особенно с учетом того, кто подслушивает наши разговоры.

«Ишь ты, — проворчат внутренний голос — Планы он в отношении тебя еще строит. Шени, напомни милому мальчику, что ты дал слово его убить. А то сдается мне, что за своей беседой вы совсем позабыли об этой крохотной детали».

Я открыл было рот, собираясь спросить, как Рикки думает избавить меня от клятвы, но тот поднял палец, останавливая меня. Бесшумно подошел к двери и без предупреждения распахнул ее настежь.

— Флокса! — приветливо воскликнул он и предусмотрительно подхватил девушку под локоть, когда та, неожиданно лишившись опоры в виде двери, едва не упала. — Мы уже заждались! Почему так долго?

Флокса поспешно отшатнулась, словно прикосновение Рикки по каким-то причинам было ей неприятно.

— Я как раз хотела войти, — затараторила она, залившись темно-багровой краской смущения. — Не подумайте, будто подслушивала. Собиралась постучать, а тут дверь и открылась.

Я кашлянул, пытаясь не рассмеяться. Флокса собиралась постучать? Ага, как же, так я и поверил. Да она ко мне в комнату всегда вихрем залетает, пинком дверь распахивая. Кажется, ее поймали на горячем.

— Конечно-конечно. — Рикки подмигнул мне, пользуясь тем, что Флокса смущенно уставилась в пол. — Мы тебе, без сомнения, верим.

Флокса покраснела еще сильнее. Даже ее уши заполыхали ярко-алым огнем стыда.

— Как прошли переговоры с Цурией? — вмешался я в разговор, стремясь замять неудобную тему. — Удалось раздобыть что-нибудь съестное? А то я такой голодный, что скоро на людей бросаться буду.

Рикки шутку не понял. Он бросил на меня такой холодно-оценивающий взгляд, что слова застряли у меня в горле. Боги, он что, решил, будто я это серьезно?

— У Цурии на кухне хоть шаром покати. — Флокса свирепо взъерошила себе челку. — Я сначала не поверила, полезла проверять. Оказалось — не врет. Тараканы от голода к соседям переселяются. Говорит, ночью кто-то все продукты попортил.

— Как попортил? — переспросил я. — Съел, что ли, все?

— Если бы. — Флокса фыркнула. — Они сгнили, Шени. Превратились в омерзительную слизь. Цурия думает, будто домовой похозяйничал.

— Нет, это точно не домовой. Домовая нечисть редко селится в постоялых дворах и гостиницах. Она ведь привязывается не только к месту, но и к людям, а здесь народ быстро меняется. А если и поселится, то может как-то по мелочи хозяину напакостить, если обидится, но чтобы так… Вряд ли. — Рикки с сомнением покачал головой.

— Тогда я не знаю, чем это объяснить. — Флокса флегматично пожала плечами. — Но выглядит в самом деле отвратительно. Словно тут тоже похозяйничал… Как его, харлак, что ли. Цурия рвет и мечет. Обещает позвать кого-нибудь из ближайшего храма и освятить весь постоялый двор. Авось нечисть испугается и сгинет.

— Я должен посмотреть на это. — Рикки порывисто шагнул к выходу, но на самом пороге остановился и нетерпеливо мотнул мне головой. — Пойдем, Шени. Вдруг чего подскажешь. А потом в трактир отправимся обсудить наши дела. Все равно пообедать не мешало бы как тебе, так и мне.

Флокса нахмурилась, явно недовольная, что ее не пригласили. Но затем гордо вздернула подбородок и поспешила за нами. Кто бы сомневался. От моей подруги так легко не избавишься, это я уже давным-давно уяснил.

Рикки стоял посередине кухни и задумчиво взирал на огромный стол, за котором обычно готовилась еда для постояльцев. Сейчас он был полностью завален омерзительной грудой испорченных продуктов, вытащенных из погреба. Протухло даже копченое мясо, способное перенести любую жару. Да что там говорить, самый обычный хлеб осел лужицей слизи.

— Вы представляете, сударь храмовник? — Цурия в ярости металась по кухне, почтительно обходя Рикки по широкой дуге. — Это уму непостижимо! Я же этому охальнику всегда в блюдечке на ночь молока оставляла! А он что удумал? Все мне попортил! Спрашивается, чего я ему дурного сделала? Ну, заплел бы мне ночью косичку, ну, пошебуршил бы в печке, чтоб поняла, что одного молока ему мало. Но все гнилью оборачивать? Скотина он после этого, а не домовой!

После заключительных слов Цурии, исполненных праведным гневом, дверь, ведущая из кухни, внезапно с оглушительным грохотом захлопнулась. В воздухе закружилась белая пыль штукатурки. Хозяйка постоялого двора испуганно взвизгнула и отпрыгнула далеко в сторону. Флокса больно вцепилась мне в руку. Даже Рикки вздрогнул от неожиданности.

— Я ошибался, — флегматично заметил он. — Домовая нечисть в этом доме обитает. И кажется, в настоящий момент она очень обижена.

Я принюхался. Рикки был прав: в кухне повеяло печной сажей, парным молоком и чем-то чуждым. Кроме нас четвертых здесь явно присутствовал кто-то еще, предпочитающий оставаться невидимым.

— Где он? — спросила Цурия, воинственно засучивая длинные рукава простого цветастого платья. — Я этому шалуну всю шерсть повыдираю! Глазенки повыцарапываю! Он хоть представляет, сколько ущерба мне причинил?

Рикки искоса глянул на женщину, и та подавилась словами. А храмовник поднял палец, призывая всех к молчанию, и настороженно зарыскал глазами вокруг. Затем отцепил с перевязи меч, положил его на ближайший стул и отступил на несколько шагов, показывая, что не намерен сражаться с неведомым противником.

— Выходи, — попросил он. — Я не причиню тебе вреда, даю слово.

— А она?

Я с трудом сдержал улыбку. Голос шел откуда-то из-под стола и больше всего напоминал писк обиженной мыши.

— И она не причинит. — Рикки запрещающе мотнул головой, когда я покачнулся было на звук, намереваясь перехватить домового. — Никто тебе не навредит. Ты ведь пришел оправдаться, не так ли?

— Не хочу, чтобы брызгали святой водой. — Голос стал еще выше, практически срываясь на визг. — Она жжется! А я ничего не делал! Всех мышей этой бабе перевел, а она святой водой грозит!

— Успокойся, — мягко, словно разговаривая с ребенком, произнес Рикки. — Не будет святой воды. Но сначала ты должен рассказать, что тут произошло.

— Что тут произошло, — ворчливым тоном повторил домовой. Из-под стола послышались какие-то странные звуки, больше всего напоминающие приглушенные рыдания, которые, впрочем, закончились так же резко, как и начались. — Ходють тут всякие по ночам. Страшные. Смертью от них пахнет. Люди, кто тут был, наверняка год жизни незаметно для себя потеряли. А колбасе много ли надо? Что от нее за год останется? Гниль да гниль одна.

— Приходил один человек? — Рикки весь подобрался, словно для прыжка. — Или их много было?

— Один, — заверил его домовой. — Если бы толпа пришла — все бы перемерли.

— И зачем он сюда явился?

— Откуда я знаю? — огрызнулись из-под стола. — С порога сразу по лестнице шасть на второй этаж. Лучше у дружка спроси. В его комнату гости наведывались.

Я почувствовал себя неуверенно под перекрестием сразу трех пар взглядов. Цурия оскалилась в кровожадной ухмылке и потерла пальцы, словно пересчитывая монеты. Отступники, сдается, моя плата за жилье теперь возрастет до немыслимых высот! То ору во сне, пугая соседей. То заявляюсь, перепачканный донельзя. Теперь еще и это.

— А почему тогда мебель и одежда не испортились? — хрипло спросил я, пытаясь замять неудобную тему. — Ладно, со столами и стульями, предположим, за год ничего не произойдет. Но одежда-то должна была лохмотьями пойти! Хотя бы у меня в комнате, раз уж туда гость приходил.