Проклятое наследство - Хмелевская Иоанна - Страница 13

Когда Лёлик на полусогнутых покинул наконец грозное учреждение, капитан, радостно потирая руки, обратился к помощнику:

— Послушай, Михалек, ты возьмёшь на себя дом, посмотришь для порядка, что и как, поговоришь с дворником, соседями, мамочкой. Так, на всякий случай. Я же займусь его «друзьями». Вызову их сюда. Думаю, дня через три мы с этим дельцем управимся. Сумма немаленькая, верно?

— А может, стоит сразу произвести у них обыск? А то спохватятся и перепрячут.

— Такие пройдохи уже наверняка спрятали. Да ты не сомневайся, найдём! Но сначала я с ними побеседую. Так что давай отправляйся прямо сейчас, а я позвоню им.

Вот так я оказалась в Главном управлении милиции. Капитан записал мои анкетные данные, впился в меня испытующим взором, вздохнул и задумался. Я терпеливо ожидала, не сомневаясь, что речь пойдёт о Леликовых долларах.

— Что вы делали девятнадцатого? — выстрелил капитан каверзным вопросом и худшего не мог придумать. Откуда, черт побери, мне знать, что я делала девятнадцатого? С укором взглянув на него, я извлекла из сумки свою записную книжку и, полистав её, информировала представителя власти:

— Девятнадцатого был вторник. Желаете подробно, с утра до вечера?

— Если для вас не составит труда, то также и с вечера до утра. Подробно.

Ах, желаете подробно? Ну что ж, извольте. И я осчастливила его подробнейшим репортажем, из которого он должен был понять, с каким на редкость работящим и трудолюбивым человеком имеет дело. Из чистого альтруизма я назвала ему также фамилии и телефоны свидетелей, которые могли видеть меня между двенадцатью и тремя в тот роковой вторник, ибо как раз в указанное время у Лёлика никого не было дома. Единственным пробелом в моем алиби был короткий визит в универмаг. Очень не хотелось обрекать любимую милицию на ненужные хлопоты. Знать бы заранее, уж я бы выкинула в универмаге такое, что позволило бы его персоналу запомнить меня.

Капитан молча слушал, что-то изредка записывая. Велел перечислить приобретённые мной в универмаге товары. Я перечислила.

— Ну хорошо, — сказал он, подумав. — А что вы делали накануне, в понедельник?

С понедельником было хуже. В понедельник я устроила себе ответственную головомойку с кучей дополнительных процедур, из-за которых семь часов голова была замотана полотенцем. Ясное дело, в полотенце я старалась никому не показываться, и на улице меня никто не встретил. Однако несколько человек звонили домой, и, кроме того, ко мне забегал за солью рабочий класс. В квартире соседей происходил ремонт, и в обеденное время ко мне зашёл за солью один из специалистов, кажется, слесарь-водопроводчик. Он с любопытством разглядывал меня, ибо голубой махровый халат и оранжевое полотенце создавали интересную цветовую гамму.

— Эти рабочие ещё там? — заинтересовался капитан.

— Не знаю. Наверное, кончили, сегодня я их не слышала.

Известие капитана огорчило, и он опять задумался, а подумав, со вздохом спросил:

— Знаете ли вы Кароля Рокоша?

Я обрадовалась, что мы наконец-то начинаем говорить о деле.

— Разумеется, знаю. Догадываюсь, что меня вызвали из-за него. Как только выпихнула его в милицию, сразу подумала, что подозрения…

— Ах, вы догадываетесь? А может, признаетесь, что знали о наличии у него долларов?

— Ещё бы не знать! Он только о них и говорил!

— Тогда вспомните, пожалуйста, кому о них говорили вы.

Разумеется, я и сама уже думала об этом. Ещё вчера, поняв, что из-за Лёлика влипла в долларовую афёру, постаралась припомнить все, так или иначе связанное с нею. И получилось, что о них я никому не говорила. Даже если и жаловалась своим знакомым в сердцах на беспросветную Леликову тупость, имени его никогда не называла. А уж о его долларах и вовсе не заикалась, ибо не они делали из Лёлика уникума. Все это я изложила капитану и прибавила:

— Для меня не подлежит сомнению, что для собственного блага следовало бы дать объявление в газете о Леликовых долларах, делая его фамилию и адрес достоянием широкой общественности. Но я объявления не дала, и теперь ничем делу не поможешь.

— А у вас самой нет никаких соображений насчёт того, кто бы это мог сделать?

— Абсолютно никаких. Среди моих знакомых ни одной подходящей кандидатуры.

Капитан тяжело вздохнул и опять помолчал. Потом спросил:

— Но вы хоть уверены, что у него эти доллары были?

Видимо, Лёлик, как всегда, произвёл сильное впечатление! Я поспешила заверить капитана, что доллары у него действительно были.

Капитан ещё немного поманежил меня, расспрашивая о кое-каких подробностях. На вопросы я отвечала охотно и с искренним желанием помочь человеку, так как чувствовалось, что у него концы с концами не сходятся.

Мартина изловили по телефону вечером, визит в управление он нанёс на следующий день и в отличие от меня не только не проявил доброй воли, но встретил в штыки все попытки милиции пролить свет на тёмное дело. Мартин категорически заявил: во всем, что касается Лёлика, у него, Мартина, нет и не может быть никакой уверенности. Да, он слышал, что у Лёлика есть доллары, слышал от Иоанны и от самого Лёлика, но собственными глазами долларов не видел. У него, Мартина, создалось впечатление, что об имеющейся валюте Лёлик трубил направо и налево, всем подряд, кому ни попадя, лишь бы находились желающие слушать. И ещё у него, Мартина, создалось впечатление, что никто этому не верил.

Непонятно почему, но после беседы с Мартином капитан перестал сомневаться в том, что доллары действительно были и что их действительно украли. Зато стал сомневаться, действительно ли это дело столь простое и лёгкое, каким представлялось ему вначале, а его подозрения в отношении меня и Мартина значительно ослабли.

Явился поручик с места боевых действий, сел на краешек стула, вытащил из кармана большой потрёпанный блокнот и стал докладывать:

— Похоже, что в указанные два дня были лишь две возможности совершить кражу из квартиры гражданина Рокоша. В понедельник между одиннадцатью пятнадцатью и двенадцатью тридцатью, а во вторник между одиннадцатью тридцатью и четырнадцатью пятьюдесятью. А в остальное время в квартире были то гражданин Рокош, то его мать. На ночь дверь запирается на замки и цепочку, днём на два замка: один типа «Лучник», второй — старый, врезной, нетиповой. Следов взлома или действия отмычкой не обнаружил. Думаю, замки отпирали ключами.

Капитан слушал в угрюмом молчании. Дело расползалось на глазах, я и Мартин не оправдали его надежд и к тому же имели алиби.

— Ключи, — проворчал он. — Откуда у них ключи?

— Холера их знает. Может, по слепкам сделали. Ради такой суммы стоило похлопотать.

— А что показал дворник?

— Дворник никого не видел. То есть, конечно, видел, но лишь жильцов. Чужих не видел ни в тот день, ни накануне. И вообще ничего подозрительного не заметил. Да и не сидит он там безвылазно, так как сам по специальности электрик, вот и ходит по вызовам, подрабатывает. Жена его работает уборщицей в каком-то учреждении. Думаю, посети дом экскурсия из провинции, они бы и её не заметили.

— Черт знает что! — пробормотал капитан и опять задумался. Поручик с безнадёжным видом листал блокнот.

— Представь, что ты вор! Войди, так сказать, в его образ! — неожиданно потребовал начальник. — Допустим, стало известно: у такого-то лежат в хате зелёненькие, три с половиной косых. Ты решил их увести. С чего начнёшь?

Поручик не удивился. Он давно работал с капитаном и привык к его методу вести расследование. Метод капитана заключался в том, чтобы вжиться в образ очередного преступника, так сказать, проникнуть в его психику. Без проникновения в психику преступника капитан вообще не представлял себе работы и не верил в успех расследования. Вот почему таким трудным для него оказалось алкогольное дело. Не мог же он требовать от подчинённого, чтобы тот напивался изо дня в день, вживаясь в психику алкоголика!

Поручик послушно задумался.

— А я его знаю? — спросил он, поудобней усаживаясь на стуле и похлопывая себя по колену блокнотом.