В Ночь Седьмой Луны - Холт Виктория - Страница 13

Он заторопился к нам навстречу, и при виде его сердце запрыгало у меня в груди от радости.

– Я ждал вас на полчаса раньше, – сказал он с укоризной.

Ильза робко пробормотала, что мы выехали вовремя.

Он взял меня за руку, и его глаза заблестели, когда он скользнул взглядом по мне. Я была счастлива, видя его нетерпение.

Все произошедшее затем напоминало сон, это обстоятельство впоследствии помогло мне усомниться в реальности случившегося.

Гостиную декорировали так, что она напоминала часовню, и посреди комнаты стоял человек в черном, что свидетельствовало об его священническом сане.

– Нет смысла ждать! – сказал Максимилиан.

Я сказала, что мне следует причесаться и сменить платье до бракосочетания.

Максимилиан взглянул на меня с нежным осуждением, но я настояла на своем, и вскоре Хилдегарда отвела меня наверх в знакомую мне комнату, где я провела тогда ночь.

Я сказала ей, что мне очень приятно видеть ее снова.

Она улыбнулась, но я не заметила на ее лице особой радости от нашей встречи. У нее была привычка встряхивать головой, что придавало ей вид злой прорицательницы. По крайней мере на меня она производила такое впечатление. Впрочем, тогда мне было не до нее. Я снова стояла в той комнате с окном, выходящим на сосновые деревья. Комната, казалось, была пропитана ароматом смолы. Этот запах навсегда остался в моей памяти связанным с этой комнатой в охотничьем домике. Я снова почувствовала почти невыносимое волнение, которое возникло у меня в ту ночь под воздействием одного человека и оставшееся со мной на всю жизнь.

В одиночестве я умылась и достала платье из саквояжа. Оно слегка помялось, но это было мое лучшее платье из зеленого шелка со стоячим воротничком из темно-зеленого бархата. Не совсем свадебный наряд, но более соответствующий свадебной церемонии, чем дорожные блузка и юбка.

Заглянув в шкаф, я нашла там синий бархатный халат, который надевала той ночью.

Я спустилась вниз к ожидавшим меня людям.

Максимилиан взял меня за руку и подвел к священнику, стоявшему перед столом, покрытым вышитой скатертью, на котором возвышались свечи в высоких алебастровых подсвечниках.

Обряд бракосочетания шел на немецком и был недолгим. Максимилиан поклялся любить и заботиться обо мне, как и я о нем, затем он надел мне на палец простое золотое кольцо, оказавшееся чуть-чуть большим для меня.

Церемония закончилась, я стала женой Максимилиана, графа Локенбургского.

Наступил вечер, мы сидели за ужином, как и в тот, первый раз, но как все изменилось. Я надела синий бархатный халат, распустила волосы и без преувеличения могу сказать, что никогда я не испытывала такого полного счастья, как в тот вечер. Я купалась в своем счастье, не испытывая никаких страхов перед будущим. Все представлялось естественным и обычным, и мне в голову не могло прийти, что впоследствии произойдет что-то странное.

Мы разговаривали, касались друг друга руками, он не спускал с меня глаз, пылавших страстью. Меня смущала его пылкость, но я знала, несмотря на свою неопытность, то стою на пороге самого большого события в моей жизни.

Рука об руку мы поднялись по лестнице в опочивальню, приготовленную для нас.

Мне никогда не забыть эту ночь, каждое ее мгновение. Память о ней впоследствии, я думаю, помогла мне не сойти с ума. Неопытная девушка не смогла бы представить себе такую ночь. Вряд ли она могла вообразить Максимилиана в роли возлюбленного, не испытав прежде любви.

Проснувшись рядом с Максимилианом, я тихо лежала в постели и думала о том чуде, которое случилось со мной, и слезы медленно потекли по моим щекам.

Максимилиан проснулся и увидел меня плачущей.

Я сказала ему, что плачу от счастья и ничто на свете не может сравниться с моим замужеством.

Он поцеловал мои мокрые щеки, и мы молча полежали немного, а потом снова стали дурачиться.

Что сказать об этих летних днях, насыщенных до предела и таких мимолетных? Максимилиан решил учить меня верховой езде, я никогда раньше не ездила верхом, если не считать прогулок на пони. Умение ездить верхом монахини не считали обязательным для воспитанниц. Я была прилежной ученицей, к тому же мне очень хотелось заслужить похвалу Максимилиана. Днем мы гуляли в лесу и подолгу лежали под деревьями в объятиях друг друга. Он говорил мне о своей любви, я отвечала тем же, и эта тема, казалось, была неистощимой.

– Но я знаю так мало, – пожаловалась я ему. – Медовый месяц пройдет, мы поедем в твой, дом, и мне хотелось бы знать, что там меня ожидает.

– Я – единственный человек, от кого ты должна что-то ожидать! – парировал он.

– Конечно, господин граф. Но, я полагаю, у вас есть семья.

– Да, есть!

– А как же они?

– Их нужно подготовить для встречи с тобой.

– У них, наверно, были другие планы относительно твоей женитьбы.

– Да, конечно. Так бывает во всех семьях.

– И их не очень обрадует, что ты женился на девушке, которую нашел в тумане.

– Для меня главное, доволен ли я, а я счастлив.

– Спасибо, – сказала я весело, – я рада, что ты доволен.

– Полностью и до конца.

– Так ты не будешь сожалеть о случившемся?

Он жадно прижал меня к себе, и его объятие, как было уже не раз, вызвало у меня боль – боль, смешанную с восторгом.

– Никогда.

– Но мне нужно подготовиться для встречи с твоей семьей.

– Когда придет время, ты познакомишься с ними.

– Это время не пришло?

– Пожалуй. Они ничего не знают о тебе.

– Кого же мне предстоит ублаготворить?

– Их слишком долго перечислять.

Значит, у тебя большая семья, а твой отец – великан-людоед. Или твою мать?

– Она, по-твоему, великанша-людоедка? Правильно я называю?

– Каким ты стал педантичным.

– Теперь, когда – у меня англичанка-жена, я обязан мастерски владеть языком.

– Ты уже и так мастер.

– В некоторых делах – да. В языковом – не совсем.

Мне стало ясно, что всякий раз, когда я заговаривала об его семье, он отделывался шуткой. Он не хотел говорить об этом, и в эти первые дни, когда мне не хотелось ни в чем ему перечить, я не настаивала.

Мне было известно, что он происходил из знатной семьи. Его отец, о котором он вскользь упоминал, должно быть, хотел женить его, как принято у знати, и для него было бы ударом узнать, что его сын женился без его ведома. И естественно, придется обождать, пока он не предупредит своих родственников, и, как выразился Максимилиан, придет время.

А пока мы дурачились, смеялись, любили друг друга, и мне этого хватало.

Он рассказывал мне о лесе, и в этих рассказах легенды прошлого занимали не последнее место. Я многое узнала о коварных проделках Лока, об удивительных подвигах Тора с его молотом. Нас обслуживала только Хилдегарда, стряпавшая для нас, и Ганс, ходивший за лошадьми. Кроме них двоих мы были одни в своем зачарованном мире.

На второй день я зашла в одну из комнат и, открыв шкаф, обнаружила кучу одежды. Я знала, что белая шелковая ночная рубашка, которую мне дали в первое мое посещение охотничьего домика, также из этого шкафа. «Зачем, – спросила я себя, – хранились эти вещи?» Я спросила Хилдегарду, кому принадлежала эта одежда, но, пожав плечами, она сделала вид, что не понимает меня, хотя это было довольно глупо, ибо я бегло говорила по-немецки.

Той же ночью, когда мы лежали в большой кровати, я спросила:

– А чьи это вещи в шкафах в синей комнате?

Он взял мой локон и закрутил его на палец.

– Ты хочешь их взять?

– Взять их? Они же не мои, чьи они?

Максимилиан рассмеялся.

– Одна из моих знакомых держала их здесь.

– Потому что она часто бывала у тебя?

– Да, чтобы не возить их взад и вперед.

– Твоя приятельница?

– Да, приятельница.

– Бывшая приятельница?

– Теперь у меня нет таких приятельниц.

– Конечно, она была твоей любовницей?