Сокровища Массандры - Гаврюченков Юрий Фёдорович - Страница 70

- Вы ж на самолёте прилетели, - с железной логикой рачительного крестьянина ответил водила, в его понимании не развести таких жирных лохов было дурным тоном. - Двести гривен нормальная цена. До Феодосии двести. В Судак обычная цена для вас двести пятьдесят.

- Для кого "для вас"? - вспыхнул Юра. - Слышь, чё ты пальцы гнёшь, я тебе в натуре говорю, синий? Сейчас вообще за пятьдесят поедешь. Сотня для тебя нормальная цена.

Таксист хотел было рыпнуться, арестантское воспитание приучило отвечать на борзянку, но шофёрский опыт склонял к покорности. Водила покосился на холёного туриста и на ум почему-то пришли ледяные питерские Кресты. У сидельца была хорошая память малограмотного человека, не привыкшего доверяться записям, и он вспомнил. Пассажир был ему знаком по истории с Бойцом. В ту пору турист носил погоняло Мошенник, по статье. Судьба свела их в январе 1998 года на "пятёрке", в пятом корпусе следственного изолятора, куда таксист зарулил по обвинению в краже, прибыв на гастроли в северную столицу.

В хату 555 таксист заехал с Бойцом, 25-летним упёртым пацаном, тупым, как все, кто вырос на малолетке. Таксист жил как мышь серогорбая: спал днём на третьем ярусе и бодрствовал ночью, сменяя Бойца, к которому арестанты отнеслись с сочувствием. Первые дни Боец приглядывался, потом обжился и стал соваться в беседы камерного коллектива. Особенно его интересовала русская литература, видать, недобрал человек классики в своей спецшколе за колючей проволокой. За жизнь писательскую тёр, в основном, Мошенник, обитавший на первой шконке и ни с кем не менявшийся. Он кумекал во всяком искусстве и любил за него потрещать. Таксист грел уши и в базары не лез: на чужбине, без поддержки с воли, он чувствовал себя неуютно.

В тот вечер разговор затянулся. Начали с питерских наводнений, по аналогии с ними Мошенник вспомнил кусок "Медного всадника", да ещё приплёл научный анализ тартусской школы, с которым ознакомился аккурат перед посадкой. В общем, Мошенника несло, а все, включая таксиста, с интересом слушали. Потом базар свернул на эпопеи, в частности, на "Тихий Дон" и "Войну и мир", а завершился почему-то космонавтикой. К полуночи Мошенник завалился спать, и едва закемарил, как его осторожно разбудил Боец.

- Слышь, а кто "Войну и мир" написал? - шёпотом, с деликатностью, которая вырабатывается только продолжительным пребыванием в заточении, спросил он.

- Юрий Гагарин! - пробурчал Мошенник.

- А не Шолохов? - видимо, Бойца мучили сомнения.

- Нет, Шолохов украл, - брякнул знаток литературы и провалился в сон.

Таксист лежал на третьем ярусе и всё слышал. В полночь Боец согнал его на бесячью вахту, вытянулся на матрасе и призадумался о хитросплетениях культурной жизни.

Тогда никто и предположить не мог, во что это выльется.

Через пару недель, в ритме плановой ротации, Бойца перевели в другую хату. Она помещалась напротив, так что бывшие сокамерники могли по утрам приветствовать друг друга через кормушку. Боец у Мошенника понаслушался всякого и начал уже сам с понтом задвигать базары о шедеврах литературы, руководствуясь цепкой памятью и недобитой на малолетке смекалкой. В этом он преуспел, о чём вскоре узнал перекинутый в ту же хату таксист.

Приобщившийся к культуре Боец вздумал порассуждать, когда настал подходящий случай. И толкнул телегу о величайшем произведении русской литературы "Война и мир". И его авторе - Юрии Гагарине.

- Так, Гагарин, вроде, первым космонавтом был, - после долгого раздумья предположил кто-то из братвы, сразу не въехавшей, что ей прогнали откровенный порожняк.

- Ну, был космонавтом, - согласился Боец.

- А чего ты за роман говоришь?

- Ну и что, человек и в космос летал, и книжки умные писал, - нашёлся Боец. - Солженицын тоже, вроде нас, по зонам чалился, а потом откинулся и написал "Архипелаг ГУЛаг".

Аргумент с Солженицыным, подкреплённый решительным нравом тупого Бойца, заставил многих пересмотреть заученную в школе догму.

- Вообще-то "Войну и мир" написал Лев Николаевич Толстой, - робко встрял в разговор недавно заплывший в камеру "ботаник" с третьей шконки.

Боец только удостоил его презрительным взглядом, но потом решил, что промолчать будет не по понятиям: не ответил - значит признал правоту.

- Толстой твой украл у Гагарина, - процедил он, и спор прекратился.

На беду опрометчивого умника, Боец тормознулся в хате надолго, а глупый "ботаник" время зря не терял. Всего через какой-то месяц библиотекарь принёс заказанный кирпич "Войны и мира". Вопрос об авторстве поднялся вновь.

- Вот, смотри, "Лев Николаевич Толстой"! - гордо сказал "ботаник", видимо, решив не столько посрамить Бойца, сколько отстоять свою, чем-то ему так дорогую правду.

Боец хмуро полистал книгу.

- Ну, и где написано, что это Толстой всё сам написал?

- Да вот же…

После всех своих лекций признать ошибку означало для Бойца потерю авторитета.

- Где это написано? Я тебе толкую, что он у Юрия Гагарина украл, ну, может, от себя кое-что добавил. Здесь об этом не сказано, потому что книга при коммунистах издана, а ты гонишь, как тебя научили. Ты что, тоже за коммунистов, что ли?

Боец пёр буром, и "ботанику" бы заткнуться, но он, имея на руках железное доказательство, проявил характер. Замутился спор на интерес. Дошло до смотрящего.

- Я говорю, что "Войну и мир" написал Лев Николаевич Толстой, - стоял на своём "ботаник".

- Чё ты за него мазу тянешь! - возмутился Боец. - Ты видел, как он это писал?

- Ты видел? - спросил смотрящий.

- Нет, - выдавил "ботаник".

Пришлось ему спешно отправлять домой маляву с "ногами" (стоимость услуги - 20 долларов), чтобы подогнали денег (проспоренные 300 долларов плюс взятая в долг двадцатка). Сотку заслали смотрящему на общее дело, остальное прогуляли с братвой.

И ещё не раз потом, выходя на прогулку или возвращаясь от адвоката, Мошенник через кормушку здоровался за руку с Бойцом, удивляясь его редкой благорасположенности и нескрываемому уважению. А таксист досидел до суда и получил трояк. Немного, учитывая прошлые заслуги, но, в общем-то, и немало за дамскую сумочку с кошельком и миллионом неденоминированных рублей.

Мошенник, по собственному признанию, украл у частных фирм значительно больше. Он был богат тогда, и сейчас явно не бедствовал. Однако спорить с ним таксист не решился: обманет, запутает, выкатит предъяву, всё правильно обоснует, и должен ему окажешься. Тем более, что кручёный жулик прилетел в Крым с подельником, ещё более мутным, чем он сам. Такие люди приезжают явно не в море купаться.

По всем прикидкам засиженного таксиста, в Судаке назревала гнилая делюга, в которую лучше не макаться. И водила не стал рисковать. Он даже не подал вида, что узнал Мошенника.

Юра жил в мире, где всё было настоящим: мясо пряным, абсент улётным, табак крепким, а базары конкретными. Сторговались на ста пятидесяти.

- Вези в банк, надо деньги поменять, а потом в магазин, где продают ножи, - распорядился он.

- У нас там есть финка, - начал было Макс, но его шебутной компаньон не знал удержу.

- Нам нужен штопор.

"Недоброе замыслил," - испугался за винотеку Макс.

"Не хочет холодное оружие носить, а штопор зажал в кулаке, раз - и в глаз," - сообразил таксист, мрачнея с каждой минутой. В Судаке явно намечалась разборка с резнёй, и мутный подельник Мошенника уже схоронил где-то финку.

Таксист был сильно удивлён, когда, не доезжая до Судака десяти километров, Мошенник попросил остановить возле повёртки в лес. У водилы задрожали поджилки, но прохиндеи рассчитались с ним, забрали из багажника баулы и проводили взглядом рванувшую наутёк "семёрку".

"Ну их к бесу," - решил таксист, зарулил в Судаке к знакомой бабе и напился вдребадан.