Мама на выданье - Даррелл Джеральд - Страница 17

— Уж очень она настроена,— возразил Ларри.

— Значит, надо ее перестроить,— сказала Марго.— Будем следить, чтобы соблюдала нормы приличия, не давать ей слишком часто встречаться с мужчинами. Будем за ней присматривать.

— Так ведь она вроде ничего такого не делает,— неуверенно заметил Лесли.

— Только ходит и сажает страстоцвет,— заметил Ларри.

— Вот именно,— подхватила Марго.— Мы обязаны присматривать за ней. Помните, без дыма нет огня.

Памятуя все это, мы разошлись по своим делам: Ларри — что-то писать, Марго — соображать, что делать с семнадцатью метрами красного бархата, купленного ею по дешевке, Лесли — смазывать свои ружья и делать патроны, я — искать супруга для одной из жаб, ибо брачные дела моих животных были для меня куда важнее маминых проблем.

Три дня спустя (я только что, разгоряченный, потный и голодный, пришел домой после неудачной охоты на пятнистых змей среди холмов) к нашей вилле подъехал «додж», на котором Спиро доставил Антуана де Вера — в черном плаще с алым подбоем, костюме из голубого вельвета, с огромным сомбреро на голове. Ступив на землю, де Вер закрыл глаза, воздел руки к небесам, пропел густым басом: «О! Сиятельная Греция!» — и сделал глубокий вдох. После чего широким жестом снял сомбреро, посмотрел на меня, растрепанного, окруженного грозно рычащими псами, и смуглое лицо его озарилось такой ослепительной улыбкой, точно он недавно обзавелся новыми зубами. У него были курчавые волосы, большие блестящие глаза цвета свежих каштанов. Ничего не скажешь — красив, правда, красотой латинского типа, к которой Лесли относился с легким презрением.

— Ага! — сказал Антуан де Вер, указывая на меня длинным пальцем.— Ты, очевидно, младший братик Лоренца.

Я не проникся к нему симпатией с первого взгляда, однако был готов повременить с окончательным приговором, теперь же вынес свой вердикт. Привычный к несколько снисходительному отношению родных и близких к моей персоне, я стоически воспринимал неодобрительные, несправедливые, даже, пожалуй, клеветнические покушения на мое достоинство. Но никто еще не смел называть меня «младшим братиком». Как насчет того, спрашивал я себя, чтобы подложить дохлого ужа (у меня был в запасе такой трофей) в комнату, которую отведут этому гостю? В это время появился Ларри и увел Антуана на кухню, чтобы представить его маме.

Далее последовали несколько весьма интересных дней. Двадцати четырех часов Антуану хватило, чтобы восстановить против себя всю семью, за исключением (что нас немало удивило) мамы. Он быстро наскучил Ларри, так что тот даже не очень старался казаться учтивым. Лесли отзывался об Антуане как о паршивом даго, которого следует пристрелить, а Марго считала его толстым, жирным и старым. Зато мама невесть почему явно сочла его обаятельным. То зазовет его в сад, чтобы посоветоваться, где что посадить, то пригласит на кухню дегустировать приготовленное ею блюдо и подсказать, что бы еще туда добавить. Дошло до того, что она велела Лугареции, стонущей не хуже древнеримского раба, отнести наверх, в комнату Антуана, огромный поднос с таким количеством яиц, бекона, гренков, джема и кофе, что этих припасов хватило бы на целый полк,— роскошь, на какую мы могли рассчитывать лишь в случае болезни. Естественно, наша неприязнь к Антуану только возросла. Он же словно не замечал наших плохо скрываемых чувств, встревал во все разговоры и делал наши трапезы совершенно невыносимыми. Личное местоимение явно было изобретено для него; чуть не каждую фразу он начинал словами: «Я думаю» или «Я считаю», «Я знаю» или «Я убежден». Нам не терпелось поскорее проводить его.

— Не нравится мне это,— озабоченно заметила Марго.— Не нравится, как он липнет к маме.

— Или как она липнет к нему,— сказал Лесли.

— Ерунда,— возразил Ларри.— Этот тип страшный зануда. Еще хуже того профессора. Как бы то ни было, он скоро уедет, слава Богу.

— Помяните мои слова,— настаивала Марго,— это выглядит подозрительно. Ешь мед, да берегись жабы.

Моя сестра обожала пословицы, но неизменно переиначивала их на свой, довольно неожиданный, лад.

— Вчера я видел, как они гуляли на склоне холма и он рвал цветы для нее,— сообщил Лесли.

— Вот видите, видите,— подхватила Марго.— Просто так женщинам цветы не дарят.

— А я как-то завалил одну женщину цветами — хоть бы спасибо сказала,— поведал Ларри.

— Это почему же? — удивился Лесли.— Я считал, что женщины любят цветы.

— Не в виде венков,— объяснил Ларри.— Поскольку она была мертва, не станем судить ее слишком строго. Уверен, будь она жива, поставила бы цветы в вазы.

— И когда только ты научишься воспринимать такие вещи серьезно!— посетовала Марго.

— К венкам я отношусь очень серьезно,— возразил Ларри.— В Америке их вешают на двери на Рождество. Вероятно, чтобы напомнить — как вам везет, что вы не лежите под ними.

К великому нашему удивлению, на другое утро Спиро подъехал к нашему дому перед завтраком, чтобы, судя по всему, отвезти Антуана, одетого в плащ, синий костюм и сомбреро, в город. Ответ на загадку последовал из маминых уст, когда мы сели за стол.

— Куда это поехал Антуан? — осведомился Ларри, ловко трепанируя вареное яйцо.— Неужели решил освободить нас от своего присутствия?

— Нет, дорогой,— спокойно ответила мама.— Ему понадобилось сделать в городе кое-какие покупки, к тому же он посчитал, что будет удобнее, если я без него поговорю с вами.

— Поговоришь с нами? О чем? — всполошилась Марго.

— Понимаете, дети, не так давно вы завели разговор о том, чтобы я снова вышла замуж,— продолжала мама, наливая нам чай и апельсиновый сок.— Так вот, тогда я рассердилась и, как вы помните, сказала, что никогда больше не выйду замуж, потому что ни один мужчина не сравнится с вашим отцом.

Мы онемели.

— Подумав как следует,— говорила мама,— я решила, что ты, Ларри, прав. Вы нуждаетесь в отце, который наставлял бы вас и воспитывал. Одной мне с этим не справиться.

Мы сидели будто загипнотизированные. Мама глотнула чая и поставила чашку на блюдце.

— Сами знаете, на Корфу не такой уж большой выбор и я стала в тупик. Бельгийский консул? Но он говорит только по-французски, я не поняла бы его, сделай Он мне предложение. Мистер Кралефски? Но он слишком предан своей матери и вряд ли захочет жениться. Полковник Велвит? Но мне сдается, женщины его не интересуют. Так что я уже совсем была готова сдаться, но тут приехал Антуан.

— Мама! — с ужасом воскликнула Марго.

— Успокойся, дорогая, дай мне договорить. С самого начала мы приглянулись друг другу. Полагаю, вы не заметили этого.

— Еще как заметили,— возразил Лесли.— Завтраки в постель, черт возьми, виляние хвостом перед этим ублюдком...

— Лесли,, милый, я не желаю, чтобы ты называл так своего отчима или человека, который, надеюсь, вскоре станет им.

— Не верю,— сказал Ларри.— Я всегда говорил, что женщины слабы умом, но не настолько же. Выйдя замуж за Антуана, ты заслужишь Нобелевскую премию по разряду идиотизма.

— Ларри, дорогой, попробуй обойтись без грубости. У Антуана много хороших качеств. И к тому же мне, а не тебе выходить замуж за него.

— Но ты не должна выходить за него, он отвратительный! — простонала Марго, готовая вот-вот разрыдаться.

— Ну, не сразу,— ответила мама.— Мы обсудили с ним этот вопрос. И согласились, что слишком часто люди спешат сочетаться браком, а потом жалеют о такой поспешности.

— Ты уж точно пожалеешь,— заметил Ларри.

— Так вот, как я уже сказала, мы обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что нам лучше сперва пожить вместе в Афинах, чтобы хорошенько узнать друг друга.

— Жить вместе с ним в Афинах? Ты хочешь сказать — жить в грехе! — с ужасом спросила Марго.— Мама, это невозможно. Это же будет двоемужие.

— Ну почему, какой же тут грех, если мы собираемся пожениться? — ответила мама.

— Право, более необычного оправдания греховности мне еще не доводилось слышать,— сообщил Ларри.

— Мама, ты не должна этого делать,— сказал Лесли.— Этот человек омерзителен. Подумай хотя бы о нас.