Формула одиночества - Мельникова Ирина Александровна - Страница 63

– Поехали. – Он спрятал записную книжку в карман куртки и с любопытством посмотрел на Марину. – Ох и боевыми ребятами были ваши предки, Марина Аркадьевна! – И повернул ключ зажигания.

Глава 22

– Вас подождать? – спросил Иван, когда они подъехали к крыльцу сельской больнички.

– Не стоит, Ванюша, – улыбнулась Марина. – Наверное, я задержусь надолго. Нужно прояснить кое-какие моменты с женщиной, с которой мы не виделись шестнадцать лет.

– С отцом вы тоже не виделись шестнадцать лет? – осторожно поинтересовался Иван.

– Нет, с папой мы встречались. Редко, правда, и всегда на нейтральной территории. На конгрессах всяких, на совещаниях в Москве. Я ведь тоже директор музея, если вы не знаете. Так что наши пути пересекались, но в основном благодаря нашей с ним профессии.

– Угу, – многозначительно кивнул Иван. – Значит, вы в курсе всех проблем Ясенок?

– Нет, только отчасти, – вздохнула Марина. – Папа не любил рассказывать о своих проблемах. А последние события для меня и вовсе тайна за семью печатями. Знаете, как это ни печально, но родовое гнездо давно перестало быть для меня родным гнездом. Так бывает, когда в нем поселяется кукушка...

– Не расстраивайтесь. – Иван пожал ей руку. – Давайте вечером попьем чайку, поговорим о том о сем. А я сейчас съезжу в одно место, кое-что попытаюсь разузнать. И если будет результат, обсудим, как нам поступать дальше.

– Этот результат связан с пропажей экспонатов?

– Возможно. – Иван улыбнулся и наклонился к ней. – Вероятность очень мала, но, как мне кажется, уже сегодня кое-что из пропавшего всплывет на одном сайте. Но – молчок, – он прижал палец к губам. – Об этом пока ни гугу! Не хотелось бы трезвонить раньше времени. Вдруг я ошибаюсь.

– Вы считаете, пропавшие вещи выставят на продажу в Интернете?

– Возможно, – пожал плечами Иван. – Преступники частенько выходят на сайты коллекционеров антиквариата с готовыми предложениями или работают под определенный заказ. В вашем музее много ценных экспонатов. Ревизия фондов наверняка не проводилась много лет. Кто знает, все ли в них сохранилось. Кража в Эрмитаже потрясла всех и заставила задуматься. А что творится в провинциальных музеях, где и учет ненадлежащий, и денег на охрану не хватает? Сколько ценных экспонатов уплыло через подобные сайты!

Марина нахмурилась.

– Даже непосвященному человеку понятно, что грабители работали избирательно. Не сметали все подряд, а брали то, что пользуется спросом у собирателей антиквариата, у коллекционеров живописи.

– А значит, здесь замешан кто-то из сотрудников музея! – с торжеством воскликнул Иван. – Пожар начался уже после полуночи. Я не сомневаюсь, что ваш отец застал их на месте преступления. И пожар был устроен, чтобы скрыть следы ограбления. Вы правы, жулики не метались бестолково по зданию и свет тоже не включали, чтобы не привлечь к себе внимание. Значит, прекрасно знали расположение залов и экспонатов. Получается, кто-то из своих?

– Мне больно говорить, – вздохнула Марина, – но я этого не исключаю.

– Насколько я знаю, среди украденного значится несколько картин? – в свою очередь спросил Иван. – И это самое ценное из похищенного?

– Да, полотна невелики по размерам, и их легко вынести даже под одеждой. Тем более рамы не тронуты. Но похитители знали в них толк. Полотна не вырезали, а осторожно сняли с подрамников. Я сообщила об этом Матюхину, но мне кажется, он не обратил на это внимание.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Иван.

– Я имею в виду, что нужно время, чтобы проделать это аккуратно, не повредив полотно. Возможно, часа два или три. А это значит, что воры проникли в музей задолго до того, как начался пожар. Выходит, они ничего не боялись. И это подтверждает мои подозрения. Вероятно, и картину Рафаэля, и «Богоматерь», и пейзажи Жозефа Верне вынесли гораздо раньше, и никто этого по какой-то причине не заметил. Все были на нервах. Как мне сказали, некоторые залы вообще закрыли для посетителей. За неделю до пожара. В том числе и картинную галерею. – Марина махнула рукой. – Все украденные экспонаты очень ценны и стоят приличных денег. Выставь мы их на аукцион, и антиквары и коллекционеры устроили бы за них драку.

– Наши отечественные?

– И не только, – снова вздохнула Марина. – Но для меня они ценны прежде всего как память о моих предках. Ведь с каждой картиной, с каждой вещью связана какая-нибудь история. О каждой романы писать можно.

– И какая история связана с вашей прабабушкой? – Глаза Ивана оживленно блеснули. – Той самой, чей портрет мы так долго рассматривали.

– Ванюша, – умоляюще сложила ладони Марина, – отпустите меня, ради Христа. Я сама мало что знаю. Мне еще с Ольгой Борисовной нужно поговорить. А вы не представляете, какая это утомительная процедура!

– Простите. – Иван прижал руку к сердцу. – Я вам сочувствую, но вы мне так и не ответили: принимается ли мое предложение попить чайку вечером?

– Боюсь, что вечером я буду занята. Послезавтра похороны папы, и мне хотелось бы провести ночь у его гроба. Знаете, близкие уходят внезапно, а ты спохватываешься, но уже поздно... Что-то недосказал, что-то не сделал... – Марина махнула рукой и отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.

– Я понимаю, – тихо сказал Иван, – я вот вообще не успел... Моя мама, хотя она и была мне мачехой, но я всегда считал ее своей мамой, погибла, когда я был совсем еще пацаном.

– Прости, я не знала. – Марина заметила, что глаза у журналиста покраснели. – Ладно, так и быть, выпьем вечером чайку, поговорим... – И пожала ему руку. – До встречи, Ванюша.

– До встречи, – эхом отозвался он и направился к машине. Открыв дверцу, снова окликнул ее: – Марина Аркадьевна!

Марина остановилась на верхней ступеньке и молча посмотрела на него.

– Спросите у Ольги Борисовны, на какие средства она выстроила себе квартиру в Москве. – И, не дожидаясь ответной реакции, сел в машину и захлопнул дверцу.

С ошеломленным видом Марина наблюдала, как иномарка рванулась с места, оставив после себя сизое облачко выхлопных газов. На горизонте вновь грудились темные тучи. Воробьи, облепившие кусты давно отцветшей сирени, бранились и перелетали с ветки на ветку. На старой березе сидела ворона и, вытянув шею, хрипло каркала... По больничному двору пробежала пожилая санитарка, что-то выплеснула из кастрюльки в траву и заругалась на облезлую собачонку, которая подвернулась ей под ноги.

Собачонка взвизгнула, залилась пронзительным лаем, вспугнув воробьев. Громко чирикая, они взлетели и той же дружной стайкой переместились на больничный забор. Ворона тоже поднялась на крыло и тяжело полетела в сторону соснового бора, который начинался сразу за больницей.

Марина вздохнула и открыла дверь, над которой висела табличка «Приемный покой».

* * *

Ольга Борисовна против ожидания выглядела вполне сносно. Иными словами, она совсем не походила на изможденную страданиями даму. Напротив, ее глаза оживленно блестели, и она бойко щебетала о чем-то с упитанным мужчиной средних лет в круглых, как у Гарри Поттера, очочках. Мужчина сидел рядом с кроватью, на которой возлежала мачеха. Именно слово «возлежала» пришло в голову Марине, когда она вошла в палату.

Убогую больничную обстановку Ольга Борисовна скрасила, как могла, красивым постельным бельем, дорогим пледом и телевизором на прикроватной тумбочке, которую для удобства перенесли к окну. Вторая тумбочка стояла у изголовья кровати, и Марина заметила на ней одну из семейных реликвий – дорогую китайскую вазу. Сколько Марина себя помнила, эту вазу берегли в доме особенно тщательно, потому что она когда-то принадлежала древней китайской династии императоров и стоила по этой причине баснословные деньги. Сейчас же в этой вазе стояли розы. Огромный букет роз, расточавших по палате приторные запахи.