Битва близнецов - Уэйс Маргарет - Страница 26

Нам лучше поспеть в Солантус дотемна.

С этими словами он повесил перед камином плащ, и от него тут же клубами повалил пар.

— Кто-нибудь догадался заказать еды? — поинтересовался гигант.

— Нет, я только попросила вскипятить воды, — откликнулась жрица, протягивая Рейстлину чашку с настоем.

— Эй, трактирщик, вина для госпожи и для мага, воды для меня и чего-нибудь из еды. Живо! — распорядился Карамон. За несколько недель пути в этом голом краю они научились есть все, что подавали в убогих придорожных харчевнях. Если, конечно, в них вообще что-нибудь подавали.

— Осенние ненастья только начинаются, — сказал Карамон Рейстлину, когда хозяин, шаркая башмаками, наконец удалился. — Чем дальше на юг, тем дела будут хуже. Скажи, ты все еще настаиваешь на своем плане? Путь слишком труден, ты можешь… не выдержать.

— Что ты хочешь этим сказать? — Рейстлин попытался приподняться и беспомощно застыл в неловкой позе.

— Ничего, Рейст. — Карамон покачал головой. — Просто… ты сильно кашляешь. От сырости твое самочувствие только ухудшится.

Некоторое время Рейстлин пристально смотрел на брата, но в конце концов поверил, что тот не имел в виду ничего сверх того, что сказал. Опустившись на подушки, он хрипло заявил:

— Да, я настаиваю на своем плане. Поверь, это наш единственный путь. Для тебя нет иной возможности снова увидеть свой любимый дом.

— Много мне будет от этого радости, если ты помрешь по дороге, — проворчал Карамон. Рейстлин с горечью улыбнулся:

— Меня трогает твоя забота, брат, однако за мое здоровье опасаться не стоит. У меня хватит сил добраться туда, куда мы направляемся.

— Сдается мне, у тебя есть кое-кто, чтобы заботиться о том, о чем ты сам и думать не желаешь, — мрачно откликнулся Карамон и поглядел на Крисанию.

Та снова залилась краской и хотела было что-то возразить, но тут в комнате снова появился трактирщик. Остановившись возле стола с котелком какой-то полужидкой, но горячей бурды в одной руке и щербатым кувшином в другой, он опасливо поглядел на троих посетителей.

— Простите, что я спрашиваю об этом, господа, — жалобно промямлил он, — но мне хотелось бы сначала увидеть ваши деньга. Что поделать, нынче такие времена…

— Вот. — Карамон достал из кошелька серебряную монету и бросил ее на стол.

— Этого хватит?

— Да, сударь, конечно. — Глаза хозяина алчно сверкнули. Расплескивая похлебку, трактирщик поставил на стол котелок с кувшином и схватил монету. При этом он пугливо покосился на Рейстлина, словно опасаясь, что маг превратит ее в таракана.

Спрятав деньги в карман, хозяин зашел за стойку и вернулся с тремя мисками, глиняными кружками и ложками, выточенными из коровьего рога. Поставив посуду перед гостями, он отступил в сторону и принялся снова потирать руки.

Крисания взяла миску и, с отвращением осмотрев ее, ополоснула оставшейся горячей водой.

— Господа желают еще что-нибудь? — спросил трактирщик таким голосом, что Карамон поморщился.

— У тебя есть сыр и хлеб?

— Да, сударь.

— Тогда приготовь нам в дорогу корзину того и другого.

— Вы… отправитесь дальше? — поинтересовался трактирщик.

Крисания, заметив, как странно изменился голос хозяина, тут же посмотрела на Карамона. Она хотела убедиться, что и он не оставил без внимания эту странность, но исполин с голодным видом принюхивался к еде и осторожно помешивал в котелке ложкой. Рейстлин, казалось, и вовсе не прислушивался к разговору. Взгляд его был устремлен на огонь, пальцы стискивали опустевшую чашку.

— Уж конечно мы не собираемся ночевать здесь, — отозвался Карамон, раскладывая склизкое варево по мискам.

— Но вы не найдете ничего лучшего по дороге в… Куда, говорите, вы направляетесь?

— Не твоего ума дело, — холодно отрезала Крисания. Взяв в руки полную миску, она поднесла ее Рейстлину, но маг, бросив взгляд на жирную пищу, отказался вялым взмахом руки.

Крисания, как ни голодна она была, и сама съела всего несколько ложек похлебки. Отставив миску и закутавшись в непросохший до конца плащ, жрица закрыла глаза и с содроганием подумала о том, что меньше чем через час она снова будет трястись в седле под стылым дождем на дорогах этой унылой, холодной страны.

Рейстлин тем временем успел заснуть. Тишину нарушали лишь Карамон, с азартом бывалого солдата хлебавший из миски неаппетитное варево, да трактирщик, который вернулся в кухню и гремел там посудой, собирая в дорогу путешественникам корзину с хлебом и сыром.

Через час Карамон привел из стойла трех оседланных коней и вьючную лошадь

— последняя была тяжело нагружена, поклажу сверху укрывало одеяло, надежно перетянутое крепкими веревками. Гигант подсадил по очереди брата и Крисанию в седла и вскочил на своего огромного жеребца. Хозяин постоялого двора вынес корзину с едой. Не обращая внимания на дождь, который в один миг промочил его одежду, трактирщик несколько раз поклонился с униженной улыбкой и протянул Карамону провиант. Карамон коротко поблагодарил хозяина и бросил ему еще одну монету. Ухватив поводья вьючной лошади, исполин первым выехал со двора.

Крисания и Рейстлин последовали за ним, зябко кутаясь в сырые плащи, которые все еще хранили остатки тепла.

Трактирщик поднял монету из грязи и с ухмылкой посмотрел вслед удаляющемуся отряду. Через несколько минут из конюшни вышли двое и присоединились к хозяину. Тот, подбрасывая и ловя маленький серебряный кружочек, сказал, не поворачивая головы:

— Передайте, они поедут по дороге на Солантус.

Вечером маленький отряд попал в засаду.

Путники, погруженные в свои невеселые мысли, ехали в серых сумерках уходящего дня, под темными ветвями деревьев, с которых капала дождевая вода, убаюканные тишиной осеннего леса, где не слышно было даже стука копыт их собственных лошадей, так как землю устилал толстый ковер мокрой листвы. Никто из них не услышал ни бренчанья уздечек за кустами, ни короткого лязга стали. А через миг было уже поздно.

Прежде чем путники успели понять, что происходит, какие-то черные тени, словно гигантские птицы, бросились на них с ветвей. Все было проделано быстро и четко.

Один из нападавших приземлился на круп лошади за спиной Рейстлина и ударил мага по голове с такою силой, что тот потерял сознание и мешком свалился на землю. Второй зажал ладонью рот Крисании и приставил кинжал к ее горлу. Для того чтобы свалить Карамона с коня и скрутить ему веревками руки, потребовалось четверо дюжих мужчин, причем в результате один из них так и не смог подняться.

Крисания видела, как разбойник навзничь лежит в истоптанной грязи и голова его неестественно свернута набок.

— Он ему шею сломал, — сказал кто-то главарю, когда тот появился из-за укрытия полюбоваться на работу своих подручных.

— Хорошая работа, ничего не скажешь, — холодно заметил главарь, не уточняя, что именно имеет в виду, и посмотрел на Карамона. Запястья его огромных рук были крепко связаны. Глубокая рана на лбу гиганта сильно кровоточила, и смешанные с дождевой водой алые струйки крови заливали ему лицо.

Карамон моргал и отчаянно тряс головой, пытаясь стряхнуть с глаз кровавую пелену; при этом он продолжал вырываться из рук разбойников, хотя положение его было, пожалуй, безнадежно.

Оценив огромные мускулы Карамона, на которые опасливо косились бандиты, вожак довольно покачал головой.

Карамону наконец удалось стряхнуть с глаз красные капли и оглядеться. Трое путников стояли в окружении по меньшей мере двух или трех десятков хорошо вооруженных разбойников. Взглянув на главаря, гигант пробормотал невнятное проклятье. Перед ним стоял самый огромный человек, которого он когда-либо видел.

Мысленно он немедленно вернулся к гладиаторским боям в Истаре и к Раагу, помощнику Арака. «Великан-полукровка», — сказал себе Карамон и выплюнул зуб, который в потасовке ему выбили рукояткой меча. Вспоминая огромного великана, помогавшего гному готовить бойцов в Истаре, Карамон отметил, что главарь, хотя и казался вполне человеком, унаследовал от одного из своих предков желтоватую кожу, свойственную расе великанов, и лицо с коротким плоским носом. Руки его были невероятной толщины и напоминали корни деревьев, а роста главарь был такого, что возвышался над Карамоном на две с лишним головы. Ходил он странной подпрыгивающей походкой и носил длинный, до пят, плащ.