Остров дьявола - Шевцов Иван Михайлович - Страница 19

- Санта Мария - торжественно объявил Энрико и, съехал с шоссе влево на песчаную площадку, прикрытую от солнца густыми ветвями молодых длинноигольчатых сосен. Здесь был отличный пляж.

Слугарев разделся в машине и, оставшись в одних плавках, с удивлением посмотрел на своего коллегу, который и не думал раздеваться. Спросил:

- А вы что же?

Энрико смущенно подернул худенькими плечами и, как бы конфузясь, виновато заулыбался, обронив:

- Холодно.

- Холодно? - недоверчиво и с изумлением переспросил Слугарев. - Двадцать семь градусов это по-вашему холодно?!

- У нас как-то не принято в это время купаться - пояснил Энрико и добавил с озорной улыбкой не то в шутку, не то всерьез: - Мы купаемся в месяцы, в названии которых нет буквы "р" - май, июнь, июль, август. Правда, молодежь, особенно детвора, не придерживаются этого обычая.

Пляж не был пуст, и барахтались в спокойной бирюзово-прозрачной воде не только дети, но и пожилые люди обоих полов в разноцветных купальниках и плавках.

- Туристы, - пояснил Энрико, словно угадывая вопрос Слугарева.

По горячему песку Слугарев дошел до воды. Она была прозрачная, как родник с бирюзово-золотистым переливом. Но в отличие от родниковой - ласкающе-теплая, мягкая. Глубина начиналась не сразу, и Слугарев медленно шел по прозрачно-песчаному дну, постепенно погружаясь в воду, ворошил ногами песок и удивлялся его чистоте: вода оставалась прозрачной. Войдя по грудь, он сделал резкий рывок, нырнул в глубину и под водой с открытыми глазами проплыл метров пять, испытывая несказанное удовольствие. Слугареву доводилось бывать на пляжах Балтийского, Черного, Азовского, Каспийского и Средиземного морей. Но такое блаженство он испытывал впервые. Усталость, сонливость, вялость как рукой сняло. В гостиницу возвратился бодрым, поужинал в ресторане в зале "шведского стола", насладившись большим выбором соков, и решил пройтись по улицам Гаваны, надеясь на вечернюю прохладу. Но надежды не оправдались: раскаленный за день камень зданий исторгал тепло, воздух был густой и душный, и Слугарев возвратился на Малеком и медленно пошел вдоль берега в сторону порта. Ветра не было, но все же ощущалась близость моря, и его тихое сонное дыхание доносило ласкающую свежесть. Ни о чем не хотелось думать, но помимо его воли и желания, наплывали думы о том, ради чего он прибыл на Кубу, и как-то само собой он мысленно подводил итоги первого дня. Речь шла о диверсиях ЦРУ против Кубы. С достоверностью было установлено, что американская агентура занесла на остров вирус свиной чумы, от которой погибло 500 тысяч голов свиней. Полмиллиона для такой маленькой страны - это огромный продовольственный урон. Разносчики вируса - москиты и мухи. На сахарном тростнике появилась злотворная ржавчина, от которой тростник сохнет и гибнет. Листья табака поразила голубая плесень. Да, янки наносили удар в самые чувствительные места кубинской экономики: сахар и табак - главные статьи экспорта, валютные статьи. А свиноводство - основной продовольственный продукт внутреннего рынка. В Лэнгли все взвесили и рассчитали на новейших компьютерах опытные специалисты по подрывным операциям. Одного не учли - революционного духа народа, его неистребимой веры в свою правоту и непреклонной силы воли. В этом убедился Слугарев из беседы с кубинскими коллегами из органов госбезопасности. Кубинские товарищи располагают сведениями, что ЦРУ готовится использовать бактериологическое оружие против людей, в частности геморрогической лихорадки денге, поражающей главным образом детей. Слугарев высказал сомнение: вряд ли решатся они применить это на Кубе, где есть американская военная база Гуантанамо с многотысячным контингентом солдат. Если вспыхнет эпидемия лихорадки денге, она неизбежно захватит и Гуантанамо. Впрочем янки могут предварительно сделать своему персоналу прививки антилихорадочной вакцины. Кубинские товарищи полагают, что биологическое и бактериологическое оружие американцы производят на острове доктора Дикса.

Отто Дикс и его "Группа-13" давно привлекают внимание и советской разведки. Было известно, что там готовится оружие массового истребления людей - "тихая смерть". Против него нужно иметь надежное противоядие. Отто Дикс совсем недавно попал в поле зрения кубинской разведки, возможно поэтому и сведения, полученные кубинцами от своего агента, проживающего на Острове, пока что были весьма скромными. Ничего удивительного в этом Слугарев не находил, принимая во внимание работу Макса Веземана, который находится на Острове уже много лет, а информации от него поступило тоже не густо. А Макс - опытный разведчик. Значит обстоятельства не позволяют.

Слугарев ждет информации от Веземана. Макс должен передать ее через связного на континенте, затем этот связной должен прибыть в Гавану и встретиться со Слугаревым. Центр требует полной и обстоятельной информации о работе группы Дикса. Поэтому Веземану приказано постараться встретиться со связным, изложить ему во всех подробностях положение на Острове, чтобы тот в свою очередь мог лично изложить Слугареву все, что скажет Веземан. Встреча со связным от Веземана и была одной из главных причин прибытия Слугарева на Кубу. Иван Николаевич не знал, да и не мог предполагать, что неожиданные, случайные обстоятельства позволят ему встретиться здесь, в Гаване, не со связным, а с самим Максом Веземаном, с которым он не виделся с той давней встрече в Зальцбурге. Но пока что он ждал связного и с волнующим интересом ожидал встречи с Эдмоном Дюканом.

На другой день кубинские товарищи сообщили Слугареву, что Эдмон Дюкан и его супруга Алисия возвратились с Хувентуда в Гавану и, если Иван Николаевич не возражает, встречу их можно было бы организовать сегодня, поскольку есть удобный повод, чтоб встреча эта произошла "случайно". Дело в том, что именно сегодня во второй половине дня Дюкан собирался побывать в Музее революции. Повод действительно удачный, и Слугарева больше всего волновал вопрос: как, на каком языке они будут разговаривать. Когда-то они общались на польском, но это было так давно, а язык без систематической практики, как известно, быстро забывается. Уж на что Слугарев - польским владел в совершенстве, а недавно довелось встречаться с польскими товарищами, он попытался говорить на их родном языке и начал спотыкаться, с трудом вспоминая некоторые стершиеся в памяти слова. Дюкан же и прежде в партизанском отряде по-польски говорил с горем пополам, машинально вставляя французские слова, а сейчас, по прошествии стольких лет, наверно, вообще все позабыл. На этот случай предусмотрели подключить Энрико, который уже знаком с Дюканом и "не знаком" с Иваном Николаевичем. Да, да, не знаком, их, то есть Слугарева и Энрико, и познакомит Дюкан.

Музей революции размещается в бывшем президентском дворце. Белокаменное здание элегантной архитектуры своим фасадом смотрит на Малеком, где у самого гранитного парапета возвышается внушительный монумент одному из руководителей народного восстания против испанских колонизаторов в 1895 году генералу Максимо Гомесу.

Слугарев остановился у памятника, который как-то сразу покорил его спокойным величием. Несмотря на сложность трехярусной композиции с множеством фигур, барельефных и объемных, с бронзовыми конями и беломраморными фигурами восставших людей, с богиней Победы и бронзовым генералом на вздыбленном коне, монумент отличается цельностью образа революционного народа и впечатляет. Перед тем как прийти к Музей революции, Слугарев часа два бродил по центру Гаваны, побывал у Капитолия, где сейчас размещалась Академия наук, у Музея изобразительных искусств, и везде его поражало обилие памятников выдающимся сынам кубинского народа, борцам за свободу, деятелям науки и культуры. Только возле Капитолия Слугарев насчитал свыше десяти памятников. Это радовало: народ, который умеет ценить своих именитых соотечественников, чтит память о них, такой народ обладает чувством национальной гордости, свободолюбия и патриотизма, имеет глубокие жизненные корни.