Перекресток - Хомяков Петр Михайлович - Страница 47

Однако события последнего полугодия вынесли Интеллектуала на такой уровень, что, наверное, его другу-благодетелю начала приносить некий политический доход сама связь с Интеллектуалом.

Вот и затевая идущий сейчас этап проекта, профессор не забыл своего доброго знакомого, и оставил ему эту связь. Он безоговорочно доверял своему контрагенту, но, тем не менее, договорённость была железная. В исключительных случаях спецслужбист даёт номер своим коллегам для общения с профессором. После этого Интеллектуал немедленно выбросит этот телефон. Так что, связь действительно будет одноразовой. И задействовать её имело смысл в ситуации действительно экстренной.

– Узнаете, Вячеслав Иванович? – поинтересовался голос в трубке.

– Узнаю, Борис Петрович. – Это был тот старый генерал-разведчик из престижного клуба друзей президента, которых Интеллектуал так бесцеремонно использовал.

– Я не в обиде на вас за происшедшее. Надо уметь проигрывать.

– Я бы перед вами искренне извинился. Но это был бы явный перебор. К сожалению, между нами война. Хотя, не буду хорохориться, я частенько с дрожью осознаю, какого уровня у меня враги. Но, знаете, меня держит то, что мои юные друзья этого не осознают и рвутся в бой весело. Веселее, чем на иную дискотеку.

– Уровень врагов определяет уровень человека. Ну, а молодость всегда бесшабашна. Даже молодость технократическая.

– Вы правы.

– Вы, наверное, догадываетесь, почему я вам звоню?

– Да.

– Вы знаете, президент долго думал, прежде чем уполномочить меня на этот звонок.

– Понимаю.

– Вы осознаете, что мы можем похватать всех ваших соратников за два дня?

– Давайте быть точными, у нас сейчас в соратниках и активно сочувствующих миллиона три.

– Я имею в виду ближайших соратников.

– Схватить можете, но обвинить их не в чём. Их не было в Москве, ни одного, во время этого инцидента в ментовке. Скажу больше, в Москве не было ни одного из наших активистов этого района, где сгорела ментовка и даже ни одного из друзей, пострадавших накануне.

– А нам не надо связывать их с этим инцидентом. Найдём что-нибудь.

– Борис Петрович, это несерьёзно!… Я верю, что вы все это сможете сделать, но не за два дня. А мы ответим на это и политически, и… Ведь мы ещё не применяли ни массированных хакерских атак, ни наших карманных зенитных средств. Да мало ли что могут сделать молодые технари, движимые идеей. Ну, и совсем уже традиционно… для нас… Короче, за три дня сгорят тридцать ментовок. И в это время тоже не будет ни одного нашего в окрестностях ста километров.

– Ваших сейчас можно найти везде.

– Есть наши и наши. Вы понимаете, каких наших я имею в виду. Но, Вы, наверное, позвонили не для обмена угрозами?…

– Разумеется. Предлагаем вам договорённость.

– В договорённость я не верю. Давайте заключим перемирие. Тем более, именно это вы и имели в виду. Хотя для вас лучше было бы представить это договорённостью.

– Но лидеры Белого дома ведь договорились с Ельциным, как Вы, конечно же, знаете. И неплохо потом жили!… Так что не стоит утверждать, что долгосрочные договорённости невозможны в принципе.

– Ну, я же не такой подонок. И вы это знаете.

– Хорошо, пусть будет перемирие.

– Вы его предложили, вам и формулировать вашу версию условий.

– Вы прекращаете ваши бесчинства, а мы не преследуем вас и ваших ближайших сторонников.

– Инцидент в сгоревшей ментовке замалчивается обеими сторонами?

– Да. На людях, разумеется… Среди своих все все знают.

– Давайте по ментовке уточним. Дело закрывается. Причина – пожар, возникший из-за неких неисправностей, плюс нарушение правил хранения оружия. Обо всём этом сообщается в СМИ.

– Согласен.

– Да, это не предмет торга между нами. Это реализация общих интересов, просто их сформулировал я, а не Вы.

– Хорошо, а Вы ещё хотите поторговаться?

– Разумеется!… Мы настаиваем на том, чтобы наши соратники, или, хотя бы, ближайшие соратники были выпущены на свободу.

– Не сразу.

– Хорошо. Давайте так. Сейчас три часа дня. В вечерних новостях – сообщение о пожаре с указанием бытовой версии. Завтра по тому телефону, что вы мне давали ранее, с вами выйдет на связь мой соратник и передаст список лиц, которых мы бы хотели видеть на свободе. В свою очередь, мы за эти три дня медленно снижаем нашу антисобачью активность. Послезавтра, после выхода наших людей, на ТВ выступает один из наших товарищей и громогласно объявляет, что кампания завершена и, более того, извиняется за некоторые эксцессы. В свою очередь мы в течение десяти дней не принимаем участия ни в каких массовых акциях протеста.

– А почему десяти?

– Ну, дальше загадывать не стоит. В конце концов, затем продлим наше перемирие.

Но это не все…

– А что мы ещё не договорили?

– Помните, во времена холодной войны говорили, что отсутствие военных столкновений не исключает идеологической борьбы.

– Но никаких массовых акций!…

– Да, никаких массовых акций. Но, учтите, мы оставляем за собой право на реакцию в СМИ как на невыполнение, хотя бы частичное, наших соглашений, так и на новые безобразия против нас по инициативе низовых псов.

– Будем надеяться на лучшее. Но мы тоже не останемся безучастными, если вы нас кинете снова!…

– Повторяю, никакого кидалова. Мы на демонстрации и пикеты не выходим и ментовок не жжём. В ответ ждём освобождения наших товарищей.

– Мы свои обязательства выполним, и, я думаю, далее мы продлим наше перемирие, а вы со временем проявите большую готовность к диалогу.

– Может быть…

– До свидания.

– Всех благ!…

Телефон выключить. И от греха подальше забросить в проходящий товарняк. С точки съехать. Все необходимые звонки сделать с того нового телефона, который предполагается использовать в этот день, но не ранее, чем через час. А сейчас – в местную электричку. Она отходит через десять минут.

Интеллектуал смотрел в окно на проносящиеся мимо пейзажи золотой осени. И думал про себя.

«Здорово он меня провёл. Вернее, считает, что провёл. Всё успокаивается как по мановению волшебной палочки. Интерес к нам резко падает. У нас связаны руки в массовых акциях, а мы уже на многое подписались. Таким образом, мы не выполняем обязательств. У нас требуют возврата средств. Мы не только не получаем новых денег, но ещё и увязаем в разборках с клиентами. Очень мило!…

В это время, разумеется, они будут рыть против всех нас. И на кого что-то найдут, на кого устроят провокацию. Короче, через полгода актива у нас не будет. Или он будет у них на крючке. Люди не железные.

Но самое главное не это. Страна на грани дефолта. За полгода низких цен на нефть резервы ЦБ проедены. Осталось самую малость. Угроза, даже самая маленькая неких массовых беспорядков, тем более организованного сопротивления – и дефолт неминуем.

А тогда массы выйдут на улицу. Олигархи попомнят Кремлю все унижения последних лет. Демократы выведут своих, левые – своих. И Кремлю конец.

Теперь, что бы они имели, если бы стали хватать наших? Мы бы ответили. Они просто не представляли масштабов ответа. Теперь я намекнул. Может, поверят. Может, подумают, что блефую, преувеличиваю. Но это пустяки. Даже десяток таких инцидентов, как этот ночной пожар. Плюс политические акции. Менты свирепеют. Бьют и хватают всех подряд. Но наши уже получили вкус к сопротивлению. Его хватит не надолго, не надо идеализировать. Но на неделю, как минимум, хватило бы!

И этого достаточно было для провоцирования того же дефолта. Тогда им всё тот же конец.

Так кто от этого перемирия больше получил? Конечно, они. А представляют, что мы. Действительно, сожгли ментовку и получили за это индульгенцию. Ну, как не возрадоваться такому подарку судьбы!… Почти Волгоград. Но это – не Волгоград! Не надо путать помощь Богов с подачкой врагов.

Теперь, наши действия…»

Интеллектуал достал дежурный мобильник и сделал три звонка.

Прошло пять дней. Перемирие, вроде бы, выполнялось. Однако, разумеется, были на первый взгляд мелкие огрехи. Во-первых, будто по команде, пользуясь отступлением Сварожичей в собачьем вопросе, началась их критика в СМИ, переходящая в травлю. Но не понарошку, как якобы травили Баркаша, а по-настоящему. Во-вторых, были некие огрехи и неточности в выполнении властью обязательств по освобождению соратников, в-третьих, почти не скрываясь, начали давить на активистов. Конечно же, не в связи с сожжением ментуры, но по другим поводам.