Индийский веер - Холт Виктория - Страница 24

Она увела Лавинию на встречу с тетей Эмилией. Я осталась в комнате одна. Подошла к окну и выглянула в сад. Там, среди кустарников, стояла скамейка, и на ней сидели двое. Один был очень старый мужчина. Даже сидя, он опирался на палку, и я видела, как тряслись его руки; его голова то и дело слегка дергалась. Рядом с ним сидела девушка примерно ровесница Лавинии: было заметно, что она ждала ребенка. Они не разговаривали между собой, а просто сидели, глядя перед собой. Они выглядели очень удрученными.

Я содрогнулась. Внезапно меня охватило чувство, что стены сомкнулись вокруг меня. С того момента, как я вошла сюда, у меня было предчувствие зла… и его не рассеивало живое присутствие тети Эмили.

Через несколько недель, напомнила я себе, все будет закончено. Ребенок будет у Полли, и мы вернемся домой.

Лавиния отсутствовала почти час, и, когда вернулась, вид у нее был, немного испуганный.

— Ну что? — спросила я ее.

— Придется заплатить огромную сумму. Я не подумала об этом.

— Но где мы достанем денег?

— Я не должна платить за все сразу. Она дала мне время. Сейчас мне надо внести какую-то сумму… для начала. Это почти все, чего мне удалось добиться.

— Я не подумала о деньгах, — сказала я. — Джанин не сказала, сколько это будет стоить.

— Я должна как-то достать эти деньги.

— Возможно, тебе следовало рассказать своей матери.

— Нет.

— А как насчет твоего брата?

— Я не могу поведать ему, в какой беде оказалась. Я должна также оплатить и твое пребывание.

— Я могла бы уехать домой.

— О нет, нет. Обещай мне, что ты не уедешь.

— Ладно, если придется платить деньги, мы не…

— Я смогу заплатить. Она дала мне время, Я пообещала ей, что достану, и она сказала, что откроет мне кредит. Я должна буду ежемесячно посылать ей некоторую сумму. Ох, Друзилла, как только я попала в такую историю?

— Спроси у себя самой. Ты знала, как это было с Джосом.

— Ох, Джос. — Она слегка улыбнулась. — Он был всего лишь помощником конюха, но…

— Но совсем не таким опасным, как фальшивый французский аристократ.

— Не знаю, как я могла так обмануться.

— Я знаю, — сказала я. — Ты попалась на лесть. После этого ты должна быть более благоразумной.

— Я знаю. Ох, Друзилла, ты мой лучший друг.

— Не похоже, чтобы ты так думала до того, как это случилось.

— Я всегда так думала. Но именно такие случаи проверяют дружбу.

— Ладно, теперь ты должна только ждать рождения ребенка, и затем мы уедем. Тебе придется заплатить сколько-то и Полли, Ты не можешь просто так рожать детей и отсылать их кому-то.

— Полли всегда очень любила тебя.

— Но она вовсе не любила так тебя. Ты была довольно высокомерна с ней.

— Я знаю, она помогает только потому, что ты попросила ее. Ох, Друзилла, что бы я без тебя делала?

— Или Джанин, — напомнила ей я.

— Я понимаю. Вы обе… замечательные.

— Не нервничай. Помни о ребенке. Она благодарно улыбнулась мне.

Эти несколько недель, проведенные в клинике тети Эмили, были самыми странными из всех в моей жизни.

Я не знаю, представлялась ли мне атмосфера зловещей уже в то время или я домыслила это потом.

Там находились двенадцать пациентов. На лечении были еще четыре беременные женщины. Их всегда называли вымышленными именами. Они оказались в затруднительном положении, и их настоящие имена были для всех тайной. Но во время нашего пребывания в «Елях» я кое-что о них узнала.

Я помню Агату, дерзкую красавицу, которая была любовницей богатого торговца и, к своему огорчению, забеременела от него. У нее был довольно редкий голос кокни и громкий смех. Она единственная, кто не скрывал особенно свою жизнь. Агата рассказала мне, что у нее было множество любовников, но отец ребенка был лучшим; он был староват и благодарен ей за ее благосклонность и готов был щедро осыпать ее богатством.

— То, что устраивает меня, устраивает и его, — подмигивая мне, сказала она.

В ее присутствии мне казалось, что вернулась нормальная жизнь; и поскольку мне хотелось избавиться от чувства нереальности, я постоянно встречалась с ней в саду, где мы садились на скамейку и она рассказывала мне свои истории. Она знала, что я только сопровождаю Лавинию, которая является жертвой небольшого просчета.

— Беда должна была случиться с ней рано или поздно, — продолжала она. — Ей необходимо быть осмотрительной и вскоре постараться выйти замуж. Этот незаконнорожденный ребенок может быть помехой.

Она точно определила характер Лавинии.

Другой беременной женщиной была Эммелин, нежная, с приятным лицом, и уже не очень молодая — мне показалось, около тридцати. Я тоже немного узнала о ней. Она была сиделкой у вечно недовольной леди — инвалида-и влюбилась в ее мужа, а он — в нее. Она получила благородное воспитание, и я поняла, что рассматривает свое теперешнее положение как грех. Ее любовник приходил навестить ее. Я была тронута. Было ясно, что между ними существует подлинная страсть.

Обычно они сидели в саду, держась за руки, он был с ней очень нежен.

Я горячо надеялась, что сварливая жена умрет, они смогут пожениться и жить в достатке и счастье.

Еще там находилась совсем молодая девушка. Она была изнасилована. Обычно она плакала по ночам и приходила в ужас от вида мужчины. Ее звали Дженни, и ей было всего двенадцать лет.

Затем Мириам. Думаю, что со временем я узнала Мириам лучше, чем всех остальных. В ней было что-то сильное. Она была скрытной, не хотела ни с кем знакомиться и замкнулась в своей собственной трагедии.

Дни казались мне длинными и странными. Лавиния много отдыхала. У Джанин были определенные обязанности, выполнения которых ожидала от нее тетя Эмили; я же больше была наблюдателем. Я не могла не чувствовать, что каким-то образом была в мире теней, среди людей, которые в один прекрасный день покинут его и продолжат свою нормальную жизнь. На какое-то время они стали нереальными… потерянными душами в своего роде подземном мире, боясь ада и надеясь на небеса.

Мириам имела обыкновение сидеть в саду, размышляя в одиночестве. Вначале она не поощряла мои попытки сесть с ней рядом, но, может быть, она почувствовала, что моя симпатия и желание поговорить с кем-нибудь были слишком сильны, чтобы противиться им.

Постепенно я выяснила ее историю. Она была страстно влюблена в своего мужа. Он был моряк. Они сильно желали иметь ребенка, но в этом благословении им было отказано. Это был повод для печали, но не такой уж большой, поскольку они любили друг друга. Она искренне любила его и жила от разлуки до разлуки. Ее кузен сказал, что ей не следует сидеть дома и грустить в его отсутствие, а она должна иногда выходить. У нее не было особого желания, но в конце концов он убедил ее.

Она посмотрела на меня трагическими глазами.

— Это повлекло за собой то, что делает все случившееся таким глупым… бессмысленным. — Слезы заструились у нее по щекам. — Тяжело думать, что я смогла сделать такое.

— Не надо говорить об этом, если не можете, — постаралась успокоить ее я.

Она покачала головой.

— Мне лучше рассказать. Иногда я думаю, что сплю и все это ужасный ночной кошмар. Что я делаю в этом месте? Если бы я только могла уйти… если бы только…

— Так говорят многие.

— Я не перенесу, если он узнает. Это убьет его. Это будет конец нашим отношениям.

— Не лучше ли сказать ему обо всем? Что, если он узнает?

— Он не узнает никогда. — Она неожиданно посуровела. — Я скорее убью себя.

— Этот ребенок…

— Это произошло самым глупым образом. Я не знала мужчину. Мне дали слишком много выпить. Я к этому не привыкла. Я рассказывала ему о Джеке — о моем муже — и он сказал, что его тоже зовут Джек. Я не знаю, что произошло. Он куда-то повел меня. Я проснулась на следующее утро рядом с ним. Я чуть не умерла. Затем оделась… и выбежала. Я пыталась все выкинуть из головы, не вспоминать эту ночь. Мне хотелось притвориться, что этого не было. И когда я обнаружила, что забеременела, то захотела умереть.