Обратный от­с­чет - Холлидей Бретт - Страница 8

– Но вы же не верите, что премия существует.

– Я этого не говорил. Конгресс мог утвердить такой закон, но из этого вовсе не следует, что премия автоматически будет выплачена любому человеку. Ни одно правительство без крайней необходимости не отдаст полмиллиона долларов иностранцу, не имеющему серьезного политического веса. Ему придется обратиться в суд. В ход пойдут бесчисленные крючки и увертки. Если будет хоть малейшее подозрение в сговоре – например, если я обращусь в официальные инстанции и расскажу о нашем разговоре – то он не получит ни цента. Ему очень повезет, если через два года он сумеет отсудить себе двадцать пять тысяч, максимум – пятьдесят.

– Вы должны понять, Шейн, что наш план стал для Пьера навязчивой идеей. Он изучал вопрос со всех сторон. Он уверен, что этот закон все еще имеет силу, включая денежную премию. Потом, у меня как-то сложилось впечатление, что плата информаторам в делах о контрабанде является обычной практикой.

– Суд может присудить в пользу информатора до пятидесяти процентов от стоимости изъятого контрабандного имущества,– объяснил Шейн.– Может, но не обязан. Если они рассчитывают на информатора и в дальнейшем, то у них есть все основания ублажить его. Но тут мы имеем дело с единовременной выплатой, получить единовременное вознаграждение куда труднее. Тем, кто имеет дело с контрабандой, это хорошо известно, вот я и хотел узнать у вас: знал ли об этом Пьер Дессау?

– Уверен, что не знал! Неужели вы всерьез утверждаете, что Конгресс США мог назначить премию в полмиллиона долларов, а выплатить по ней лишь двадцать пять тысяч?

– Звучит невероятно, не правда ли? Литтл поправил очки.

– Если это окажется правдой, то Пьер будет очень разочарован в американской демократии. В мечтах, я уверен, он уже положил полмиллиона долларов в швейцарский банк и считает себя обеспеченным до конца жизни. Что касается сговора, то, разумеется, мы не предполагали, что я разболтаю детали нашего плана незнакомому человеку, например, частному детективу, чьи показания могут быть рассмотрены в суде. Пьер собирался действовать следующим образом: он слышал мои антиамериканские рассуждения, более чем странные для человека в моем положении. Я говорил о политическом фуроре, который я произведу, если взорву Капитолий. Он начал наблюдать за мной и заметил, что я приобрел дорогой «бентли», хотя у меня есть приличный автомобиль. По ночам я часто работал в гараже, и он слышал подозрительные звуки. Когда я получил приглашение работать в Америке и погрузился на теплоход вместе с новой машиной, подозрения усилились. Он вылетает в Майами и предупреждает официальных лиц об опасности: «Следите за этим физиком-экстремистом. Проверьте его автомобиль». Сам я нахожу план превосходным.

– Какова мощность бомбы?

– «Бомба» – слишком благородное название для этой штуковины. Плутоний в мелких металлических шариках плюс грубое пусковое устройство типа полевого военного детонатора с часовым механизмом. Если сбросить его с самолета, она не взорвется, но если вставить капсюли и запустить механизм, то может получиться впечатляющая картина. В общепринятых терминах мощность взрыва составит двадцать килотонн. Ну, само собой, и продукты деления: остаточная радиоактивность будет сохраняться долгое время. Поймите меня правильно – никто не собирается взрывать устройство. Моя задача – напугать людей.

– Как вам удалось вынести плутоний из лаборатории? Литтл пожал плечами.

– Я был ответственным за безопасность лабораторных материалов. Раньше система контроля была очень строгой, но в течение десятилетий никаких прецедентов не возникало, и бдительность постепенно ослабла. Появилась возможность для махинаций с количеством подотчетного материала. Все выходы из здания снабжены счетчиками Гейгера, соединенными с сигнализацией: в мои обязанности входило ежедневно проверять их исправность. Вы знаете принцип действия счетчика: это обычный электрод, укрепленный внутри цилиндра с инертным газом, реагирующий на изменение электрического поля в результате ионизации. Счетчики были подключены к электрической сети, и я попросту отключил один из выходов от источника питания. В течение долгих лет счетчики ни разу не срабатывали, за исключение тех случаев, когда проверяли их исправность. Они не сработали и тогда, когда я выходил наружу, нагрузив плутонием карманы своего пальто.

– Может ли счетчик Гейгера сработать рядом с бензобаком вашего автомобиля? – спросил Шейн.

– Нет, ни в коем случае. Устройство находится в свинцовом ящике.

– Ну хорошо, теперь все ясно,– вмешалась Анна.– Что мы собираемся делать?

– Минутку,– сказал Шейн.– Кто заплатил за страховку?

– Я. Мы посчитали, что сто тысяч долларов будет наиболее разумной суммой. Более крупная цифра могла бы вызвать подозрения. Интересно, можно ли приравнять случайное убийство на таможне к смерти от несчастного случая? Юристам еще предстоит поспорить по этому поводу.

– Квентин, мы же уже решили, что этого не случится! – сказала Анна.

Литтл криво усмехнулся.

– Предположим, Дессау уже обратился в таможенную службу,– сказал Шейн.– Таможенники обыщут ваш автомобиль и обнаружат бомбу. Что дальше?

– Я, как можно понять, буду очень нервничать. Когда они начнут вскрывать крышку бензобака, я выхвачу револьвер, и тогда они меня пристрелят. Дессау будет стоять рядом, и, если потребуется, сам прикончит меня в рамках самообороны. Насколько я могу судить, наказанием за мое преступление в Америке так или иначе является смертная казнь. Я хочу избавиться от судебного разбирательства и выслушивания приговора. Один меткий выстрел – и тебя уже нет.

– Квентин,– умоляюще прошептала Анна.

– Я уже говорил тебе, дорогая: ты поздно спохватилась. Допустим, мистер Шейн действительно так находчив, как ты говоришь. Но что он может сделать? – Литтл развел руками.– Мое положение безнадежно, и когда мистер Шейн осознает проблему во всей ее полноте, то он согласится со мной.

– Я еще не все понял,– сказал Шейн.– Что вам известно о Дессау?

– Очень немногое. О нем трудно говорить серьезно. От него больше разговоров, чем дела, а впрочем, позвольте мне привести вам один забавный случай. Одно время я колебался. Мне казалось странным, что столь тщательно продуманный план ведет к такой простой развязке. Пьер не стал спорить со мной, он попросту дал по зубам моей дочери, Сесиль. В буквальном смысле слова: он выбил ей зуб, и она три дня пролежала в госпитале. Это на меня подействовало.

– Как он выглядит?

– Высокий, на дюйм или два выше вас. Я бы сказал, шесть футов четыре дюйма. Бледная кожа, вид немного изможденный. Одевается по последней моде.

– Вы уверены, что его нет на борту?

– Он полетел самолетом. А в чем дело?

– Анну и вас видели вместе. Если люди недавно занимались любовью вдвоем, то это нетрудно угадать по разным мелким признакам. Пытаясь поговорить со мной, Анна вытащила меня из-за покерного стола, а потом лягнула в ногу. – Это произошло на глазах у игроков. Некоторое время спустя, когда я шел к себе в каюту, на меня напади двое. Они явно пытались устранить меня, чтобы я не смог поговорить с Анной и с вами. Литтл был поражен.

– Этот случай не может иметь отношения к нашему плану,– с трудом сказал он. Пьер все время повторял мне: «Самое замечательное, что мы все сделаем одни, без помощников. Они могут испортить все дело. Только вы и я».

– Остается одно: вынуть бомбу и бросить ее в море,– сказала Анна.

– Даже если предположить, что вам удастся проникнуть в трюм без разрешения, отсоединить бензобак без соответствующих инструментов, поднять его наверх без автопогрузчика и выбросить за борт – что от этого изменится? Таможенный инспектор все равно полезет в автомобиль. Ага, бензобака нет. «Как вы объясните этот факт, доктор Литтл?» Они пошлют запрос в Кемберуэлл, и кража будет обнаружена. Итак, я – физик с левацкими взглядами, укравший плутоний с целью продажи врагам. Представляю, в каком виде я выйду из тюрьмы через двадцать лет. Нет, это невозможно.