Черный фрегат - Хоус Чарльз - Страница 4

Фил быстро и легко взобрался на холм, с которого открывался горизонт, и вдруг заметил большую толстую гадюку. Она грелась на камне, подставив солнцу рыжевато-коричневые бока и спину в черных отметинах. Едва заслышав шаги, она сразу же скрылась в зарослях. Змея заставила Фила вздрогнуть, но быстро исчезла. Теперь он мог спокойно осмотреть долину, раскинувшуюся перед ним на многие мили.

В этот день хотелось жить. Несмотря на то, что Фил оказался, в общем-то, в незнакомой для себя обстановке, он не растерялся. У него не было ни компаса, ни карты, чтобы выбрать себе путь, но к нему снова вернулись силы и то радостное расположение духа, которое как нельзя лучше подходило для такого путешествия. Его кошелек был пуст, но он не привык плыть по воле волн. Впереди на дороге Фил увидел человека и решил, что он может подсказать ему, в каком направлении двигаться дальше. Он быстро сбежал с холма и пустился догонять этого путника.

Тот уже прошагал добрую милю прежде, чем Филу удалось толком присмотреться к нему. Фил пыхтел так громко, что незнакомец даже обернулся, чтобы посмотреть, что за существо преследует его. В руке у незнакомца была огромная книга. Держался он очень высокомерно, но, несмотря на такой заносчивый вид, при ближайшем рассмотрении пальто его оказалось весьма поношенным и потертым. Незнакомец нахмурился, наклонил голову и молча продолжил свой путь.

— Доброе утро! — поздоровался Фил и попытался подстроиться под шаг незнакомца.

Тот не ответил, а только нахмурился еще больше и ускорил шаг. Фил тоже ускорил шаг и положил руку на кинжал.

— Я поздоровался с вами. У вас что, языка нет?

Незнакомец плотнее стиснул книгу в руке и резко замотал головой.

— В жизни не слышал такого оскорбительного обращения. Еще каждый желторотый птенец будет мне указывать! Должен вам сказать, что я из тех, кто больше делает, чем говорит.

Незнакомец уже почти бежал, но было видно, что книга явно мешает ему. Он опять поправил ее в руках и попытался ускорить шаг. Фил был налегке и спокойно поспевал за незнакомцем.

— Желторотый птенец!? — возмутился он. — Да ты сам просто чванливая утка!

Незнакомец остановился. На лице его появилось выражение глубокого возмущения. Он покачал головой и произнес:

— А вот это уже непозволительно. Это очень жестокое оружие.

— Я поздоровался с вами, а вы стали меня оскорблять.

— Ботинки сделаны для того, чтобы ходить. Я не собираюсь тратить время на разговоры со всякими самодовольными юнцами. Твоя компания мне не по душе. Да падет кара на того, кто научил тебя таким злым мыслям! Я же должен достойно вынести это испытание, хочу я этого или нет. Твоя рука с такой легкостью сжимает клинок! Я знаю, что такие люди попадают в болото к дьяволу, погрязнув в грехе и обагрив свои руки кровью.

С этими словами он отправился дальше, но уже более спокойным шагом. Сбитый с толку его словами Фил пошел за ним. Незнакомец снова покачал головой.

— Очень жестокое оружие. Ты из Девона?

— Нет, я никогда не был в Девоне.

Незнакомец странно посмотрел на него и переложил книгу из одной руки в другую.

— Никогда не был в Девоне? И никогда не был в Байдфорде, смею я предположить?

Его глаза хитро сверкнули и он снова переложил книгу из одной руки в другую.

— Никогда.

— Очень жестокое оружие! Это меня озадачивает.

После некоторого раздумья он произнес, понизив голос:

— Тогда это можно объяснить только так — или ты мне нагло наврал, или тебя подослал Джимми Барвик.

Он уставился на Фила, как кошка на мышиную нору, и увидел, как Фил дрогнул при упоминании имени Джимми Барвика.

— Я знал это! — воскликнул незнакомец. — Это он подговорил, он. Это он насплетничал всему Девону. Он ужасный хвастун, но я расквитаюсь с ним. Моей вины там не было. Хотя теперь, я думаю, он мне не поверит.

На Фила нахлынули воспоминания. Имя толстяка вновь вернуло его в тот день в пивной Молли Стивенс, когда он бежал, спасая собственную жизнь. Бессвязные слова его случайного попутчика с огромным фолиантом в руке вновь обрушили на юношу имя Джимми Барвика.

— Мы должны поговорить об этом, — начал незнакомец, переводя дыхание. — Давай присядем, отдохнем немного и побеседуем. Дело было так. Джимми Барвик и я — оба родом из Девона. Вдвоем мы решили устроиться на службу к сэру Джону. Джимми — в конюшню, так как он хорошо разбирался в лошадях, а я — помощником управляющего. Я был уверен, что мой ум будет оценен по достоинству. Мало кто из ученых может посостязаться со мной в знании лунных фаз. Я лучше других знаю, когда лучше сажать пшеницу, и могу рассчитать влияние планет на ведение хозяйства и на урожай. И кроме того, я всегда ношу с собой Завет Божий. А это лучшая защита от злых происков дьявола. Если бы все в Англии держали этот Завет при себе, Англия была бы спасена от растления. Итак, я решил поделиться своими планами с сэром Джоном. Он совал свой нос буквально во все, что касалось его хозяйства, и порой бывал очень несдержан. С моей стороны понадобилась большая выдержка в общении с ним. Я сказал, что если он последует моим советам и вложит сто фунтов туда, куда я скажу, то через год я верну ему в четыре раза больше того, что он потратил. «Ха! — был его ответ, — это мне по душе. Сто фунтов, говоришь? Ну что ж, человек, который так может использовать свой талант, вправе быть управляющим всего моего хозяйства. Но с одним условием, — он приложил палец к носу, — Я не хочу, чтобы потом надо мной смеялась вся округа. Поэтому для начала ты возьмешь себе кусок земли и поработаешь там сам. А если у тебя ничего не выйдет, то пеняй на себя — соберешь свои пожитки и мои собаки прогонят тебя прочь. По рукам?»

Он был большой любитель всяких таких шуточек. Нельзя сказать, что мне все это понравилось. Я привык общаться с людьми более спокойными и всегда считал, что чтение Святого Писания приносит гораздо больше пользы, чем пререкания. Но я не мог сказать ему «нет». Он обращался так со всеми и переделать его было невозможно. Поэтому я согласился. Я купил 50 акров болотистой земли от своего имени и заплатил за нее наличными больше 30 фунтов стерлингов. Еще 8 фунтов пришлось заплатить за обработку и в два раза больше за осушение. На всей земле я посеял репс по 9 пенсов за акр. 12 фунтов ушло на повторную вспашку и 11 фунтов — на то, чтобы поставить забор. Все деньги на расходы давал мне сэр Джон и, надо отдать ему должное, не скупился при этом. Если бы Бог был милостив, на следующий год я собрал бы урожай в 300, 400, а то и 500 пудов отборного репса. Учитывая расходы на сбор урожая и молотьбу, я мог бы выручить 24 шиллинга за пуд. Этой суммы хватило бы, чтобы сполна расплатиться с сэром Джоном и вернуть ему 300 или даже 400 фунтов за его 100. Все бы это я сделал, но случилось то, чего я никак не ожидал. Толпища мелких жучков прошлись по моей земле, а огромные стаи птиц склевали все семена и молодые побеги. Я потерял все, на что возлагал такие надежды. Мне нечем было расплатиться с сэром Джоном на следующий год. Я лишился всего. Он человек слова и тут же выставил меня за ворота, сказав, что эта потеха стоила потерянных денег. Его собаки гнались за мной по пятам и чуть не разорвали на куски. Собаки всегда приводили меня в ужас, потому что это хищные и злобные существа, которые всегда так и норовят цапнуть тебя или облаять. Джимми Барвик видел все это и его толстый живот так и трясся от смеха. Последние слова сэра Джона, когда я уходил, были: «Эй, ты, чванливая утка!» Эту историю Джимми Барвик рассказал потом в Байдфорде. Они так веселились, что я не мог этого больше вынести и решил перебраться в другое место. И что же! Даже ты, который, видимо по всему, не из этих краев, обращается ко мне с теми же самыми словами.

Фил размышлял над превратностями судьбы, по чьей воле он повторил те же слова.

— Кто такой этот сэр Джон? — спросил он.

Его собеседник обернулся и посмотрел на него:

— Кто такой сэр Джон? Похоже, ты пришел из мест, более далеких, чем я предполагал, раз ты не знаешь сэра Джона Бристоля.