Стражи утраченной магии - Уэйс Маргарет - Страница 86

— С севера едете? — спросила женщина.

Голос ее звучал отрывисто, в нем чувствовалось напряжение. Ее лицо скрывал шлем, но Вольфраму достаточно было увидеть глаза, столь же напряженные, как и голос.

— С севера, — коротко ответил он.

— И вы никого не видели? Совсем никого? — спросила она, сделав упор на последнем слове.

— Нет, — ответил озадаченный Вольфрам, вдруг почувствовавший, как внутри него нарастает тревога. — Кроме нее, на дороге не было никого, — он ткнул пальцем в направлении Ранессы. — Непривычно для такого времени года. Боюсь, что-то случилось. Потому мы с ней и решили ехать вдвоем.

Эти слова дворф произнес громко. Он выразительно посмотрел на Ранессу, требуя, чтобы она ему не перечила. Вольфраму просто не приходила в голову никакая иная причина, объяснявшая совместное путешествие дворфа и женщины из племени тревинисов.

Ранесса явно поняла его взгляд и жест, но Вольфрам отнюдь не был уверен, что эта упрямица станет ему подыгрывать. Она глазела по сторонам. Вокруг было так много странного и необычного, что Ранесса забылась и выронила поводья. Получившая свободу лошадь потрусила к Вольфраму.

Ухватив поводья, дворф не слишком церемонно ткнул Ранессу сапогом в голень.

— Хватит пялиться по сторонам. У тебя такой вид, будто ты только что свалилась с сенного воза. Нечего показывать всем и каждому, что ты впервые попала в город.

— Оно здесь, — сказала Ранесса, переводя взгляд на дворфа. — Совсем близко.

— О чем ты? — сердито спросил он.

— О том существе, которое гонится за тобой.

Вольфрам, возившийся с ножнами, обернулся так резко, что у него закружилась голова. Ничего необычного: только город и солдаты. Бешено колотящееся сердце постепенно успокоилось.

— Мне надоели твои шутки, девчонка! — раздраженно бросил он. — Последняя явно стоила мне десяти лет жизни. Чего ты добиваешься, постоянно твердя мне о ком-то, когда вокруг никого нет?

— Оно было, — спокойно пожав плечами, ответила Ранесса. — И сейчас где-то недалеко.

Их сопровождающая с удивлением смотрела на обоих.

— Что это с тобой, дворф?

— Да что-то беспокойным я стал, — не слишком убедительно ответил Вольфрам. — От всех этих разговоров и слухов о войне недолго и умом тронуться.

Карнуанка смерила его презрительным взглядом и выпучила глаза, показывая свое отвращение. Она и прежде была невысокого мнения о дворфах, но теперь оно упало еще ниже.

— Я странствую по дорогам уже несколько месяцев, — продолжал Вольфрам. Говоря с женщиной, он намеренно не обращал внимания на Ранессу. — Я побывал даже в землях тревинисов. Но я ничего не слышал о войне. Может, хоть ты мне скажешь, что происходит?

Женщина-воин холодно посмотрела на него сквозь глазные щели шлема.

— Так ты еще не знаешь, что Дункар пал?

— Что? Дункар пал? Выходит, вас можно поздравить с победой? — спросил Вольфрам и вдруг понял, что карнуанка говорит об этом без всякой радости.

— Дункар пал не под нашим натиском, — огорченно произнесла женщина. — Его захватили новые враги — какие-то жуткие существа, явившиеся откуда-то с запада. Их предводитель именует себя Дагнарусом и утверждает, что в его жилах течет кровь дункарганских королей. Он обещает вернуть Дункарге былое величие и уже успел напасть на Далон-Рен и Карнуанский Портал.

У Вольфрама в буквальном смысле слова отвисла челюсть.

— Я ничего не слышал об этом, — начал он и чуть не упал от толчка стоявшей рядом Ранессы. Та потянулась и схватила карнуанку за руку.

— Дункар пал?! Ты знаешь, что сталось с тревиннсскими воинами? Что с ними?

— Не удивляйся, у нее брат служит в Дункарганской армии, — пояснил Вольфрам.

Карнуанка вырвала руку из цепких ногтей Ранессы.

— Если эти жалкие, трусливые дункарганцы чуть ли не целыми полками сдавались врагу, то тревинисы стояли насмерть и полегли все до единого.

Произнеся эти слова, женщина добавила к ним: Аль шат альма шаль . Так всегда карнуанцы говорили о павшем воине. Дословно это означало: «он умер смертью», а полный смысл был таков: «он умер смертью героя».

— Я была с ним жестокой, — тихо сказала Ранесса. — Я не хотела быть такой, но ничего не могла с собой поделать.

Она шумно ударила в ладоши, потом несколько раз нервно провела руками по своему телу.

— Мне иногда так тесно в этой плоти!

Как хорошо, что все это Ранесса говорила на родном языке. Только еще не хватало, подумал Вольфрам, чтобы карнуанцы распознали в ней сумасшедшую. Впрочем, нужно поторапливаться. Не успеешь оглянуться, как эта часть Лерема превратится в сущий ад. Чем раньше мы уберемся отсюда, тем лучше.

Они уже почти добрались до главной стены, когда со всех сторон послышались крики:

— Паруса! Паруса с юга!

Вторая волна криков дополняла первую:

— Орки!

Карнуанка тут же позабыла про Вольфрама и Ранессу и понеслась к внешней стене. Вольфрам, натянув поводья обеих лошадей, поспешил к главной стене, пока там не закрыли ворота. Он понукал животных, заставляя их идти за собой. Обернувшись, он увидел, что Ранесса понуро бредет с опущенной головой, не обращая внимания ни на всклокоченные волосы, ни на суматоху вокруг.

— Эй, прибавь-ка шагу! Ты что, не слышала?

Ранесса подняла голову.

— Что? Слышала о чем?

— Орки! Они вот-вот подойдут к городу!

Смысла слов Ранесса не поняла, но шагу прибавила. Обоих путников без каких-либо расспросов впустили в город — карнуанцев теперь заботило нечто более серьезное, чем дворф и дикарка.

Над городом надрывно гудели колокола. Горожане бежали к стенам или взбирались на крыши своих домов, чтобы увидеть приближавшуюся угрозу. Вольфрам подобных желаний не испытывал. Ему уже доводилось видеть корабли орков с расписными парусами. Помнил он и другие их суда — длинные, гладко обструганные, с рядами весел, способных подыматься и опускаться с каким-то дьявольским изяществом.

В тот момент, когда Вольфрам и Ранесса оказались в городе, на Карфа-Лен упали первые шары самого страшного оружия орков — горючего студня.

Горючим студнем стреляли из катапульт, установленных на оркских кораблях. Это вещество, соприкоснувшись с чем-либо, воспламеняло все, способное гореть, включая и человеческое тело. Ужаснее всего, что оркский огонь было не затушить. Вода словно добавляла ему силы, и он разрастался вширь и вглубь.

Вольфрам проклинал судьбу. Появись они здесь каким-нибудь часом раньше, давным-давно ехали бы по Порталу. А теперь они заперты вблизи заградительной стены, и по ней орки наверняка ударят в первую очередь, чтобы расправиться с ее защитниками. Орки спустят лодки, отправят своих воинов атаковать город с суши, а в это время их корабли будут поливать Карфа-Лен огнем с моря.

В это мгновение ударили катапульты карнуанцев, надеявшихся увесистыми камнями потопить хотя бы один вражеский корабль. Вольфрам стал припоминать расположение городских улиц. Прежде всего орки обязательно нападут на гавань, поскольку заградительная стена не защищала водное пространство. Правда, вход в гавань перегораживали массивные, связанные друг с другом бревна и цепи, но такая преграда ненадолго удержит захватчиков. Хуже всего, что Башмачная улица находилась совсем рядом с гаванью.

— Надо выбираться отсюда! — прорычал Вольфрам, и хоть в этот раз Ранесса не затеяла с ним спор.

Он крепко держал поводья, ибо то там, то здесь вспыхивали пожары. Воздух помутнел от дыма. Лошади закатывали глаза, тревожно втягивая ноздрями запах гари и страха, разлитый в воздухе. Вольфрам старался идти рядом с лошадиными мордами, неустанно нашептывая успокоительные слова. Животные безропотно позволяли вести себя сквозь толпу, треск пламени и дым.

Улицы Карфа-Лена были запружены народом, но здесь, в отличие от Дункара, никто не паниковал. Каждый горожанин знал, куда ему бежать и что делать. Навстречу Вольфраму и Ранессе без конца попадались солдаты, спешившие на подмогу к стенам или тушить пожары, что полыхали в разных частях города. Из-за всего этого путешественники не шли, а ползли.