Меморандум Квиллера - Холл Адам - Страница 34

– Докладывайте, – приказал он Инге, которая стояла несколько в стороне от меня и смотрела только на него.

– Господин рейхсфюрер, меня посетил Браун. Ему удалось добыть эту папку; он хотел, чтобы Квиллер ознакомился с ее содержанием и сообщил об этом резидентуре. – Отраженный картой свет лампы золотил ее волосы; она стояла, выпрямившись и держа каблуки вместе. – Я не могла этому помешать, господин рейхсфюрер. Мне было приказано в отношениях с Брауном играть роль перебежчицы. Он…

– Подождите! – распорядился человек за столом; это прозвучало, как негромкий выстрел из револьвера.

Я внимательно всмотрелся в его хищное лицо с цепкими, жаждущими добычи глазами и длинными тонкими губами, растянутыми, подобно латинской букве “Н”, между натянутыми щеками-мешками. – Говорите точнее.

Инга еще более вытянулась:

– Слушаюсь, господин рейхслейтер. Браун связался со мной и попросил устроить ему встречу с Квиллером. Я доложила об этом рейхсфюреру Октоберу, и он санкционировал встречу. Я позвонила Квиллеру и попросила зайти ко мне. Браун пришел первым. За несколько минут до появления Квиллера Браун показал мне папку и сообщил, что намерен передать ее Квиллеру. Я не могла помешать ему это сделать, не считая возможным в его присутствии звонить рейхсфюреру Октоберу. Правда, меня это не очень встревожило – я знала, что за местом встречи ведется тщательное наблюдение и Квиллер не доберется до своей резидентуры с папкой…

– Подождите!

Инга немедленно умолкла.

– Вы знали, что все это связано с определенным риском. Вас действительно информировали, что за вашим домом ведется тщательное наблюдение, но вы были обязаны позвонить по телефону для получения указаний, вытекающих из сложившейся ситуации. Почему вы не выполнили этого распоряжения?

– Браун и Квиллер сразу бы поняли, что я только играю роль перебежчицы. Господин рейхслейтер, я считала очень важными полученные мною раньше указания – завоевать доверие Брауна и особенно Квиллера. Поэтому я самостоятельно приняла решение, которое диктовалось обстановкой.

Инга умолкла.

– Продолжайте.

– Благодарю вас, господин рейхслейтер. Я решила доложить обстановку по телефону сразу же после ухода Квиллера. Мой дом находится под наблюдением, и я считала, что смогу немедленно передать по инстанции любые указания, полученные мною, что даст возможность задержать Квиллера и изъять у него папку. Никакой необходимости в этом не оказалось. Он сообщил нам о намерении проникнуть сюда для проверки информации, содержащейся в папке. Причин этого я не понимала, но видела, что он действительно принял такое решение. Я поехала вместе с ним; если бы он попытался связаться со своей резидентурой, я немедленно поставила бы в известность наших людей, ведших за нами наблюдение, и они помешали бы ему сделать это. Прошу вас, господин рейхслейтер, принять во внимание, что мои действия диктовались только желанием как можно лучше выполнить ваше приказание.

На лице Октобера, не спускавшего с нее глаз, появилось довольное выражение. Он непосредственно руководил Ингой, как агентом, и отвечал за все ее ошибки.

Как мне показалось, и остальные вздохнули с облегчением. Рейхслейтер помолчал, а потом спросил у меня:

– Вы читали документы в этой папке?

Я мог придерживаться одной из трех возможных линий поведения: заупрямиться, встревожиться или сказать глупость. После моих встреч с Октобером нацисты, естественно, ожидали, что я буду упрямиться.

– Да, читал.

– Почему вы решили появиться у нас?

– Для получения подтверждения, что это не дезинформация, и для проверки самого Брауна, которого я раньше не знал.

– И теперь вы считаете свою миссию законченной?

– Да.

– Почему у вас создалось впечатление, что вы уйдете отсюда так же свободно, как и пришли?

– У меня есть опыт и необходимая подготовка для того, чтобы выбираться из опасных положений.

Некоторое время рейхслейтер сидел молча, небрежно положив на стол короткие и пухлые, как у ребенка, ручки с розовой кожей, предназначенные для того, чтобы держать мертвой хваткой все, к чему он прикасался. На пальце у него было кольцо, похожее на мертвый голубой глаз.

– Незадолго до вашего прихода, – равнодушно продолжал он, – мы получили донесение от нашей агентуры в Северной Африке. Ядерное испытание назначено на двадцать три часа и состоится через двадцать минут. Целями этого взрыва, производимого так поздно, в частности, является определение эффекта радиоактивности и характеристики поля рассеивания осадков в темноте. – Он встал, и, тяжело ступая, подошел к столу-планшету. – “Трамплин” тоже ночная операция, и поэтому мы решили воспользоваться такой превосходной возможностью. В течение семи часов весь район Средиземного моря будет в темноте и, по сообщениям телеграфных агентств, покрыт облаком радиоактивной пыли. Такие сообщения, несомненно, вызовут хаос и панику в мире, и еще до начала операции мы окажемся полными хозяевами всего района.

Он сдернул чехол, прикрывавший стол-планшет.

– Можете ознакомиться с радиоактивной обстановкой.

Я подошел к столу, на котором лежала рельефная карта района Средиземного моря. На восточном побережье Испании, в “пальце” Италии красными цифрами были обозначены сконцентрированные здесь части. Гибралтар, Алжир, Ливия, Кипр и Сицилия были выкрашены в синий цвет.

Я посмотрел на карту, а обернувшись, обнаружил, что нацист не сводил с меня выцветших светло-голубых глаз.

– Ну-с, герр Квиллер, – что вы теперь скажете?

Я взглянул на часы, висевшие на стене.

– Браун слишком поздно передал мне папку.

– Вот именно. Никаких дат и часов в папке, разумеется, нет, а сам Браун их не знал. Все наши части находятся на местах в боевой готовности. Через шестнадцать минут произойдет испытательный ядерный взрыв. Через девяносто минут после сообщения о том, что в процессе испытания произошла ошибка, в районы операций будет переброшено транспортной авиацией в десять раз больше войск, чем сейчас. Командующие этими частями немецкие генералы ожидают приказа о выступлении. – Он отвернулся от стола. – Вы ничем не можете помешать этому. Мы находимся перед началом операции, которую тщательно планировали семь лет, и вам не удастся сорвать ее за четверть часа. Надеюсь, у вас достаточно здравого смысла, чтобы это понять.

В комнате воцарилась полнейшая тишина.

– Вы меня не убедили, – заметил я.

Он повернулся ко мне, и его глаза, казалось, превратились в узенькие блестящие щели.

– Я и не намерен вас убеждать, герр Квиллер. Вы лишь крохотная пылинка в гигантском шторме, который разразится через несколько минут. Я горжусь “Трамплином”. Я задумал эту операцию и подготовил ее. Как видите, никто и ничто не сможет помешать ее успешному осуществлению. Через несколько минут мы получим соответствующее сообщение, а затем дадим сигнал начать операцию. Потом мы освободим вас, и это поможет вам еще раз убедиться, что вы бессильны. Никакой пользы своей разведке вы теперь не принесете; мне вы не нужны и не стоите даже того, чтобы тратить на вас пулю.

Он вернулся за свой стол.

Молчание нарушила Инга. Теперь уже она стояла перед столом.

– Господин рейхслейтер, – хрипло сказала она, – позвольте мне убедить этого неверующего. Разрешите мне показать ему нашу реликвию!

Человек, сидевший за столом, молча и равнодушно взглянул на Ингу и жестом разрешил ей сделать это.

Инга провела меня к стене комнаты, на которой висели занавеси из черного бархата со свастикой, остановилась и выпрямилась.

– Ты просил меня показать нашу святыню.

Очевидно, кто-то нажал кнопку, занавеси раздвинулись, и за ними оказалась ниша, освещенная пламенем, горевшим в красной мраморной чаше, и в нише хрустальный сосуд с золой, в котором белели какие-то кости.

Существует много сообщений на эту тему. В свое время было очень трудно найти каких-либо надежных свидетелей, уцелевших при падении Берлина. По всей вероятности, трупы Гитлера и Евы Браун были сожжены вечером 30 апреля 1945 года в саду имперской канцелярии, но останков обнаружить не удалось, так как их якобы собрали в ящик и передали вожаку гитлеровской молодежи Аксману, то есть новому поколению нацистов.