Утоли моя печали - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 33

– Здравствуй! – сказала женщина, не дав открыть рта. – Я очень рада, что ты пришел Снимай пальто и проходи!

Бурцев видел ее в первый раз, о том, что вечером придет, естественно, не предупреждал, но его встречали как долгожданного – все это можно было объяснить тем, что квартирантка была последовательницей Порфирия Иванова, велевшего встречать радушно всякого приходящего. В новогоднем освещении дома ощущалась праздничная обстановка, и полумрак, размывая контуры предметов и черты лица, насыщал ее уютом и очарованием

– Вы знали, что я приду? – спросил Бурцев, усаживаясь в старинное, павловского времени кресло.

– Да, знала, – легко призналась женщина. – Зови меня на «ты». Повтори за мной три раза: ты Ксения. Ну, давай вместе!

Он повторил, однако тут же и спросил, кто ее предупредил о приходе следователя.

– Валентин Иннокентьевич сказал. – Простота ее ответов обескураживала. Недавно я с ним долго беседовала, целый час.

– А он что, в Студеницах живет?

– Нет, он далеко отсюда. Но у меня с ним постоянный контакт.

Всякий раз, когда жизнь сталкивала Бурцева с подобными людьми, увлеченными некими откровениями, Сергей чувствовал неловкость или навязчивое желание встряхнуть человека, нахлопать по щекам и поставить ногами на землю. И ладно бы, если эту женщину Бог обидел красотой или несчастной, изломанной судьбой; нет же, все на месте, только мужчина типа Сливкова может остаться равнодушным, если окажется в такой уютной обстановке. А вот поди ж ты, что-то читают, ищут, соблюдают какие-то обряды, мучают себя холодом, голодом, изобретают экстравагантные одежды вроде этой атласной хламиды.

Он наконец рассмотрел детали одеяния Ксении: этот переливающийся поток ткани не был сшит по бокам, и, когда она поворачивалась, в прорехи отчетливо виделась ее стройная и притягательная фигура. Своеобразная и очень дозированная смесь строгой холодности и сексуальности.

Интересно, в каких одеждах она появляется перед учениками?

И еще Бурцев рассмотрел на чисто побеленном простенке между окон большое кроваво-красное пятно глубоко вырубленного кирпича – даже следы топора остались: вероятно, хотели вырубить простенок и сделать одно огромное окно, но почему-то не довели работу до конца и не заштукатурили эту дыру, что никак не вязалось с культом чистоты в доме.

Ксения принесла два высоких стакана с водой, один подала Бурцеву:

– Пей, только маленькими глотками. Это была обыкновенная вода на вкус, однако наверняка кем-нибудь и как-нибудь заряженная. Хозяйка села на пол, раскинув свое одеяние вокруг себя.

– Ну, осмотрелся? Что-нибудь чувствуешь?

– Все как-то странно, непривычно…

– Что именно?

– Все… Например, вон та дыра в простенке. Она улыбнулась, вспоминая что-то.

– Да… Памятник отчаяния разума.

– Что? – насторожился Бурцев, чувствуя покалывание в кончиках пальцев.

– Памятник отчаяния разума, – с удовольствием повторила Ксения. – На заре своего совершенствования Валентин Иннокентьевич пришел в неистовство. И пытался прорубить ход в параллельный мир.

– Куда?!

– Это же естественно! – рассмеялась Ксения. – Прежде чем открыть мир тонких материй, он много заблуждался. Он хотел найти истину через разум и посредством физических действий. И стал вырубать окно в другой мир. Топором.

– Это любопытно, – заметил Бурцев и потряс головой. – И не дорубил?

– Ему пришло откровение!

– А это все не… больное воображение?

– С точки зрения здравой логики – да. Но ты же не станешь утверждать, что у человека, который стал задыхаться под давлением грубых материй и искать отдушину, нарушена психика? Это же не так. Угорающий от газа интуитивно ищет струю свежего воздуха и находит ее Разве можно считать, что он болен?.. Кроме электричества, магнитных и гравитационных полей, существует иная энергия, тонкая, которую сейчас в общем-то научились даже измерять.

– Биополе? Аура?

– Нет, это все примитивное понимание, обывательское. В древности о ней знали и дали название – эфиры. Это энергия чувств, разума, страсти, личностной воли. Энергия духа! Словом, все, что человек излучает. Называется она – энергия АЗ, то есть начальная. Когда же происходит ее накопление в вещах, в стенах и в пространстве, а она имеет свойство накапливаться, называется ЯЗ, то есть отраженная, конечная.

– Понял, но как ты узнала, что я приду? – спросил Бурцев. – Эти энергии разносят еще и какую-то информацию о предмете?

– Не какую-то, а вполне определенную и очень точную. – Ксения открыто и радостно улыбалась. – Важно только уловить и расшифровать ее…

– Ты уловила и стала меня ждать?

– Ну разумеется! Когда Валентин Иннокентьевич предупредил, я даже обрадовалась. Студеницы – городок чистый относительно энергий, но невероятно провинциальный и скучный. Мне так не хватает общения с новыми людьми… К тому же попросили принять тебя и посвятить в некоторые детали бытия.

– Кто просил?

– Кто же еще может попросить меня о чем-либо? – горделиво проговорила она. – Только учитель.

– Вы последовательница «Детки» Порфирия Иванова? – спросил Бурцев.

– Так, повторим урок, – учительским тоном сказала Ксения. – За мной, теперь тридцать три раза: ты Ксения!

– Да, прости, – поправился Бурцев. – Ты – Ксения.

– «Детка» Иванова – это лишь путь к «Матке»

Валентина Иннокентьевича Прозорова, – объяснила она. – Закалка тела и духа не может быть самоцелью, правда?

– В общем-то правда. – Он отхлебнул воды, ощущая, как ее холод медленно превращается в тепло, разливающееся от желудка по телу, словно от коньяка, что-то было добавлено согревающее, хотя на вкус не определить.

– Пей и ничего не бойся, – угадала Ксения мысли и засмеялась. – Как любопытно смотреть на человека, который впервые прикасается к «Матке» без всякой подготовки. Первое – сразу страх: не отрава ли?.. Даже у таких опытных людей, как ты. Валентин Иннокентьевич говорит, это от страха перед миром, древний атавизм, доставшийся от пчелы. А ты пей, это обыкновенная живая вода.

– Обыкновенная живая вода? Звучит оригинально… А как ее делают? Заговаривают? Заряжают? Или чем-то обогащают?

– Живую воду не делают, она сама течет из святого источника. Есть мертвые источники и есть живые.

– Логично, – одобрил Бурцев. – А могли… могла бы показать хоть один источник с живой водой?

– К сожалению, нет, – откровенно затосковала Ксения. – Я и сама пока не знаю, где он. Только мечтаю сходить к нему. Но не знаю дороги.

– Взяла бы да спросила, – подсказал Бурцев. – У Валентина Иннокентьевича, при очередном контакте.

– Ох, напрасно ты смеешься. – Она лукаво погрозила пальцем. – Придется тебя наказать.

– Я говорю серьезно.

– Если серьезно, то у нас не принято задавать вопросы. Надо самому познавать мир, а не спрашивать.

– Как же его познавать иначе? Вот, например, я ничего о «Матке» не слышал.

– Это не так, ты просто забыл. Профессор Медведев тебе кое-что рассказывал, ты просто забыл, потому что не отнесся к этому серьезно.

У Бурцева зашумело в ушах, будто он хватил полстакана технического спирта, которым поминали последнюю Пчелиную Семью: та встреча в Тимирязевской академии напрочь вылетела из головы! Но откуда она может знать?!

– Откуда? – вдруг улыбнулась Ксения. – Через контакт.

– Ах да, я забыл, – слегка шалея, проговорил Бурцев. – Вернее, забываю, что имею дело с человеком, обладающим… контактами.

– С человеком, способным чувствовать тонкие материи, – поправила Ксения.

– Тонкие материи? Да, помню, о них что-то говорил профессор… А что это такое – вылетело из головы.

– Это эфир. И ничего нет удивительного. Официальная физика в сговоре с иными науками исключила его из оборота, чтобы постепенно убить женское начало. Но независимо от этого эфир существует как третья составляющая нашего мироздания и имеет равное значение с землей и космосом. Ведь не пустота же между ними, правда?

Она сидела на полу напротив, подобрав под себя ноги и раскинув бордовый атлас вокруг себя.