Тайна горы Крутой - Шустов Владимир Николаевич - Страница 26

Скрылся из глаз Старый Урминск, как назвал его Леша, новый знакомый Тимы. Бесконечной гладкой лоснящейся лентой вилась среди зелени посевов асфальтовая дорога. Она то взбиралась на отлогие холмы с кудрявыми кустарниками по склонам, то петляла, огибая овражки. Справа виднелась темно-зеленая полоса леса, слева — поля.

— Ты первый раз здесь? — спросил Леша. — Наш новый город тебе обязательно понравится. Новый Урминск не сравнить со Старым. Заметил улицы в Старом? Ни развернуться на них, ни проехать! А дома! Лачуги, а не дома. Мы такие не строим. Все по последнему слову архитектуры! Чтоб дом, так дом! А улица, так улица. Есть у нас бригада строителей, Григорий Лапин в ней бригадир. Вот строят!

— Григорий Лапин! — крикнул Тима так громко, что все, кто находился в автобусе, с удивлением посмотрели на него.

— Да, Лапин. Я из его бригады.

— Но я же нашел Лапина! Ведь есть уже Лапин, — Тима спохватился и прикусил язык.

— Какой Лапин есть? Может быть, Василий? Так это брат его. Он штукатуром работает. Тоже хороший комсомолец. За один день он три нормы выполняет.

— А они, эти Лапины, не партизаны? — спросил настороженно Тима.

— Нет, они не воевали. Они еще, как мы, были.

Ответ успокоил Тиму. Через несколько минут автобус остановился у четырехэтажного здания. Звеньевой и Леша вышли на площадь.

— Пойдем со мной, — сказал Леша, тронув Тиму за рукав куртки, — я чемодан в общежитие отнесу, а потом посмотрим, как новую железнодорожную ветку открывать будут. Ладно?

Они вошли в общежитие. В красном уголке, или, как назвал его Леша, в комнате отдыха, юноши и девушки разучивали песню.

Веснушчатый русоволосый паренек со смешливым лицом играл на баяне. Высокий худощавый дирижер требовал внимания, стучал по спинке стула карандашом, который заменял ему дирижерскую палочку, и то и дело повторял:

— Начали!

Заметив вошедших, кто-то выкрикнул:

— Лешка приехал!

Все вскочили и бросились к прибывшему с приветствиями. Баянист заиграл марш. Дирижер замахал руками:

— По местам! По местам!

— Новое пополнение? — спросил кто-то, показывая на Тиму.

— Нет, — ответил Леша, — это мой подшефный.

— Ну, ну…

Леша сбегал куда-то и возвратился без чемодана.

— Двинулись, Тима, — позвал он.

Ребята вышли на улицу. Вокруг кипела жизнь. Новые дома расходились звездообразно от центра, образуя кварталы, улицы, переулки. Не надо было смотреть на архитектурный план города, чтобы представить его целиком. Все было видно как на ладони. Улицы Нового Урминска не кончались там, где кончались готовые дома. Улицы бежали дальше недостроенными домами, многочисленными фундаментами, котлованами и просто расчищенными площадками. В одном месте шла закладка фундамента. В другом возводили стены. В третьем покрывали крышу… Всюду рокотали подъемники, плавно скользили ленты транспортеров. По улицам сновали полуторки, трехтонки, самосвалы с цементом, кирпичом, песком.

Ребята шагали по широкой улице, по обе стороны которой стояли аккуратные домики за узорчатыми заборчиками. Домики выглядели нарядно и красиво.

Леша рассказал, что эти дома привезли с завода в разобранном виде, а здесь их просто собрали, и все! К одному из домиков подъехал грузовик с домашней утварью. Леша помахал рукой рабочему, сидевшему в кузове.

— Наш переезжает! Новоселье! У нас тут каждый день новоселье!

Они обошли весь город. Побывали в музее, где Тима разузнал о том, что полк «Стальной солдат революции» разбил под Урминском большое воинское соединение белоказаков и интервентов и освободил из тюрьмы много политических заключенных, которых белогвардейцы хотели расстрелять. О Лапине узнать ничего не удалось. Потом друзья отправились на вокзал смотреть на открытие новой железнодорожной ветки. У нарядной, украшенной флагами и лозунгами арки было много народу. Цветы, говор, песни.

— Смотри, — Леша толкнул Тиму, — сейчас товарищ Кузьмин будет ленту перерезать. Это наш секретарь горкома партии!

Высокий черноволосый мужчина поднялся по ступеням к входу в вокзал, остановился у мраморного парапета и обратился к присутствующим с короткой речью.

— Сегодня, — сказал он, — вступает в строй последнее звено нашего строительства. Старый Урминск ушел в далекое прошлое. Новый Урминск, наш советский Урминск, приветствует советские города!

Под крики «ура!» товарищ Кузьмин ножницами перерезал алую ленту. С этого дня открывалось регулярное сообщение новой станции Урминск со всеми городами Советского Союза.

Ребята осмотрели просторные комнаты и залы станционного здания и вышли на перрон. Новые, еще не обкатанные рельсы расчертили землю, от шпал пахло смолой. На путях стояло несколько дышащих паром локомотивов. Вдали показался дымок. Он приближался, рос на глазах. Радостный, заливистый гудок, приветствуя встречающих, прокатился над городом. И все ответили ему восторженными возгласами, мелькали платки, взлетали вверх шапки.

Из окна паровозной будки выглянуло счастливое лицо машиниста.

— Иван Звягинцев, — сообщил Леша, — лучший машинист дороги. Ему поручили почетное задание первому открыть новую ветку.

Машинист отрапортовал Кузьмину о выполнении почетного поручения.

— Теперь новые заводы нашего нового города, — заключил он, — будут получать машины и отправлять продукцию в срок!

Тима распростился с Лешей только под вечер. До этого он познакомился с братьями Лапиными, побывал на строительстве жилого дома, где работала их бригада, пообедал с Лешей в рабочей столовой и поехал на старый вокзал. Несколько дней, по словам Леши, пассажирские поезда будут останавливаться и отправляться со старого вокзала, потому что по новой ветке к новому году начнут подвозить очень много оборудования для заводов и фабрик.

На старом вокзале, сидя на скамейке в зале ожидания, Тима незаметно задремал.

Много удивительного узнал он за этот день. Новый город. Новая железнодорожная ветка! Трое Лапиных! Двое из них, хотя и не герои войны, но тоже замечательные люди — герои труда. А вот Лапин из Белоруссии. Это уж — Тима ни на минуту не сомневался — обязательно герой-партизан.

За час до отхода поезда открыли кассу. Сосед, предупрежденный о минском поезде, разбудил Тиму. Звеньевой, зажав в кулак деньги, устремился к окошечку.

— Мне один до Минска. Самый дешевый, — попросил он.

— Одиннадцать рублей пятьдесят четыре копейки, — ответили из окошечка. — Пожалуйста.

— Что? — Тима даже присел.

Денег на билет не хватало.

Сунув в карман свои девять рублей безо всяких копеек — весь наличный капитал, — Тима вышел на улицу. Оглянулся и побрел в сторону, подальше от ярких фонарей кассового зала. Вот тебе и Лапин! Не ждите, ребята. На глаза невольно навернулись слезы.

Мимо прошел маневровый паровоз «овечка». Даже на таком тихоходе согласился бы Тима ехать до Минска. «А что, если на паровозе?» — подумал он вдруг. Подумал и повеселел сразу. Насухо вытер ладонью щеки и направился в зал ожиданий.

Рано утром Тима был уже в депо.

Гулко стучали молоты, паровые прессы. На путях теснились паровозы всех марок. Под самым потолком двигался мостовой кран. На цепях покачивались огромные колеса.

Тима остановился у ближайшего паровоза и взглянул на дверь будки. Он ждал, что из окошка выглянет машинист. Но паровоз неожиданно вздохнул, обдал его паром и покатился.

— Под ноги смотри! — донеслось откуда-то снизу, с земли.

Тима отскочил. Из-под паровоза «ФД» послышался смех. В прямоугольной яме, вырытой между рельсами, улыбались два железнодорожника. На их перепачканных мазутом лицах сверкали зубы да блестели белки глаз. Один дружелюбно махнул пионеру:

— Не робей! Привыкай!