Эльфийская кукла - Астахов Андрей Львович - Страница 11

Рай все-таки существует, подумал я, сидя в лохани, охая и чувствуя невероятное блаженство. И в него можно попасть, оказывается, не только на небесах, но и на земле. Я был в таком трансе, что даже не удивился, когда Шамуа очень быстро и деловито освободилась от своего одеяния и полезла ко мне в лохань, намереваясь домыть меня полностью. Об остальном умолчу – мои ощущения в те минуты просто невозможно описать. Я же говорю, это был совершенный рай. Меня купали будто малого ребенка, и только некая часть моего тела напоминала мне, что я не крошечное дитя в купели, а совсем взрослый мальчик, и моет меня молодая, красивая, очень сексуальная и полностью обнаженная девушка. Поэтому я держал обе руки под водой и пытался абстрагироваться от происходящего – думать о Салданахе и моем контракте, например.

– Ну вот, господин Арне совершенно чист, – заявила моя добрая гурия и вылезла из лохани, чтобы взять полотенце. Я дал себя обтереть и тут же завернулся в чистую благоухающую простыню. Шамуа спокойно стерла с себя ладошками мыльную пену и, даже не потрудившись одеться, вытерла расплескавшуюся на полу воду.

– Спасибо, – сказал я, стараясь держать себя в руках. – Это было…. Э-э-э, замечательно. Просто не знаю, как тебя благодарить.

– Господин Арне желает, чтобы я оделась? – спросила Шамуа, глядя мне в глаза.

Что я мог сказать в ответ? И что бы сказал на моем месте любой другой нормальный мужчина? Естественно, я сказал «нет». И дальше все пошло именно так, как должно было пойти. Законов природы еще никто не отменял.

– Ах, господин Арне! – шепнула мне на ухо Шамуа уже потом, когда мы лежали, обнявшись, в круге света от прикроватной лампы. – Как я рада, что могла услужить вам. Прежний господин был несправедлив к вам. Он говорил, вы жестокий и суровый. А вы нежный и ласковый…

Я хотел ей ответить, но даже не мог открыть рта – такая счастливая истома на меня навалилась. Уж не знаю, какого еще счастья можно пожелать. До своего попадания в мир Главного Квеста я и представить себе не мог, что я однажды стану любимцем женщин. В моем мире я, скажем так, не пользовался у них успехом, и все мои романы складывались нелепо и неудачно. Всегда завидовал по-белому парням, у которых все получалось быстро и просто. Большинство моих знакомых и приятелей давно обзавелись семьями, а многие уже и детьми. Я смотрел на них и думал – все-то у них как у людей. Встретили свою девушку, добились взаимности, сыграли свадьбу, живут себе и в ус не дуют. А вот у меня сплошные обломы. Не то, чтобы девушки совершенно не обращали на меня внимания, нет. Романы случались, и довольно часто. Но развивались они бестолково и заканчивались чаще всего тем, что я оказывался в полном пролете. Мои взаимоотношения с дамами в моей реальности складывались по двум сценариям – либо после этапа нудно-банальных ухаживаний, смотрин и обсуждения планов на будущее мне вдруг неожиданно и ясно давали понять, что сердце дамы не свободно, и ловить мне нечего, либо девушки использовали меня для того, чтобы вернуть возлюбленных, утрачивающих к ним интерес. Я находился у этих девушек на скамейке запасных, и чаще всего до выхода на поле дело просто не доходило. Мое появление на горизонте почему-то заставляло ветреных женихов немедленно возвращаться к своим дамам, и мне тут же давали отставку. Самое скверное, что возвращение блудных возлюбленных еще и сопровождалось неприятными разборками, в которых роль плохого парня, уводящего чужих девушек, естественно, доставалась мне. Короче, как в фильме Гайдая: «Не виноватая я, он сам ко мне пришел!» Еще я заметил одну странную особенность: стоило мне обратить внимание на какую-нибудь девушку, даже самую серенькую и незаметную, вокруг нее немедленно объявлялась туча поклонников, которых прежде в природе не наблюдалось и которые вставали на моем пути живой стеной и разрушали все мои эротические и матримониальные мечты. Последняя моя сердечная неудача с Викой Караимовой и вовсе наградила меня кучей комплексов. А в этой реальности я рулил по полной. Любая из женщин, с которыми сводила меня судьба в последние несколько недель, шутя победила бы на любом конкурсе красоты. А главное – все эти чудесные девушки совершенно искренне тянулись ко мне, не продавали себя, а дарили, при этом принимали меня таким, каков я есть. Были нежными, заботливыми, бескорыстными, ни в одной из них я не заметил фальши или притворства. Разве только Марика в начале нашего знакомства была со мной не совсем искренней, но зато как она заботилась обо мне потом, когда я сбежал из Колошар! Все мои прошлые любовные драмы и разочарования казались мне теперь нелепой и смешной мышиной возней. Кого из моей прошлой жизни я могу сравнить с Алиной, Марикой, мадам Франсуаз, с той же Шамуа? Да никого, елки зеленые!

Но даже в таком расслабленно-умиротворенном состоянии у меня появилась пара скверных мыслей. Пара ложечек дегтя в огромный-преогромный бочонок меда. Во-первых, я подумал, что Шамуа уж очень хотела мне понравиться. Это может быть усердием вышколенной рабыни, для которой подобное отношение к господину – закон. Но это может быть и хитрая игра Черезы. О том, что Шамуа шпионка Черезы мне почему-то было неприятно думать. Во-вторых, я подумал об Алине. И даже не о том, что я ей изменил – в конце концов, я потерял ее навсегда, и теперь нет никакого смысла посыпать репу пеплом и шарахаться от женщин до конца жизни. У Алины в России 2038 года ведь обязательно кто-то будет, и она будет его любить. Нет, я совсем о другом подумал. Когда в кошмарной реальности Четвертого Рейха мы с Алиной нашли друг друга, я понял, насколько же искренней и свежей бывает настоящая любовь. Все, что мы с Алиной говорили друг другу, все, что делали в постели, шло из души, из самой ее чистой незамутненной глубины. А Шамуа… Она безумно хороша собой, заботлива, преданна, готова ради меня на все. Но у нее психология рабыни. Ее учили нравиться. Все то, что она делала сегодня для меня, она делала и для Черезы. Не сомневаюсь, что она с ним спала и не раз. Не то, чтобы я испытывал ревность. Но наверняка у Шамуа с Черезой все было так же – или почти так же, – как и со мной. Она так же вздыхала, так же вскрикивала, шептала те же самые слова, возможно, симулировала оргазм, если он не наступал, чтобы понравиться господину. Тогда господина звали Домиций Череза, сейчас его зовут Арне. Для Шамуа ничего не изменилось, она будет делать то, чему ее научили в школе рабов. Она будет любить того, кто будет ее хозяином. Если завтра я подарю ее Тоге или Хатчу, она точно так же будет самоотверженно дегустировать их еду, приготовит им ванну, вымоет с головы до ног, а потом спросит, надо ли ей одеваться. И все произойдет так же, как это было со мной. Или я неправ, несправедлив к бедняжке?

Я повел глазами, чтобы увидеть лицо Шамуа – такое нежное, мягкое, полудетское. Она заснула, уткнувшись носом мне в плечо и обхватив меня рукой. От нее шло дивное живое тепло и опьяняюще пахло свежей юностью, яблоками и жасмином. Я вздохнул и закрыл глаза. Таким счастливым я себя не чувствовал с той ночи, когда мы с Алиной…

Опять я думаю об Алине. А ведь Шамуа совсем на нее непохожа. Они совершенно разные, внешне и внутренне. Все девушки, с которыми меня свела судьба в этом мире – они удивительные. В каждой есть что-то такое, чего не было в остальных. Или мне это только кажется? Я еще раз посмотрел на Шамуа. Все верно, я не смогу обнимать ее и представлять, что держу в объятиях свою Кис. Но ведь я сегодня вечером был счастлив. Надо ценить то, что имеешь. Что будет, если я лишусь и Шамуа точно так же, как лишился сначала Марики, а потом Алины?

Ответа я не нашел, потому что заснул.