Рой - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 26

Твердохлебов для порядка расспросил о рейде, о составленных протоколах, о детишках и даже про отца не забыл. Тимофей ждал.

– Тут жалоба на тебя поступила, – сказал начальник. – Серьезная жалоба. Параллельно в прокуратуру.

Жалоб на Тимофея приходило в инспекцию, пожалуй, побольше, чем составленных им протоколов.

– Ты у кого там вчера ружье отнял? – спросил Твердохлебов.

– Были такие, – бросил Тимофей. – Отпускники, видно.

– А сегодня он пришел с документами, – объяснил начальник. – И говорит, что тебе показывал, но ты все равно забрал.

– Провокация, – сказал Тимофей. – Это уже бывало…

Жена и теща слушали внимательно, переглядывались. Дети присмирели, и только младшенькая агукала и тянула бабушку за волосы.

– Значит, так, – приказным тоном заключил Твердохлебов. – Ружье в милицию не сдавай, подержи у себя. Я пришлю хозяина; он заберет. Ты нарушил инструкцию, был в рейде один. Свидетелей у тебя нет. Нам в это дело лучше не впутываться. Пойми, я тебя выручаю.

– Свидетелей? – неожиданно разозлился Тимофей. – А что, без свидетелей мне верить уже нельзя? За каким тогда хреном… Мы что как малахольные: у нас пакостят, а мы… Кто хозяева, а кто гости?

– Не горячись, Тимофей, – урезонил начальник. – По телефону всего говорить нельзя, но есть обстоятельства…

Тимофей со стуком опустил трубку на аппарат и сказал кому-то дерзко и зло:

– Во! По телефону уже говорить всего нельзя! Дожили, в душу… Как в стане врагов живем! Обложили нас, неводом обтянули, как осетров на яме!

Поправил фуражку и вышел, глядя в пол.

Может, послушаться Валентину да бросить все к чертовой матери? Или злополучное ружье хозяину вернуть?

Тимофей с силой, по брови, насадил на голову фуражку и взмахнул колуном над черной, запревшей чуркой. Ничего, будет и на эту крапиву мороз…

8

К стремянскому парому они добрались в полдень 9 Мая. Праздничными выглядели не только люди в селах, мимо которых они проезжали; после долгого ненастья в глубоком и прозрачном небе сияло солнце, будто из сундука вынутая и начищенная медаль. Отвыкшая от таких наград земля еще щурилась на солнышко, и вместе с ней щурились пожилые мужики, косясь на свою грудь и пошире распахивая по привычке надетые пальто, фуфайки и дождевики.

Ехали они втроем. Рядом с Сергеем сидел принаряженный Иона, а на заднем сиденье, развалясь во всю длину, лежал Джим и провожал настороженным взглядом пляшущие за окном леса и перелески.

Сергей больше молчал в дороге. Закручивая в спираль первую весеннюю пыль, на большой скорости проносились мимо легковые машины. Был как раз сезон весенней охоты на уток, и из многих машин выглядывали собачьи морды, пузатые рюкзаки и мужчины в брезентовых башлыках.

Иона всю дорогу был возбужден, иногда начинал даже гневаться и, распалив себя гневом, много говорил и пристукивал кулаком по колену. Дело в том, что перед самой поездкой в Стремянку они случайно узнали новость: оказывается, отец зимой был в городе – приезжал в больницу за Артюшей – и ни к кому не заехал. А еще дошел слух, что с самой осени у него живет зачем-то Алешка Забелин; и будто теперь отец собирается брать в свой дом всех стариков, старух и всяких бродяг-дармоедов.

– Значит, так, ученый ты наш, – в который раз брался составлять план Иона. – Приезжаем в Стремянку и ждем Тимку. Дома не показываемся. А приедет Тимка – все трое сразу зайдем, потолкуем с отцом. Надо же! Артюша ему дороже, чем сыновья и внуки…

Сергей про себя даже радовался, что отец не заехал, не увидел того бедлама, который с самой осени царил в доме. Они сразу не развелись с Ирмой, только разбежались по разным комнатам, и эта тягомотная жизнь длилась всю зиму и весну. К тому же Ирма неожиданно взялась за ремонт. Она привела из театра художника-декоратора, чтобы оформить квартиру по последней моде. Декоратор натащил из театра досок, мела и алебастра, привез формы для отливки каких-то вензелей, а потом бросил все и исчез, изобразив декорацию стройплощадки. Отец – мужик сметливый, ему не скажешь, что идет ремонт, когда все материалы уже пересохли, залежались и пропылились, перед ним не оправдаешься, что это не твоя затея. Наоборот, скажет, дожил сынок, жена ремонтом занимается. А ты в семье на что?.. Ему не объяснишь, какие теперь у них отношения. Не поймет. Сергей даже Иону не хотел лишний раз звать к себе, поэтому в Стремянку они поехали от магазина, где договорились встретиться.

И вот теперь за стеклами кабины тянулись родные места…

Когда впереди мелькнул паром на реке, а за рекой на какой-то миг блеснули сквозь голые кроны деревьев стремянские крыши, на Иону снизошла благодать.

– Вот и край наш, – неожиданно печально заговорил он. – Люблю подъезжать к нему! Первое прикосновение… Это, знаешь, все равно что утром выйдешь на улицу, и как-то остро чувствуется… Ну, запахи всякие, солнышко, воздух. Потом принюхаешься – и все пропадает… Каждый раз думаю: ох как заживу сейчас, как заживу!..

Он так же внезапно оборвал свою речь и отвернулся. Дог за спиной зычно гавкнул.

Пустой паром стоял на той стороне и отчего-то оседал на один бок, держась за трос, а возле грубо сколоченного припаромка торчал хвост из шести легковушек. Мужчины в штормовках и робах суетились у воды и махали руками – похоже, просили переправы. Сергей встал в очередь, но Иона запротестовал, дескать, обгоняй и становись первым, паром-то по три машины берет. А они подождут: все равно где отдыхать. Сергей послушался и начал объезжать колонну по самой бровке дороги, однако усатый парень в пуховике бросился навстречу, поднял руки, заругался.

– В чем дело? – строго спросил Иона и вышел из машины.

– Куда без очереди лезешь? – закричал парень. К нему подскочили еще двое, и оставшиеся на берегу обернулись.

– Спокойно, – не глядя, бросил Иона и махнул Сергею рукой. – Проезжай! Пропустите машину!

– Но, ты, начальник, не дергайся! – парень качнулся к Ионе. – В бане все равны, понял?

Среди брезентовых курток Иону легко было принять за начальника; костюм-тройка, небрежно повязанный галстук, сверкающие туфли… Сергей включил заднюю скорость, однако брат, наливаясь гневом, скомандовал вперед. На него теперь обрушились трое охотников, не менее разгневанных и обозленных, – видно, долго ждали парома, но Иона их словно не видел, прошел мимо, кивнув Сергею. Кто-то схватил Иону за рукав, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не подошел пожилой мужчина в охотничьей куртке. Сергей услышал негромко брошенные слова:

– Они за мной… По дороге отстали, жду…

Охотники нехотя отступили, а брат вдруг обнялся с мужчиной, оба засмеялись. Сергей проехал мимо них, поравнялся с передней машиной. Навстречу молодцеватой походкой шагал бывший учитель Сергей Петрович Вежин, шагал и улыбался, раскинув руки для объятий.

– Дорогой мой профессор, – радостно сказал он таким до боли знакомым говорком. – Вот ты наконец и пожаловал. Заждались.

Он похлопал Сергея по спине, заглянул в глаза: и морщинки у прищуренных глаз были те же, новых не добавилось, словно не старел Сергей Петрович. Мужики у припаромка косились в их сторону, сплевывали в мутную полую воду, с надеждой глядя на кособокий паром. Кто-то из них кричал, потрясая кулаком другому берегу.

– Я загадал по дороге, – признался Сергей. – Если первая встреча будет приятной – все обойдется.

Сергей Петрович насторожился, а дог высунул голову из кабины и гулко пролаял, роняя слюну.

– Твой? – бывший учитель похлопал дога. – Хорош теленок… А я себе двух боксеров заводил, так одного медведь порвал.

Они сели в машину Вежина. Иона вышел на припаромок и, смело встав среди мужиков, махнул кому-то на другой стороне.

– Неудобно получилось с очередью-то, – замялся Сергей.

– Ничего! – отрезал Сергей Петрович. – В родной дом едешь, и в очереди стоять…

Ему хотелось что-то добавить, Сергей чувствовал это, но бывший учитель, видимо, ждал удобного случая. Сергей спросил об отце. Вежин покивал головой, соглашаясь с какими-то своими мыслями, и обернулся.