Третья молодость - Хмелевская Иоанна - Страница 53

— Пани, отведайте, пожалуйста, постной ветчинки или индюшачьей грудки…

Мать — ни в какую! Ветчины не желаю, разве что молока! У кого-то позаимствовали молоко, его в самолёте почти не было. По монреальскому аэропорту я тоже бегала в поисках молока и горячей воды — молоко оказалось холодное… Короче, все двадцать четыре удовольствия. А когда мы возвращались назад, мать без всякого принуждения слопала не только свой, но и половину моего обеда.

Тереса при виде сестры сперва с перепугу попятилась, потом бросилась предупреждать Тадеуша, чтобы тот не хлопнулся в обморок. Некоторые детали нашего пребывания в Канаде описаны в «Бесконечной шайке», но кое-что дополню. Первое, что я сделала по приезде, — отправилась гулять…

Ну, не будем преувеличивать, не гулять. Я всего лишь пошла пешком в магазин. Не учитывая местоположения Канады на земном шаре. Мне Канада представлялась страной северной, а она находится на той же широте, что и Южная Франция и Северная Италия, а крайний север на Гудзоновом заливе — приблизительно как наш Гданьск. От столицы на юге — Оттавы — до Полярного круга приличный кусок земного шара, и то если по прямой.

Ну, а я сваляла дурака и отправилась часов около двух пополудни, то есть в самый разгар жары. Дорога в магазин, хоть и в районе вилл, совершенно лишена тени. Деревьев много, но чтобы идти в тени, пришлось бы красться под самыми домами. Короче, туда и обратно я прошествовала на солнцепёке. Вернулась еле живая, выглядела — краше в гроб кладут. Известное дело: Бог любит троицу. Больше не стану искушать судьбу — перед четвёртой прогулкой в тропиках стоит хорошенько призадуматься.

Уже через неделю я утащила мать в Гамильтон. Они с Моникой занялись друг другом, а я наконец получила передышку. Роберт успел отказаться от своей любимой машины, трехтонной колымаги, которая то и дело ломалась, и приобрёл нормальный «плимут». Он повёз нас на Ниагару.

Не понимаю, как люди ухитряются делать снимки водопада. На наших фотографиях ничего не видно — водяная пыль заслонила все. Мы поехали снова, уловив направление ветра из Канады в Штаты. Никакого толку, все равно водную пыль несло на нас. Подозреваю, фотографы сидят там месяцами, выжидая мгновения, когда водную пыль отнесёт в сторону.

Именно тогда, в Торонто, мы попали к меховщику. Там сама атмосфера была прямо-таки насыщена криминальным духом. Ощущение было настолько сильное, что мы едва не отправились в полицию, так возник замысел «Бесконечной шайки». Я и сегодня не уверена, не лежал ли там где-нибудь труп.

В Оттаве я с удивлением узнала: в самом центре города расположена большая скотоводческая ферма. Продукты с этой фермы каждые две недели проверяют на чистоту. Я, конечно, туда помчалась. Наряду со всем прочим обнаружила и свинарник.

У нас утверждают, от свиней, дескать, пахнет, отсюда все недоразумения с устройством свинарников — вонь мешает людям жить. Если в этом канадском свинарнике от кого-то воняло, то скорее от меня, чем от свиней. В идеально чистом помещении чувствовался лёгкий аромат сена, и все. Я увидела полную идиллию: свиноматки спали развалившись, поросята мирно резвились с кошками.

Свиньи вовсе не любят грязь. Они любят воду, влагу. Если единственное влажное место — навозная куча, они, конечно, полезут туда, но для них это отнюдь не предел блаженства. Обожают мыться, с удовольствием плещутся в чистой воде. Грязны люди, а не свиньи. Люди не заботятся о чистоте подстилки. Чистых свиней каждый может видеть на сельскохозяйственной выставке, ежегодно проводимой в Служевце на территории ипподрома. Ну, скажем, средне-чистых. Там никакой механизации нет, работа идёт вручную, в парфюмерную лавку свинарник не превращается. И все же кое-какие выводы сделать можно.

В Канаде часто дуют ветры, чего я поначалу не приняла к сведению. В первый же вечер по приезде я развешивала Тересе бельё на балконе. Она велела все приколоть деревянными прищепками. Мне показалось, что Тереса явно преувеличивает опасность, и я игнорировала прищепки. Никакого ветра не было, а мокрое бельё держалось прекрасно.

На следующий день Тереса разбудила меня со скандалом: я лишила её новых трусиков. Не прикрепила, и ветер их унёс. Делай что хочешь, а трусики вынь да положь; вещь денег стоит, не будет она из-за меня в расходы входить! Ну ладно, вышла я на балкон и выпустила сигаретный дым, чтобы выяснить направление ветра. Метод оказался верным. Съехала я на четырнадцать этажей вниз, пошла в нужном направлении — извольте радоваться, лежат Тересины трусики посередине стоянки. И никто на них не позарился.

Тереса с самого начала принялась меня пичкать, заставляя подбирать все, что оставалось в тарелках, — не выкидывать же. Я поддавалась три дня, на четвёртый предложила ей съесть все самой. Ей, видите ли, не под силу, ну а мне каково? Сопротивлялась я твёрдо, именно поэтому и не умерла от обжорства.

Духота стояла убийственная, лето выдалось жаркое. Тереса с Тадеушем кондиционеров не имели, к жаре привыкли. Тридцать пять в тени им нравилось, а мне нет. Тадеуш простужался Бог весть отчего: двадцать пять градусов — для него уже почти мороз, а лёгкое дуновение ветерка вызывало у него воспаление лёгких. В домике на озере из добрых побуждений он старался оттащить меня от вентилятора, дабы я не простудилась. А сестры каждый день по очереди отводили меня в сторонку.

— Мне с Тересой не выдержать! — украдкой шептала мне мать.

— Слушай, я с твоей матерью не выдержу! — нервно сообщала Тереса.

Тадеуш выдерживал всех и, похоже, прекрасно развлекался. Мою мать доводила в основном еда. А Тереса, отказавшись скармливать все мне, переключилась на мать, энергично пичкая её, и оказалась права. У матери постепенно восстановился аппетит, и она опять отводила меня в сторонку.

— Купи мне этих вкусных сливок. Только чтобы Тереса не видела… Купи ветчины с жирком. Только чтобы Тереса не видела…

Я, конечно, покупала. Тереса все видела и отводила меня в сторонку.

— Слушай, неужели ты думаешь, мне для родной сестры куска Жалко? — возмущалась она. — Ведь ей же плохо будет! Сливки-то жирнее некуда, тридцать восемь процентов!..

— Не волнуйся, не будет ей плохо. Все, что хочется, съест с yдовольствием, — утешала я. — Дома мы едим такую дрянь, что все ваши проценты жирности — чепуха!

Лёгкой жизни у меня с ними, однако, не получилось. В Оттаве приходилось следить, чтобы не было сквозняков. На озере необходимо было экономить очень дорогое электричество и, естественно, сокращать расход воды, которая нагревалась этим дорогим электричеством. Курить я должна была как можно меньше, потому как Тадеуш страдал астмой. Поэтому никто не удивится, что по возвращении домой я распахнула настежь все окна-двери в квартире, зажгла все лампочки, закурила две сигареты сразу и пустила воду из четырех кранов.

Комары меня недолюбливали, кусали так себе, средне, без особого усердия, что я оценила ещё раньше, у Алиции, когда та собиралась в Гренландию. Её предупредили — комары там сущие звери. Она забеспокоилась, комары и тут её донимали. Как-то мы обе стояли в саду, и точно: вокруг неё через мгновение уже клубилась туча комарья. Около меня, в двух метрах, летал один и отплёвывался.

— Ну, видишь теперь? — заметила она с триумфом, потому что я обвиняла её в предвзятом отношении к комарам.

Алиция соорудила себе специальный накомарник из тюля для вуалей: костюм, состоящий из шаровар и блузы с обильными сборками везде, где только можно, а потому весьма просторный. Костюм экзамен сдал, испытывать его Алиция пошла в сад.

— Нет, каков результат! — объявила она удовлетворённо. — Садились эти твари повсюду, и ни один не смог меня достать! Но представляешь, когда я наклонилась, шаровары натянулись, и один комар с хорошей реакцией тут же впился в меня.

Канадские комары серьёзно осложняли мне жизнь, вечерами не давая выйти из дому. На всех дверях и окнах были сетки, в доме полное спокойствие, зато духотища. Кусались комары и днём, что тут скрывать, из большого малинника я возвращалась с урожаем, но вся искусанная.