Год тигра - Хиггинс Джек - Страница 19

– А вы думали вернуться на родину?

– Да нет, – ответила Катя. – Конечно, я тоскую по театрам, книгам и всему такому прочему. Ничто другое меня в Москву не тянет. Тетка моя умерла три года назад, а других родственников у меня не осталось.

– За исключением Хоффнера, – напомнил ей Шавасс.

Она посмотрела на него, и на ее лице засияла улыбка.

– Да, за исключением Хоффнера, конечно. Он принял меня в дом совершенно больную и вернул к жизни. Так что ему я обязана жизнью. Можете представить, что он для меня значит.

– И он вас любит, как родную дочь, – заметил Шавасс. – Он сказал вам, что хочет взять вас с нами?

Катя кивнула:

– Да. Я бы с радостью с ним поехала, но все ваши планы побега обречены на провал.

– Нет-нет, вы совершенно не правы, – возразил ей Шавасс. – Я почти уверен, что нас ждет удача. Вы даже не представляете себе, как это все просто. Так что волноваться вам не следует. Несколько дней мы переждем, а потом отправимся в путь. Доктор старый человек, и ему с больным сердцем оставаться на высокогорье нельзя.

– Понимаю, – сказала Катя и поднялась с пола. – Итак, мы должны терпеливо ждать, когда вы раскроете нам свои планы?

В голосе женщины Шавасс уловил недовольство. Он встал с кресла и с улыбкой сказал ей:

– Ну, зачем же сердиться. Я думаю прежде всего о вас и о докторе. То, во что вы пока не посвящены, вреда вам не принесет.

Англичанин положил руки ей на плечи и, глядя в глаза, произнес:

– У нас единственная проблема – как скоротать время. Поэтому скажите мне, какие здесь у вас развлечения?

Катя пожала плечами.

– Да почти никаких, – ответила она. – В хорошую погоду я обычно сажусь на лошадь и выезжаю за город.

– О, это как раз по мне.

Напряжение с лица молодой женщины мгновенно спало, и она улыбнулась.

– Хотите прокатиться со мной? – спросила она. – На прогулку я обычно отправляюсь после обеда. А вы хороший наездник?

– Да, неплохой, – улыбаясь, ответил ей Шавасс. – Умение ездить на лошадях – одно из моих самых выдающихся достижений.

– А у вас их, надо полагать, много. Не так ли, мистер Шавасс? Я всегда считала, что простой человек не может одинаково хорошо знать и китайский язык, и русский. А вы говорите на них, словно оба для вас родные.

– А вы сами? У вас же прекрасный английский, – возразил Шавасс.

Катя пожала плечами:

– Я начала заниматься им в шесть лет, когда училась в первой своей школе. Сегодня английский стал в Союзе вторым языком. – Она медленно покачала головой из стороны в сторону и продолжила: – Нет, вы все-таки человек неординарный. Совсем не тот, каким стараетесь выглядеть. Я могу поклясться, что вы не простой искатель приключений.

– Заверяю вас, что это совсем не так, – возразил ей Шавасс.

Катя вновь покачала головой.

– Нет, меня вам все равно не обмануть, – сказала она.

Неожиданно глаза ее вспыхнули. Она шагнула к Шавассу и взяла его за отворот халата.

– Нет, вы что-то тщательно скрываете, – выдохнула она. – Правда? Это связано с доктором?

Ему ничего не оставалось, кроме как обнять ее за талию и поцеловать. Что он и сделал.

Держа в объятиях женщину, Шавасс ощущал трепет ее молодого тела. Внезапно Катя мягко оттолкнула англичанина и испуганно посмотрела на него. Лицо ее пылало.

– Думаю, что мне лучше уйти, – сказала она.

Шавасс, не сказав ни слова, раскрыл ставни и пропустил Катю вперед.

На улице по-прежнему шел дождь.

Выйдя на террасу, женщина обернулась, на мгновение коснулась рукой щеки Шавасса, а потом быстро ушла.

Он некоторое время задумчиво смотрел ей вслед. Сердце его бешено колотилось. Наконец почувствовав, что ему холодно, Шавасс вернулся в комнату и, закрыв ставни, лег в постель.

Глава 9

На следующий день вскоре после полудня Шавасс и Катя оседлали низкорослых тибетских лошадей и отправились на прогулку. Высоко над ними ярко светило солнце. По периметру горизонта к голубому небу вздымались заснеженные пики гор. От этой девственной красоты Шавасс пьянел, словно от молодого вина.

Едва они выехали из ворот города, как Катя, пустив свою лошадь в галоп, вырвалась вперед. Одета она была в бриджи, на ногах – русские сапоги из мягкой кожи. Воротник ее теплой курточки и головной убор были из черного каракуля.

Шавасс же надел тибетские сапоги и овечью шубу.

Катя и бросившийся ей вдогонку англичанин, разогнав стадо яков, промчались мимо пастушьих палаток и вырвались на простор. Теперь перед ними лежала покрытая желтой травой широкая долина.

После нескольких минут езды Шавасс направил лошадь к высокой скале, у подножия которой он заметил темнеющую гладь небольшого озера. Подсохшая трава, покрывавшая его берега, тихо шелестела под ветром. Неожиданно со скалы вспорхнула потревоженная птица и, громко крича, взмыла в небо. Странная, необъяснимая печаль охватила Шавасса, и он непроизвольно поежился.

Услышав голос Кати, англичанин оглянулся и увидел ее на вершине холма. Пришпорив лошадь, он поскакал к ней.

В долине, глубину которой трудно было определить, дул теплый, ласковый ветер. Взобравшись на холм, Шавасс увидел внизу бежавшую между камней горную речку. На вершине обрыва вырисовывался силуэт Кати.

Он спустился по склону и, спрыгнув на землю, отпустил лошадь. Та сразу же направилась к речке, на берегу которой уже паслась лошадь Кати. Шавасс закурил сигарету и помахал женщине рукой.

На фоне яркого солнца, размывавшего очертания ее силуэта, спускавшаяся по склону Катя казалась ему феей из сказки.

– Пол, давайте присядем, – подойдя к англичанину, предложила она.

Они легли на траву. Шавасс вскоре закрыл глаза и расслабился. «Как же все-таки сладко лежать под солнцем рядом с приятным тебе человеком и ничего не делать», – подумал он и едва не позавидовал пляжным бродягам.

В носу у Шавасса защекотало, и он, открыв глаза, увидел Катю, державшую в руке тонкую травинку.

– Знаете, вот так расслабиться, как сейчас, я не мог много лет, – сказал англичанин.

– А следовало бы. Все-таки жизнь человеку дарована, чтобы жить, – отозвалась женщина.

– И вы абсолютно правы, – согласился Шавасс. – Вся беда в том, что у меня не было на это времени. Прямо рок какой-то.

– Я вам не верю, – со смехом сказала Катя. – А каким вы были в детстве?

Шавасс, прищурившись, посмотрел в небо, словно хотел определить его глубину.

– Даже не могу вспомнить, – ответил он. – Отец мой был французом, а мать – англичанкой. Отец погиб в боях под Аррасом в 1940 году, когда фашистская армия прошла через Бельгию и Францию, словно нож сквозь масло. Нам с матерью удалось бежать в Англию через Дюнкерк.

– А как протекала ваша жизнь в Англии?

Шавасс подумал, что вот уже много лет не рассказывал о себе. И сейчас, лежа на берегу горной речки, восстанавливал в памяти полузабытые эпизоды своей биографии.

На то, чтобы рассказать Кате о периоде жизни, закончившемся работой преподавателем Кембриджского университета, у него ушло около часа.

Заметив хмурый взгляд женщины, Шавасс замолк.

– Я все же не понимаю, как вы – человек, имевший возможность стать академиком, – взяли и разом все бросили.

– Мои взгляды на жизнь к тому времени изменились. Вот и все, – ответил Шавасс. – Однажды, проводя отпуск в Чехословакии, я помог своему другу вывезти в Англию его родственника. И мне это очень понравилось. Так сказать, вошел во вкус.

Она вздохнула и укоризненно покачала головой.

– И с тех пор вы решили постоянно этим заниматься? – спросила она.

– О, я теперь по этой части большой специалист. В прошлом меня даже пригласили вывезти в Индию самого Далай-ламу, – ответил Шавасс.

Он понимал, что рассказывает Кате много лишнего, но ничего не мог с собой поделать. Эта женщина, как никакая другая прежде, действовала на него просто гипнотически.

– А что об этом думает ваша мать?

Шавасс улыбнулся.