Следы под окном - Хомченко Василий Фёдорович - Страница 17

Навстречу Зимину по дорожке, вынырнувшей из кустов, вышел Семён Раков. Остановился, поздоровался лёгким поклоном головы, приложив руку к груди. Вторая рука была спрятана за спиной.

— И вам не спится, Аркадий Кондратьевич? — спросил Семён. — Раненько поднялись.

— Да что-то не спалось сегодня.

— А я каждый день встаю в шесть, то гуляю, то поварам на кухне помогаю. Алена ваша где?

— Где же ей быть, спит ещё.

— А я туфлю её нашёл. — Семён отвёл руку из-за спины и показал женскую туфлю с ещё не засохшей грязью на каблуке. — По своей работе узнал, что её туфля. Вот, подмётку прибивал из двух кусков.

Такие жёлто-коричневые туфли Зимин видел на Алене.

— А где же вы её подобрали? — почему-то встревожился он. — Может, она выбросила!

— Да нет, потеряла. В кустах нашёл. Понесу ей.

Они прошли ещё немного и очутились неподалёку от дома врача Егорченко. Удивились, увидев там людей, машину, милиционеров и овчарку, которую держал на поводке милиционер-кинолог.

— Что-то случилось, — сказал Зимин, остановившись, и в груди его невольно похолодело.

— Раз милиция тут, конечно, — согласился Семён.

Подошли ближе. Зимин узнал следователя, младшего советника юстиции. Тот, присев на корточки, заливал гипсовым раствором след. Лейтенант милиции фотографировал дом, дорогу, двор. Зимин увидел, что следы женские, и на одном из них отчётливо виден отпечаток подмётки из двух кусков.

— Отличная примета, Аркадий Кондратьевич, — поздоровавшись с Зиминым, похвалился следователь. — Вот мы её сейчас и возьмём.

Лейтенант милиции объяснил Зимину, что тут произошло.

— Вот, — показал он на окно, — куда стреляли.

Стекло было разбито, осколки остались только по углам рамы.

— Судя по всему, стреляла женщина, — рассказывал словоохотливый лейтенант. — Вон как наследила. Долго топталась. А стреляла вот из чего. — Он подошёл к машине, достал оттуда ружьё-одностволку. — Собака нашла, а дальше след потеряла.

Семён, услышав это, спрятал туфлю в карман плаща и шепнул Зимину:

— Алена это. Ей-богу, она.

Зимин не осмелился спросить у следователя, убит ли кто-нибудь, боялся услышать ответ и, дёрнув за рукав Семена, поспешил в санаторий, чтобы скорее встретиться с Алёной.

— Алена стреляла. Туфля её, и следы, значит, её, — твердил Семён.

— Почему Алена? Что ей этот врач? За что она могла стрелять в него? — Зимин вспомнил её странное поведение в последние дни, настойчивые расспросы о сроках давности и вдруг поверил, что стреляла в самом деле она.

«Вот и сон в руку, вот и сбылось моё предчувствие беды», — подумал он, и идти дальше не смог, перехватило дыхание. Остановился, схватившись за сердце.

Подъёма ещё не было, но многие отдыхающие вышли из корпуса — кто пройтись по свежему воздуху, кто на физзарядку, какая-то женщина пробовала подтянуться на турнике.

— Пойдёмте к Алене, пойдёмте, — взволнованно повторял Семён. — Ай-ай, что ж это она наделала? И как надумала?

— Почему она? — разозлился Зимин. — А может, и не она вовсе, может, кто-то её туфли обул?

— Она, Аркадий Кондратьевич, чувствую, что она, а ружьё у Магды взяла. Вот как.

Они не успели войти в корпус, на крыльце встретились с Алёной. Семён молча протянул ей туфлю. Какой-то миг она испуганно смотрела на него, потом выхватила из Семёновой руки туфлю и закинула её в кусты. На Зимина посмотрела долгим, горячечным взглядом, и по глазам её тот понял, что все правда, стреляла она.

— Там уже следственная бригада, собака. И ружьё нашли, — упавшим голосом сказал Зимин.

— Ага, ага, — совсем некстати закивала она головой.

— Ты? — спросил он.

— Аркадий… — начала она и оборвала разговор, вся сжавшись, как от холода. — Они приехали? Ну что ж!

— Они там. Ты? — снова повторил он вопрос.

— Я пойду туда. Признаюсь, что я убила его.

— Кого?

— Грака Семена. — И пошла не оглядываясь, уверенная, что они пойдут вслед.

— Алена, погоди! — позвал её Раков. — Какого Грака? Того, что в нашем районе в полиции служил?

— Его.

— Ерунду говоришь. Того Грака партизаны схватили и на тот свет отправили.

— Нет, он тогда жив остался, а вчера я его убила. Только теперь он был зубным врачом Егорченко.

Зимин догнал её, схватил за руку.

— Стой, расскажи мне все.

— Им, следователям, расскажу. Грак меня… а потом убил в овраге вместе с моими родителями. А теперь я его убила. Раз по закону его нельзя судить за давностью.

— Так это ты о нем все говорила? Что же ты наделала? — схватился за голову Зимин. — Почему же ты мне раньше всю правду не рассказала? Не существует давности для предателей. Не существует, слышишь? Хоть сто лет пройдёт, судить их будут.

Дальше они шли молча и подоспели к месту происшествия как раз тогда, когда милиционер снова старался навести на след собаку. Собака вдруг закрутилась, заметалась и рванулась к Алене.

— Осторожно! Держи собаку! — закричал Зимин.

Собаку проводник удержал, но она все рвалась к Алене.

Алена подошла к следователю.

— Это я стреляла, — сказала она.

В это время из глубины двора показался, направляясь к калитке, Егорченко. Шея его была перебинтована, он поворачивался всем корпусом, как волк.

Алена побледнела, судорожно глотнула воздуха, покачнулась и расставила руки, словно переходила узкие мостки.

— Живой?! Грак живой. Его и убить нельзя?!

Она упала бы, если б её не поддержали Зимин и лейтенант.