Стражи утраченной магии - Уэйс Маргарет - Страница 10

Густав поднял небольшую полоску кожи — все, что осталось от его мешка. Потом он расплел свою густую косу, спрятал полоску среди прядей и вновь заплел седые волосы. Задыхаясь от зловония Пустоты, он вышел из шатра. Оказавшись на солнце, Густав с благодарностью вдохнул чистый воздух.

Затем Густав отыскал продолжение следа, оставленного врикилем. На ночь он снял с лошади седло и седельные сумки. Женщина-врикиль заглянула и туда. Сумки были порваны в клочья. На седле остались отметины ее длинных ногтей. Дальнейший след врикиля уходил в северном направлении.

Пройдя еще около сотни шагов, Густав набрел на дерево, к которому была привязана чужая лошадь. Его собственная в ужасе ускакала от врикиля. Интересно, думал Густав, как же им все-таки удается с помощью магии Пустоты заставлять лошадей носить на себе столь гнусные создания?

Следы лошадиных копыт уходили на север. На какое-то время женщина-врикиль оставила его в покое. Ей пришлось это сделать, поскольку ее рана требовала какого-то лечения, хотя Густаву трудно было представить, чем себя лечат эти исчадия зла.

Он глубоко вздохнул и долгое время стоял, оглядываясь по сторонам. Он опять ничего не видел и не слышал. Но его, как и прежде, не покидало ощущение, что за ним следят.

Вернувшись к шатру, Густав занялся привычными делами. Он накормил и напоил лошадь, затем приготовил еду для себя, но почти не почувствовал вкуса пищи. Все вокруг было отравлено смрадом магии Пустоты, которая словно набилась во все щели. Закончив трапезу, Густав снес седло, поводья и истерзанные седельные сумки в шатер. Потом он полил седло и остатки одеяла маслом из потайного фонаря. Воспользовавшись тем, что осталось от трутницы, он высек искру, раздул трут и бросил прямо на промасленную тряпку, некогда служившую ему одеялом.

Ткань сразу же запылала. Густав немного постоял внутри, следя, чтобы огонь охватил все. Когда пламя добралось до стенок шатра и жар сделался нестерпимым, Густав вышел наружу. Он стоял и смотрел на пожар, следя за тем, чтобы шатер горел со всех сторон. В воздух тянулся столб густого черного дыма. Собрав то немногое из пожитков, что уцелело, Густав взобрался на лошадь. Одежда, которая была на нем, меч, ножны, попона, магические рукавицы и кожаная полоска от магического заплечного мешка — это все, что у него осталось.

Сегодня ему придется целый день скакать во весь опор. Не привыкнув ездить без седла, Густав знал: к вечеру он будет испытывать ломоту во всем своем одеревеневшем теле. Густав не питал иллюзий. Врикиль обязательно нападет на него снова. Нужно найти какой-то способ и послать весть Совету Владык. Он должен сообщить о своем величайшем успехе и одновременно предупредить собратьев о серьезной опасности, нависшей над ними. После случившегося сам он вряд ли доживет до возвращения в Новый Виннингэль.

ГЛАВА 4

Неподалеку от мест, по которым странствовал Владыка Густав, находилось поселение, именуемое Диким Городом. В тот день, когда Густав предал огню все, чего коснулась женщина-врикиль, в Дикий Город вошли двое пешеходов. Казалось бы, какая связь может существовать между этими совершенно разными событиями? Пока никакой, однако очень скоро дорогам Владыки Густава и тех, кто вошел в Дикий Город, было суждено пересечься.

Дикий Город отнюдь не соответствовал своему названию. Место это в равной степени нельзя было назвать ни диким (хотя его обитателям нравилось думать именно так), ни городом. Правильнее всего было бы уподобить Дикий Город грибу, в одночасье выросшему у перекрестка двух дорог. Одна из них вела в город Вильда Харн, который действительно мог считаться городом, другая — к броду через реку с ласковым названием Голубенькая речка.

Дикий Город состоял из семи шатких строений. В четырех из них располагались, по степени значимости, кабак, увеселительное заведение, кузница и Храм Врачевания с его вылинявшей, но еще достаточно впечатляющей позолоченной вывеской. В трех остальных строениях обитали четвероногие и двуногие паразиты.

Дикий Город мог похвастаться рынком — если так можно назвать четыре грубо сколоченных прилавка, а также колодцем с удивительно чистой холодной водой. У колодца весь день сидел облаченный в лохмотья маленький мальчишка. Он собирал медяки за пользование колодцем и давал напиться из общей кружки, которую за дополнительный медяк вытирал полой своей грязной и рваной рубахи.

Путешественник, много повидавший на своем веку, случись ему проходить или проезжать через Дикий Город, либо презрительно морщился, либо горестно вздыхал и двигался дальше. Двое юношей, о которых идет речь, еще почти ничего не успели повидать на своем коротком веку, а потому восхищенно и завороженно взирали на ветхие домишки и потасканных, морщинистых шлюх. В их глазах шлюхи были редкостными красавицами, каких им не доводилось еще видеть, а домишки — чудесами строительства. Неудивительно, что здешний рынок показался им купеческим центром мироздания, а подозрительного вида кабак, который более взрослым людям внушил бы только опасения, — местом посвящения в мужчины.

— Гляди-ка, Джессан, — сказал один из юношей, обращаясь к своему рослому спутнику и хватая его за рукав маленькой рукой с длинными пальцами. — Та женщина с золотистыми волосами машет тебе.

— Еще бы ей не махать, Башэ, — пожав плечами, ответил Джессан. — Похоже, она никогда прежде не видела воина из племени тревинисов. Только изнеженных городских мужчин вроде того, что торчит вон там.

Джессан бросил неодобрительный взгляд на костлявого парня в мешковатой, заплатанной одежде, сидевшего на большом кирпиче, который служил порогом Храма Врачевания. Городской мужчина обмахивался листком растения, называвшегося «слоновье ухо».

— А что написано на вывеске? — спросил Башэ.

Джессан очень надеялся, что друг спросит его об этом. Дядя Джессана, которого звали Рейвенстрайк (на языке тревинисов — Удар Ворона), который был наемником и служил в дункарганской армии, научил племянника довольно сносно объясняться на эльдерском языке — общем для всех рас Лерема. Вдобавок Рейвен научил Джессана разбирать написание некоторых слов, которые воин должен уметь прочитать. «Храм» и «врачевание» были одними из самых главных.

— Неужели? — с благоговением воскликнул Башэ.

Он тоже мог говорить на эльдерском языке, но читать не умел ни на каком, даже на своем родном.

— Храм Врачевания, — повторил Башэ. — Туда-то нам и надо. Идем?

Джессан ухватил друга за тоненькую ручку и удержал.

— Подожди. Туда мы сходим позже.

— Но ведь я шел в Дикий Город именно за этим, — упирался Башэ. — Я собирался продать украшения и купить целебные мази и настои.

— Нельзя же продавать свой товар первому встречному, — урезонил его более рассудительный и трезво мыслящий Джессан. — Ты должен показать товар лицом, вызвать к нему интерес и желание его купить.

Сам Джессан нес на продажу связку мехов тонкой выделки.

— Вначале мы обязательно сходим на рынок, — объявил Джессан, хотя его глаза жадно глядели на кузницу.

Юноша из племени тревинисов собирался обменять меха на стальные наконечники для стрел, чтобы заменить ими грубые самодельные каменные.

Оба друга двинулись дальше. Шлюхи несколько раз окликнули их, точнее, окликнули Джессана. Жрицы любви приняли Башэ за ребенка, хотя пеквейскому юноше было столько же, сколько Джессану, — восемнадцать. Джессан слышал их крики, но не понимал, о чем они говорят. Он вообще не понял, зачем эти женщины окликали его.

За перемещением Джессана и Башэ по единственной улице Дикого Города следили две пары глаз. Следили с интересом, порожденным смертельной скукой. Один из наблюдавших был купцом-эльфом, совсем недавно появившимся в Диком Городе и поставившим на рынке свой лоток. Место, которое он загодя почему-то считал полным жизни, процветающим поселением, горько разочаровало его, и эльф был готов в любой день уехать отсюда. Вторым был дворф по имени Вольфрам.

Имя дворфа означало Сын Волка — весьма распространенное имя у дворфов, считавших себя потомками волков. В отличие от эльфа, Вольфрам довольно туманно отвечал на вопрос о цели своего появления в Диком Городе. Более двухсот лет назад, когда Старый Виннингэль был на вершине своей славы и назывался просто Виннингэлем, эльфам внушалось, что им следует проявить интерес к другим расам, населяющим Лерем. Это проявление интереса имело для них катастрофические последствия. Падение Старого Виннингэля привело к столкновению между верховным правителем эльфов, носившим титул Божественного, и верховным главнокомандующим, именуемым Защитником Божественного. Началась изнурительная борьба за власть, и ни один Дом народа Тромек (так эльфы называли свое государство) не остался от нее в стороне. И хотя все кончилось официальным заключением мира, за время борьбы эльфы успели пролить немало крови своих соотечественников, а вражда между Домами стала еще сильнее.