Смерть Аттилы - Холланд Сесилия - Страница 20

Раза два он засыпал и просыпался, когда у него голова падала на грудь. Когда он Проснулся второй раз, кто-то говорил, а все остальные слушали.

В темноте он ничего не видел и только с трудом различал силуэты сидящих возле них. Голос шел из самой середины, как будто кто-то по-гуннски рассказывал какую-то историю. Он разобрал несколько с. ров, но этого было недостаточно, чтобы понять, о чем же шла речь. Это были слова — конь, вода и буря. Но сам голос, который поднимался вверх и опускался, меняя тональность, поразил его и вызвал разные эмоции. Хотя он не понимал, о чем шла речь, но в голосе слышались нотки опасности, затем эта опасность была побеждена, а затем он понял, что наступил счастливый конец.

Потом последовала долгая тишина. За защищавшей их стеной и светом огня ветер выл в темноте. Дитрику показалось, что за воплями ветра он различил вой волков. Он поднял голову и пытался что-то услышать.

— К чему ты прислушиваешься? — тихо спросил его Такс.

— Волки.

— ТОЛЬКО ВОЛКИ?

Гунн, сидевший перед Патриком, оглянулся — он был моложе остальных, и у него были серьезные глаза. Дитрик подумал, сколько же ему лет, и перестал прислушиваться к звукам бури.

У него зашевелились во осы на голове, и он рывком поднял голову.

Такс спросил:

— Ты их слышишь?

— Что это?

Даже находясь среди гуннов, Дитрик почувствовал свою незащищенность и холод. Он подумал, почему он не слышал ничего раньше. Звук напоминал смех. Как будто сумасшедший начинал хихикать. Звук был удивительно мягким на фоне грохота сильного ветра. Потом он зазвучал, как женский вопль.

— Что это?

Он подобрал под себя ноги, чтобы подняться, но все продолжали сидеть, и он снова сел. Такс произнес какое-то слово.

— Я не знаю, как германцы называют их. Это духи людей, умерших ночью в снегу. Они пытаются выманить других людей в бурю. Если ты уйдешь, то замерзнешь до смерти, и твой дух займет место духа, который выманил тебя на смерть. Он сможет отдыхать, но тебе придется звать кого-то, кто бы мог освободить тебя от вечной муки.

— Но что они сделали? — спросил Дитрик.

— Они умерли в снегу, ночью и в одиночестве, и их дух подхватил ветер. Он двигается настолько быстро, что они никак не могут вырваться из бури, и ветер их переносит с одного места на другое, и так продолжается постоянно, пока они не подхватят кого-то другого и смогут вырваться из потока ветра.

— Но что они сделали? Они что, грешили? Почему их так наказывают?

Такс поднял брови вверх:

— Они умерли ночью, в снегу.

Дитрик сгорбился. Он никак не мог понять, почему люди должны были страдать от того, что с ними произошел несчастный случай. Он всегда верил, что наказание ждет только плохих людей. Он низко опустил голову и теснее прижался к окружавшим его людям, стараясь быть подальше от ветра.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На следующую ночь они спали во дворе семьи хунну, которая двинулась на север с гор к Хунгвару. Они находились на каменистой вершине холма в конце долины, которая шла на юг в горы, в направлении Сирмиума. На следующий день они ехали по долине дальше на юг и спали под навесом скалы. Еще через день они выехали на равнину, где был расположен Сирмиум. Вокруг него, как стены, стояли высокие, покрытые снегом горы. Несмотря на холод, река не замерзла, перенося течением куски снега и синий лед.

Ветер смел почти весь снег с долины, и кучки снега были наметены под стены города. Он был грязным от мусора, который выбрасывали из-за стен. Такс посмотрел на Дитрика, ехавшего рядом с ним. У того был открыт рот, и глаза, постоянно что-то рассматривали. Он перевел взгляд на Такса и спросил:

— Сколько здесь живет людей? Такс пожал плечами.

— Не знаю. Может, Эдеко знает. Если хочешь, я могу его спросить. Много…

Он улыбнулся.

— Тебе нравится?

Он был так доволен, будто сам специально построил город, чтобы показать Дитрику.

— Я никогда раньше не видел город из камня. Только Хунгвар. Но это совсем иное.

Такс фыркнул.

— Хунгвар не город. Города — это зловещие места.

Они подъехали к воротам, которые были открыты, и народ находился за пределами стен. Такс знал, что римляне стараются держать ворота закрытыми даже днем, если это возможно. Он подумал, что могут делать горожане в снегу. Горы вокруг пугали его, и он начал волноваться. Но он был расстроен тем, что им приходилось въезжать в город. Они проехали под аркой ворот, и на них упала тень. Она была холоднее солнечного света, как кусок железа.

Внутри хунну остановились и собрались в кружок. Такс проверил, чтобы там нашлось место для Дитрика. Все сразу начали говорить. Каган приказал им всем ехать в город за Эдико, но не назначил главного, и поэтому их путешествие на юг было таким сложным. Такс снова посмотрел на Дитрика. Он, бледный, на фоне темных лиц хунну, внимательно смотрел на разговаривавших людей и молча шевелил губами, пытаясь повторять слова из речи гуннов.

— Такс, — сказал Яя, — ты помнишь, где находится дворец проконсула?

Такс выпрямился и огляделся, пытаясь сориентироваться.

— Да, внизу по этой улице есть площадь с фонтаном из каменных детей, и от него отходят разные улицы. Нужно проехать две улицы на юг, потом по одной подняться к холму, а другая улица — прямая, и на ней стоит дворец проконсула.

— И там будет Эдеко, — сказал другой человек. — Мы встретим его там? Кто-нибудь знает, где мы будем спать?

Яя закричал:

— В бараках казармы римского гарнизона. Я знаю, где это.

Такс собрал поводья.

— Дитрик, поехали. Они будут говорить, пока не сядет солнце.

И он начал выбираться из круга.

— Куда мы едем? — спросил его Дитрик. Он старался ехать рядом с Таксом, и они начали поездку по городу.

— Посмотрим, что из этого выйдет. Дитрик оглянулся.

— Может, нам нужно было остаться с остальными? Мы правда будем спать в казармах?

— Да. Разве ты не хочешь посмотреть на город? Если мы останемся с ними, то ничего не увидим.

Дитрик поудобнее уселся в седле.

— Я думал, что он совсем другой.

Такс засмеялся. Они ехали посредине улицы. По обеим сторонам шагали люди. Их одежда была сделана из ткани, а обувь — из кожи. Они смотрели на Такса и Дитрика так, словно никогда прежде не видели таких людей. Вокруг возвышались дома, построенные из камня. Такс постарался расслабиться, потому что его пугало то, что он мог видеть всего лишь на несколько сотен футов перед собой.

— Все так близко расположено друг от друга, — заметил Дитрик. — И люди смотрят на нас. Мне стыдно, я похож на варвара.

Такс потихоньку глянул на него, но ничего не сказал. Они ехали уже по другой улице. Перед ними на улице играли дети, которые смеялись и кричали. Эхо от стука копыт отражалось от каменных стен, и казалось, что вместо двух коней едет четыре. Дети перестали играть. Под грязью их лица были светлыми, и у них были длинные тонкие носы, как у германцев.

— Смотри, — предупредил его Такс.

— Что? — Дитрик посмотрел на него.

Такс показал ему на детей. Они смотрели, как всадники приближались к ним. Такс надвинул капюшон плаща так, чтобы он защищал его голову и шею.

Дети молча и внимательно, как кошки, прижались к стенам, чтобы дать им проехать. Такс сделал вид, что не обращает на них внимания. Он держался поближе к Дитрику. Они проехали мимо первой группы детей. Впереди улица суживалась между высокими, покрытыми виноградом стенами.

Вдруг дети закричали и начали швырять в них снежки, камни и куски черепицы. Они напали на них сзади. Дитрик вскрикнул и прижал руку к виску. Он увидел, что на ней кровь. Тогда он обернулся и закричал на детей. Такс продолжал смотреть вперед. Его постоянно что-то ударяло по спине. Лошадка начала волноваться и взбрыкивать. Такс сжал ногами бока, и она недовольно покорилась всаднику. Ребята бежали за ними. Дитрик сердито ругал их на германском языке. Но дети кричали на латыни, они не знали германского языка. Наконец они подъехали к площади, где был фонтан с каменными детьми. Голоса ребят стали тише. Камень ударил Такса по плечу, мимо пролетел какой-то гнилой фрукт и на камнях дороги разлетелся на куски.