Проклятое наследство - Хмелевская Иоанна - Страница 12

— А ты не говори об этом, просто потерял, и все тут. Тебе сразу поверят, не сомневайся! Перестань ломаться и звони в милицию!

— А что это даст?

— Не знаю, может, у них уже не первый случай кражи со взломом.

— Взлома не было, просто отперли дверь, наверное отмычкой… И вошли в квартиру.

— А хоть бы и на слоне въехали! Какое это имеет значение? Главное — милиция отыщет вора, а ты получишь своё добро.

Мы оба немного успокоились. Лёлик перестал рвать на себе волосы, а я заинтересовалась подробностями случившегося.

— Где ты их держал?

— В конверте, знаешь, есть такие небольшие конверты, то есть я держал их в двух конвертах, в одном были мои, а в другом — его…

— А конверты где лежали?

— Они не лежали, они стояли. На книжной полке, за книгами.

— У вас всегда кто-нибудь есть дома?

— Нет, мамочка работает и я тоже, вчера нас не было дома часа два, попеременно не было, то есть не так, попеременно мы были дома, а позавчера нас не было дольше. Я надеялся, ты что-нибудь придумаешь.

— Я и придумала — сообщи в милицию. Они знают, как искать, поговорят с людьми, может, кто и заметил что-нибудь. Жаль, тебя не убили, тогда бы они искали энергичнее, — добавила я безжалостно.

— Конечно, жаль, — грустно согласился Лёлик. — Но меня не было дома.

— Послушай, а как ты узнал, что конвертов уже нет? Тебя будто кто толкнул, верно?

— Никто меня не толкал. Я сам вынул толстый словарь, за которым они стояли, и посмотрел туда, а за ним ничего нет. Должно быть, а нет. Тогда я заглянул за другие книги, может, они там, но и там не было. Мы с мамочкой перерыли всю квартиру. Мамочка очень расстроилась. Послушай, а может, ты могла бы… Может, ты бы могла… Ты, может быть, могла бы…

Я бы, может, и могла, да вовремя вспомнила, что имею дело с Лёликом, и возможно, завтра же этот чёртов конверт обнаружится в совершенно неожиданном месте, а я буду выглядеть дура дурой. Э нет, ничего я не могла бы!

— Лучше поезжай прямо сейчас в Главное управление милиции. Если окажется, что такими вещами занимаются районные отделения, тебя туда и направят, но не исключено, что три с половиной тысячи долларов покажутся им достаточно серьёзной суммой и они сами займутся твоим делом. Перестань канючить и немедленно отправляйся!

Не прошло и двух часов, как ценой сверхчеловеческих усилий мне удалось убедить Лёлика. Убедила я его в том, что он скрывает преступное деяние, а сокрытие преступного деяния является ещё большим преступлением. Никакие другие идиотские аргументы не приходили мне в голову, а давно было известно, что рациональные доводы на Лёлика не действуют. От моих доводов он одурел окончательно и подчинился.

Сразу же на следующий день мне позвонил некий капитан Ружевич из Главного управления милиции и попросил зайти к нему.

Этого следовало ожидать. Как только трепещущий Лёлик отправился заявлять кому следует, я поняла, что сделала очередную глупость из любви к ближнему. Теперь я обязательно окажусь у милиции под подозрением и мне не избежать с ней непосредственного контакта. Доллары мог украсть лишь тот, кто знал об их существовании, а я знала. Более того, их ещё не было, а я уже знала, что они будут! Может, в другое время визит в Главное управление милиции и доставил бы мне удовольствие, но сейчас я была очень занята своей повестью и мне было не до развлечений.

В управление Лёлик с присущим ему талантом попал в самое неподходящее время. Капитан Ружевич и его помощник поручик Петшак по уши закопались в на редкость гнусном деле — изматывающем все силы, безнадёжно тянущемся как резина, с кошмарным количеством пьянчуг. Прямо скажем, милиции не привыкать общаться со злоупотребляющими алкоголем преступниками, жертвами и свидетелями, но на сей раз это было нечто невообразимое. И правонарушители, и дающие свидетельские показания — все как один давали показания, будучи в стельку, вдребезги пьяными. По страницам дела волнами перекатывались целые океаны спиртных напитков, от которых капитана с поручиком уже давно мутило. Несколько недель они кропотливо продирались сквозь дремучие, зловонные заросли пьяных бредней, на каждом шагу встречая белых мышек, чёртиков, нетопырей и даже большую чёрную свинью, постоянно фигурирующую в показаниях главного свидетеля. Капитана эта свинья особенно угнетала.

И вот когда вконец замотанные капитан с поручиком в который уже раз констатировали, что их подопечные, протрезвев, несли ещё более дикий вздор, чем в пьяном виде, им позвонили из бюро пропусков.

— Гражданин Кароль Рокош явился с заявлением о краже со взломом. Настаивает, что в его деле компетентно лишь наше управление. Похоже, нервничает.

Капитан уже открыл было рот, чтобы направить гражданина Рокоша в отделение милиции по месту жительства, как в голове его мелькнула мысль — а вдруг этот Рокош нормальный, непьющий гражданин? Так хотелось хоть ненадолго вырваться из алкогольного омута, позабыть о чёрной свинье. Изменив первоначальное намерение, он бросил в трубку:

— Хорошо, пришлите. — И, собрав разбросанные по столу материалы пьяного дела, сказал поручику:

— Пока спрячь это. Сделаем перерыв. Свинопаса придётся допросить ещё раз. Мне надо передохнуть.

— А что случилось? — поинтересовался поручик, с энтузиазмом запихивая папки в шкаф.

— Понятия не имею, какая-то кража со взломом.

— И сразу к нам? Районные уже мух не ловят.

— Радоваться надо, что к нам. Это стадо алкашей у меня уже в печёнках сидит, мне даже начинает казаться, что и следователи были под мухой. Ну скажи, пожалуйста, зачем записывать такие вещи… Где оно? А, вот: «Свидетель не мог видеть квитанции, так как на ней сидела птичка с розовым оперением». Спятить можно!

— В той квартире была канарейка, — неосторожно заметил скрупулёзный поручик. Капитан в ответ лишь с подозрением взглянул на него и постучал пальцем по лбу.

— Где же этот обворованный гражданин?

Заблудившийся в коридорах управления и чуть живой от страха Лёлик нашёл наконец нужную комнату. Войдя в неё, он увидел сидящего за столом лысоватого мужчину с добродушным выражением лица. Мужчина внимательно смотрел на Лёлика, что, без всякого сомнения, сулило последнему нечто ужасное.

— Слушаю вас, — ободряюще сказал капитан, видя, что посетитель говорить не собирается, и очень удивился, услышав в ответ отчётливое громкое щёлканье зубами.

Лёлик переживал невообразимые муки, ибо природная робость изо всех сил сопротивлялась желанию вернуть утраченную валюту. Сообщению о краже никак не удавалось протиснуться сквозь сжатое страхом горло. Пытаясь что-то сказать и одновременно в зародыше задушить крамольную информацию, он только стонал и щёлкал зубами, в панике прикидывая, не лучше ли бежать, пока не поздно. Нет, лучше не бежать, тогда уж точно посадят.

Прошло немало времени, прежде чем он, трясясь и заикаясь, решился изложить, с чем пришёл. С трудом уловив суть заявления нервного посетителя и поняв, что речь идёт о хищении крупной суммы долларов, капитан счёл необходимым его запротоколировать. Вид официального бланка напугал Лёлика ещё больше, если это только возможно.

Ну и, ясное дело, первой особой, которая знала о существовании Леликовых долларов, оказалась я. Следующим был Мартин. На этом Лёлик застопорился. Как ни старался, больше он не мог вспомнить никого, кому было известно о его долларах, и вообще больше никого в жизни не встречал, только нас с Мартином.

Капитан не знал лично ни Мартина, ни меня, из хаотичных показаний Лёлика всплыл и в сознании капитана утвердился образ молодого хулигана, который беззастенчиво грабил своих ближних, а также аморальной коварной авантюристки неопределённого возраста, которая ловко пользуется наивностью и простодушием честных людей, проникая в их души и квартиры. С интересом выслушав сообщение Лёлика, капитан с поручиком пришли к выводу, что дело его простое и лёгкое, можно сказать, отдых, ниспосланный им небесами за адский труд в алкогольном сериале.