Две головы и одна нога - Хмелевская Иоанна - Страница 50

Разыскала её телефон в варшавской телефонной книге десятилетней давности. Новые телефонные книжки так как-то составлены, что в них я никогда не могу найти нужные мне номера телефонов, злюсь, у меня появляется неприятное ощущение, что я впадаю в дебилизм. А вот в этой, десятилетней давности, очень понятно написано: Гурская Эва, художник-модельер. Настучала номер телефона на своём аппарате и услышала женский голос.

— Эва? — беззаботно спросила я. — Привет. Интересно, помнишь ли ты подружек юных лет? Баську Боберскую, Мизю Арендарскую, Ганю Костюк, Иоанну Хмелевскую…

— Хватит, перестань валять дурака! — радостно заорала в трубку Эва. — Это ты! Я видела тебя по телевидению. Господи Боже, сколько же лет прошло?

— Тридцать. У тебя есть внуки?

— Представь себе, есть! Такое мне устроила эта идиотка, моя дочка!

— Да что ты переживаешь, внуки украшают человека! У меня тоже есть и уже читать научилась.

— Кто?

— Да внучка моя. Но это пустяки, я с тобой собиралась поговорить не о внуках, а о Мизюне. Посплетничать. Ты не против?

Эва оживилась.

— Ах, с большим удовольствием! Мизюня всегда была яркой личностью, о ней интересно сплетничать. Она вернулась, ты знаешь? Пока процветает в Польше, но не думаю, что задержится здесь надолго.

— О том, что она вернулась, я знаю, и очень даже хорошо… Представь себе, пытается меня прикончить! А вот почему…

— Что ты говоришь! — перебила меня Эва. — Неужели у неё это до сих пор не прошло? Столько лет!

— О чем ты, Эва? Знаешь, почему она собирается меня прикончить?!

— Ну ещё бы, это все знали. Ведь она же всегда жутко тебе завидовала и считала тебя соперницей.

Ты что, в самом деле не знала? Помню, как-то на новогоднее гадание она призналась мне — как хорошо, что ты беременна, по крайней мере на какое-то время выбываешь из игры, можно тебя не опасаться. А то вечные угрозы с твоей стороны…

— Эва, да ты, никак, спятила! Какие угрозы?!

— Ну вот, опять валяешь дурака, не могла же ты не догадываться. Ведь ты же была такой красоткой, такой жутко привлекательной девушкой…

Тут уж я перебила подругу:

— Могла бы хоть из вежливости сказать, что не только была, но и есть.

Эва решительно не согласилась со мной.

— Ну уж нет! Сейчас ты можешь быть в крайнем случае жутко привлекательной женщиной! На девушку я не согласна. Учти, я в этих делах разбираюсь, так что выбей себе из головы!

— Ну, положим, — согласилась я. — Но ведь Мизюня… ей-то чего не хватало?

— Боялась конкуренции. Кто-то мог предпочесть тебя. Её как раз недавно бросил парень, она переживала депрессию и лучшим способом выбраться из неё считала победы на каждом шагу. У тебя к тому времени появился любящий муж, очень хотела она отбить у тебя мужа, тогда бы сразу вылезла из депрессии, да ты его усиленно скрывала.

Я чуть не завопила в трубку:

— Да не я скрывала его, он сам скрывался! Ему, видите ли, неловко было показываться в обществе в одном и том же костюме, а другого не было. Впрочем, я позвонила тебе, чтобы посплетничать не о моем бывшем муже, а о Мизюне, так что переключайся. Меня дико интересует парень, который её бросил, и есть основания полагать, что это её теперешний муж…

— Её теперешний муж перекупил у меня фирму! — опять перебила меня Эва. И вообще, наш разговор шёл сумбурно, мы то и дело перебивали друг дружку. — Я только на неё нацелилась, а он из-под носа увёл, вот почему я все о Мизюне знаю и готова перемывать косточки этой стерве хоть до утра! Либаш его фамилия. Уж и не знаю, как я удержалась на плаву, не разорилась, но сказать, что я их люблю, — значит сильно преувеличить…

— А о том парне что знаешь?

— Не уверена, что хоть что-то знаю. Давно это было, может, и знала, да позабыла. Вот припоминается, вроде бы кто-то говорил — он был в постели орёл! Нет, не в этом дело, постой, говорили, потребовал от Мизюни компромат на профессора… забыла, на какого профессора, мы все у него учились в Академии, может, ты помнишь, этот профессор был другом отца Мизюни, старенький уже. Девчонки говорили, Мизюня отказалась, тогда в ней ещё оставались остатки благородства, и из-за этого парень её бросил… А, поняла, вот почему!…

— Что «почему»? И почему ты замолкаешь на самом интересном месте? — рассердилась я.

— Тогда девчонки устроили диспут, как сейчас помню. Мизюня с пеной у рта доказывала, что в наше время просто нельзя быть порядочной, «с волками жить…» говорила, иначе пропадёшь. Я ещё удивлялась — что на неё нашло? Вот только сейчас поняла — она локти кусала, что не согласилась на его предложение, что не стала свиньёй. Из-за него, того самого агента-осведомителя. Кто он был, не знаешь?

— Вот те на! Это я от тебя надеялась узнать. Я в этих диспутах не участвовала, — вздохнула я.

— Да, не до того тебе было, как раз рожала.

— Но в принципе все совпадает. Я так и думала, что тот первый её возлюбленный был из органов.

— И что? — осторожно поинтересовалась Эва после довольно продолжительного молчания. — Это привело к каким-то последствиям?

— Получается — привело…

— Тогда подожди, — опять задумалась Эва. — Минутку… Вспоминается мне, как Кристина, сестра её первого мужа, говорила… Да, сестра Анджея, именно Анджея. Она сейчас в Швеции живёт, но иногда приезжает. Три года назад мы случайно встретились… О, дрррррянь…

— Ну! — подгоняла я Эву. — Чего замолчала опять на самом интересном месте? Что говорила Кристина?

— Она встречалась с Мизюней за два года до этого. Вообще-то они недолюбливали друг друга, ну да все-таки родня, неудобно было не пообщаться, вот и отправились в бар, напротив «Гранд-Отеля», выпить по чашечке кофе. Посидели, поболтали, а когда выходили из отеля, Мизюня так в дверях и окаменела. Тут какой-то мужчина выходил и тоже окаменел. Вот так стояли и пялились друг на друга. Кристина вежливо распрощалась с Мизюней, но та даже не услышала её, напрочь про золовку забыла, с тем мужиком вернулась в кафе. Кристина в окно видела, но её это не интересовало, пошла по своим делам. Может быть, это тот парень был, любовь её первая?

Боясь перевести дыхание, слушала я это захватывающее описание.

— Думаю, именно он! И по времени совпадает. И вообще, я так себе все и представляла. Встретились они неожиданно, и угасшие было чувства вновь запылали…

— Ты думаешь, такое возможно? — недоверчиво произнесла Эва. — Столько лет прошло, столько пережито…

— А Кристина не сказала тебе, как тот мужчина выглядел?

— По её словам — интересный, и даже очень. Такой джентльмен, знаешь. В самом расцвете сил. На Кристину можно положиться, у неё хороший вкус.

— С бородой?

— Исключено, Кристина не выносила бородатых. Её шведскому мужу пришлось сбрить бороду.

— Знаешь, разговор с тобой для меня просто подарок небес, — честно призналась я Эве. — Теперь я перед тобой в долгу. И кажется мне, это был тот, кто теперь называет себя Либашем.

— Почему ты так сказала? — насторожилась Эва. — «Теперь называет себя». А раньше не называл? Раньше называл себя по-другому?

— Так у меня получается. Очень хотелось знать, откуда он взялся, как они встретились, и вот, пожалуйста, судьбоносная встреча на пороге варшавской гостиницы. Наконец-то я что-то поняла!

— Я тоже, — отозвалась Эва. — Он из наших новых бизнесменов, а ведь известно, мало у кого из них честный бизнес. Ну и дела…

В заключение я с благодарностью приняла предложение Эвы подобрать для меня весеннюю коллекцию одежды, и мы расстались.

Вот таким образом, в непринуждённой болтовне с подругой юных лет, можно сказать в бабьих сплетнях, раскрылся передо мною самый, пожалуй, существенный фрагмент биографии Мизюни. В поворотный момент жизни встретилась она случайно с мужчиной своей мечты, и они моментально нашли общий язык. Ну прямо аналогия с моим Гжегожем.

Мизюня знала, на что шла, меняя мужей. Не только давняя любовь, в деловом отношении Ренусь и в подмётки Спшенгелю не годился. Только вот почему она не сделала этого нормально, например, разведясь с Ренусем? Ну как же, в случае развода пришлось бы делить общее имущество…