Тени возвращаются - Флевелинг Линн - Страница 20

Нижняя часть лица этого человека была закрыта вуалью, но Алек по его хрупкой фигуре и светлым глазам сразу признал в нём ауренфейе. Под плащом на нем была надета длинная туника без рукавов, на ногах — добротные кожаные башмаки. Витое золотое ожерелье поблескивало на его шее. Человек в капюшоне и господин в чёрном камзоле что-то спокойно сказали ему по-пленимарски. Тот, под вуалью, обернулся, глянул вниз в сторону Алека и кивнул, соглашаясь ними.

-..то уста…ился? — Алек с горечью выплюнул в лицо ауренфейе свои слова, искаженные кляпом.

Господин в черном что-то сказал фейе, который тут же приблизился к прутьям клетки и сказал по-ауренфейски:

— Мой хозяин просит тебя просунуть ладонь сквозь эти прутья. Он не причинит тебе вреда.

Хозяин? Так этот фейе тоже раб!

-..усть…вой хо…яин мо. ет т. ахнет се. я, — несмотря на кляп, его слова оказались поняты. Глаза господина больше не улыбались.

— Спокойно, маленький брат. Дурной нрав здесь будет не на пользу. Подойди к прутьям и просунь свою руку. Тебе ничего опасаться.

— Иди к чё. ту, п… датель!

— Прошу тебя, — мягко увещевал фейе, бросив украдкой взгляд на ожидающего хозяина. — Лучше повинуйся сейчас, или они войдут и заставят тебя. А вот это уже будет больно.

— Он совершенно прав, — сказал Алеку мужчина в черном, говоря на ауренфейе так же чисто, как и по-скалански. — А это все, чем закончится, если будешь продолжать в том же духе, Алек Айвиуэлл. Видишь — я знаю, кто ты. И я страстно желал найти тебя. Теперь давай, протяни свою левую руку сам, или те грубияны в кожаных передниках вытащат тебя для меня силой.

Это подействовало, и Алек неловко подполз к передней стене клетки и осторожно просунул закованную руку сквозь прутья, готовый даже к тому, что её сейчас отрежут. Человек схватил его за руку и повернул ладонью вверх, проведя по круглому, почти незаметному шраму в центре неё ногтем большого пальца. Алек старался держаться, увидев, как господин улыбается сам себе. Выглядело так, словно тот знал историю этого шрама. Алек также заметил, что пальцы его были испачканы чернилами. Возможно, он был магом или, что хуже, некромантом.

— Всего лишь легкий укольчик, — пробормотал возможный некромант, и прежде, чем Алек успел отпрянуть, глубоко вонзил толстую иглу, извлеченную откуда-то из складок одежды, в кончик указательного пальца Алека. Алек зашипел от боли и попытался вырваться, но один из слуг подбежавших к ним, удержал его, в то время как хозяин выдавил немного крови из пальца Алека. Затем они отпустили его, и Алек быстро отполз подальше, туда, где они не могли его достать. Господин растёр кровь между большим и указательным пальцами, и тут же язычок грязно-красного пламени полыхнул и моментально изчез в воздухе.

— …екро. ант! — прошипел Алек, утверждаясь в своих худших опасениях.

Человек вытер пальцы безупречно-белым носовым платком.

— Ничего подобного. И это хорошие новости для тебя. Уверен, ты не станешь с этим спорить.

Маг, или кто бы он там ни был, обернулся, чтобы поговорить с человеком в капюшоне на своём языке. Алек знал как по-пленимарски звучит слово кровь — улимита — и слышал, как его повторили несколько раз. Благородный господин казался очень довольным, человек в капюшоне тоже. Хотя Алек все еще не мог видеть его лица, он услышал, как тот мягко сказал что-то по-пленимарски. И что-то очень знакомое было в его голосе. Но прежде, чем Алек смог в этом убедиться, человек зашагал прочь. Как бы ни было, походка его была походкой старика.

Не-некромант кивнул одному из своих компаньонов, и туго набитый кошелек перекочевал в руки работорговца. Вновь обернувшись к Алеку, он сказал:

— Меня зовут Шари Ихакобин. Отныне я твой господин, Алек, и ты должен называть меня илбан, что на моем языке значит хозяин. Обращаться ко мне иначе — непочтительно и будет немедленно наказываться.

— …оцелу….еня. в…ад! — прорычал Алек, чувствуя, как паника вновь волной накатывает на него.

— Это не в моём вкусе, мальчик, и ты рискуешь оказаться у меня в большой немилости, если когда-нибудь предложишь такое снова. Ты для меня — полезное орудие. Не более. Но и не менее.

По его приказу один из служителей рынка подошел со связкой ключей и открыл клетку. Алек отпрянул и забился в угол, но сделал себе только хуже. Его новый владелец отдал распоряжение паре мускулистых слуг. Те вошли в клетку, перерезали веревки на его ногах и грубо рванули его за руки.

— Выходи сам, не то мои люди выволокут тебя силой, — посоветовал Ихакобин.

Ноги Алека зажгло огнём, когда кровь прилила к слишком долго связанным конечностям. Но даже теперь в нём было сильно желание бороться и бежать. Алеку было невыносимо чувствовать себя таким беспомощным, но он вспомнил один из давних уроков Серегила и взял себя в руки: хорошенько подумай, прежде чем бросаться в бой, тали. Так что он притворился, что сдался, повесил голову и поплелся, едва передвигая ноги, в то же время украдкой выискивая пути к бегству.

— Думаю, это нам больше не понадобится, — Ихакобин встал позади Алека и освободил сначала его рот, затем снял с его головы и само устройство. — Работорговцы никогда не научатся отличать фейе, владеющих магией от тех, кто ею не владеет. Ты же вовсе не маг.

— Тогда что тебе надо от меня?

Не изменившись в лице, Ихакобин вдруг с силой ударил его по губам, так, что голова Алека дернулась в сторону.

— Твой первый урок, юный Алек: ты должен обращаться ко мне с почтением. Второй ожидает тебя снаружи. Прикрой-ка его, Ахмол.

Пожилой слуга встряхнув, развернул простой плащ, обернув затем им Алека поверх связанных рук. Ихакобин повернулся уходить, и двое огромных слуг крепко схватили Алека за плечи, направляя его следом. Алек, пока они шли мимо других клеток, опустил голову и под прикрытием своих грязных распущенных волос, все время выглядывал Серегила, но нигде не было и следа его.

Упала ночь, однако рыночная толпа стала лишь гуще. Если бы ему и удалось теперь освободиться, он был бос, безоружен, и практически раздет. Его светлая кожа и волосы сразу же привлекли бы к себе здесь внимание, не говоря уже о свежих клеймах. Всюду, куда ни глянь, были люди в той же отчаянной ситуации: заключенные в клетки, прикованные к столбам, выставленные напоказ или тащившиеся позади торговцев-зенгати и хозяев-пленимарцев. Основная масса рабов, кажется, была выходцами из Трех Стран, но он увидел среди прочих и немногочисленных фейе, взнузданных и связанных, с безразличными ко всему глазами.

Холодало, гладкие уличные булыжники ранили его ноги. Все еще едва держась на ногах, он еле плёлся и упал бы не раз, если бы стражи не держали его так крепко. Он больно ушиб пальцы ноги обо что-то твёрдое и хромал, пока его тащили к другой площади.

— Вот второй урок, который получает всякий раб, попавший в Ригу, — Ихакобин указал на линию полуголых несчастных, прикованных цепями вдоль каменной стены. На шее каждого или каждой из них висела табличка, а у многих вместо рук или ног были лишь перевязанные культи.

— Рабы, совершившие побег, лишаются ноги. — Он кивнул на смертельно бледного мальчика, у которого не было обеих ног. — Этот бежал дважды, как видишь. Через несколько дней его повесят. Те, что крадут, лишаются пальцев или руки. Ну, думаю, остальное ты и сам поймёшь.

Он сделал так, чтобы его люди провели Алека мимо жалкой женщины, прикованной в самом конце. Её руки и ноги были целы, но когда по резкой команде Ихакобина она широко открыла рот, Алек увидел почерневшую рану на месте вырванного языка.

— Так наказывают тех, кто грубит хозяину, — предупредил Ихакобин. — Я очень надеюсь, что ты запомнишь это хорошенько. Мне мало пользы в твоём языке, так что я не премину сделать это, если снова попытаешься грубо говорить со мной. Ты всё понял?

Алек с трудом сглотнул ком желчи, подкативший к горлу, затем сказал настолько смиренно, насколько был способен:

— Да, илбан, всё.

"Неважно, какую роль ты играешь, отдайся игре целиком", — шептал ему изнутри голос Серегила. Алек позволил всем страхам и ужасу, с которыми до сих пор боролся, отразиться на своем лице.