Просёлочные дороги [Окольные дороги] - Хмелевская Иоанна - Страница 6

— Откуда вы вообще взяли блошек? — удивилась мамуля, вглядываясь в каракули отца. — Да, тут и в самом деле ещё что-то написано. Только никак не разобрать. Сви… Све…

— Свебодзице! — нетерпеливо подсказала я.

— Правильно, Свебодзице. Нет, никак не разберу. Тут отдельные буквы, обрывки слов. Неужели твой отец не мог записать нормально?

— Информацию ему передали по телефону, он при мне её записывал, писать пришлось на чем-то мягком, вот и вышли каракули. Ничего, ты попытайся расшифровать обрывки его записей, я догадаюсь, он при мне повторял вслух то, что говорили по телефону.

— Попробую. Уль партизан… шестнадцать… проход… рожа… берёзова два… право… кр… армия… ключ.

— Где? — выкрикнула Люцина, с горящими глазами слушавшая всю эту белиберду.

— Что «где»? — удивилась мамуля.

— Где ключ к этому шифру? Мамуля явно была сбита с толку.

— А я откуда знаю?

— Но там же написано — «ключ»!

— Никакой это не шифр! — утихомирила я своих пассажирок. — Все просто и понятно.

— Ты шутишь? Что тебе понятно?

— Ночёвка нам обеспечена в Свебодзицах с двенадцатого на тринадцатое июля, до девятнадцати мы должны забрать ключ от комнаты для приезжих у сторожа шоколадной фабрики но адресу: улица Партизан шестнадцать. А комната для приезжих находится на улице Берёзовой, от улицы Красной Армии вправо. Понятия не имею, где это, в Свебодзицах я была раз в жизни проездом. В проходной у сторожа будет ждать нас человек с ключом по фамилии… как его… прочитай ещё раз!

— Нет тут никакого человека, — ответила мамуля, внимательно ещё раз изучив записи отца.

— А что есть?

— Ну та самая блошка.

— Случайно не с большой буквы?

— Вроде с большой.

— Значит, это пан или пани Блошка, вот у кого будет наш ключ! И давайте постараемся запомнить фамилию, чтобы не перепутать. А то начнём спрашивать пана Таракана и обидим человека. Запомнили? А ты, мамуля, попытайся найти Свебодзице, надо рассчитать так, чтобы быть там в половине двенадцатого. А от Свебодзиц до Чешина уже недалеко.

Дискуссию на тему «Имеет ли вообще смысл ехать в Свебодзице» я подавила в самом зародыше.

— Ведь ты собиралась побывать на Западных Землях, — сказала я Тересе. — Там ты действительно ни разу не была. Вот удобный случай подворачивается — доезжаем до моря и устремляемся сразу сверху вниз, с севера на юг. Одним махом ты разделаешься с Западными Землями. Для этого утром двенадцатого нам надо выехать из… ну из этого самого под Щецином… Люцина, как его?..

— Любятова под Пыжицами.

— Пусть будет под Пыжицами. Сегодня у нас что? Третье июля? Прекрасно, значит, до одиннадцатого, целых восемь дней, можете делать что угодно, а одиннадцатого мы останавливаемся в Пыжицах.

— Нет, в Любятове.

— Хорошо, в Любятове. А до тех пор можете делать что хотите, готова выполнить любую вашу блажь, любую прихоть…

Мамуля не замедлила воспользоваться позволением и тут же проявила блажь, потребовала немедленно свернуть в деревню за молоком. Ну вот, начинается мой крёстный млечный путь! Естественно, она тут же забыла о своих обязанностях штурмана, переключившись на молоко, и я совсем напрасно проскочила на Оструду. Оттуда на Илаву пришлось добираться по дорогам четвёртого класса — через луга и поля, по рытвинам и ухабам.

Теперь уже молока захотелось всем, допекли они меня этим молоком — сил нет, а Люцина вдобавок канючила о колодце, уверяя, что у неё в сумке уже творог образовался. Жара стояла неимоверная. Я выбрала деревушку позеленее и остановилась при въезде в неё, на развилке двух дорог, в тени развесистой липы. Главное было — найти хорошую тень.

Бабы из машины немедленно расползлись во все стороны. Мамуля помчалась искать молоко, Люцина — колодец. Тётя Ядя дала волю своей страсти к фотографированию и перегоняла меня с Тересой с места на место, выбирая эффектные участки пейзажа и без устали щёлкая нас, восхищаясь окружающей колористикой. По одну сторону дороги, на откосе, росли крупные фиолетовые цветы, на лугу по другую сторону дороги краснели маки, Тереса была в жёлтом сарафане, я — в голубом, так что и в самом деле от колористики могло помутиться в голове. Солнце жгло огнём. Вернулась мамуля с молоком, вскоре подтянулась и Люцина.

— Может, теперь мода такая пошла на клетку, не знаю, — сказала она, усаживаясь с вымытой сумкой на своём месте, — только вон за теми деревьями стоит машина, а внутри — чемодан, ну точно в такую же клетку, как те вещи в аэропорту, у которых хозяин потерялся. И какие-то люди рассматривали вас в бинокль.

Мы как-то вяло прореагировали на потрясающую информацию — из-за жары, наверное. Я что-то нечленораздельно пробурчала, а Тереса язвительно заметила:

— Ничего удивительного, ведь моя старшая сестра долго сидела на корточках у нашей машины, вот они и хотели выяснить, чем это она занимается.

— У самой машины? — Люцина была шокирована. — Не могла немного в сторону отойти?

— Отстаньте, ну чего привязались? — рассердилась мамуля. — Я просто наконец-то напилась как следует молока.

— Точно, сидела на корточках спиной к нам, — подтвердила тётя Ядя. — Я и её щёлкнула.

Мамуля вконец разобиделась.

— Интересно, как я, по-вашему, могла налить молоко в стакан из бутылки? С машины стакан съезжал, пришлось поставить его на землю. Из бутыли пить молоко, что ли?

— Могла бы один раз нагнуться и налить, а не присаживаться без конца. Мужик на велосипеде проезжал, так слетел с велосипеда, до того на тебя засмотрелся! Чуть шею не вывернул.

— Правда, слетел, — подтвердила я. — И дальше не поехал, а стал смотреть.

— Никакого мужика не было! Все-то вы напридумывали!

— Да вон он ещё стоит, обернись, — сказала я, трогая машину с места. — Можешь полюбоваться.

— Послушайте, если мы поедем через Мальборк, так, может, полюбуемся замком? — предложила Тереса. — Вместо мужика. А то, когда я там была последний раз, видела одни развалины…

Ну и в результате до Сопота мы добрались только под вечер. По дороге был не только Мальборк, но и Олива, где пришлось разыскивать знакомого директора. Тысяча извинений, дескать, простите за беспокойство, но так складываются обстоятельства, что мы вынуждены отказаться от комнаты, которую просили приберечь для нас… Тысяча извинений оказались совершенно лишней, директор страшно обрадовался, что у него освобождается комната, потому что сегодня ни с того ни с сего ему на голову свалился высокий гость из Чехословакии, и он уже сломал эту голову, раздумывая, куда бы его определить. Так что претензий к нам он не имел, напротив, сам рассыпался в благодарностях.

От ночлега у директора мы отказались, рассудив, что нам удобней будет остановиться у подруги Люцины.

Проведя целый день за баранкой в такую жару, я уже ни о чем, кроме купанья в море, не могла думать. Тереса тоже. Небольшой пансион подруги Люцины находился недалеко от пляжа, в южной части города. Наскоро припарковавшись на боковой улочке поблизости, рядом с «пежо» вишнёвого цвета — что-то такое с ним связано, не вспомнить, я предоставила Люцине заниматься вопросами нашего устройства, а сама помчалась к пляжу. Тереса за мной. На мне был купальный костюм, сарафан и сандалии на босу ногу, на Тересе то же самое, так что не было необходимости переодеваться.

Затормозили мы уже на пляже, у самого моря. Моря? Долго в молчании смотрели мы на жидкость у своих ног.

— Что это? — спросила Тереса, брезгливо сунув в воду большой палец ноги. — Ты уверена, что это море? Может, здесь проходит какой-нибудь отводной канал?

— До сир пор я считала, что все нечистоты в Польше спускаются в Вислу, — ответила я. — Похоже, я не иду в ногу со временем.

Вдоль берега тянулась широкая полоса зловонной густой жижи грязно-бурого цвета, в которой просматривались рыбьи головы и прочие отбросы, а из чего состояла жижа — лучше было не думать.

— Я туда не полезу, — сказала Тереса решительно и сердито.

— Другие же лезут, — буркнула я, глядя на плещущихся в некотором отдалении от берега людей. Должно быть, длительное сидение за баранкой автомашины отрицательно сказалось на моих умственных способностях.