Кровь звезд - Хеннеберг Натали - Страница 14

— Нет, — смиренно согласился Сафарус. — Мы не понимаем этих терминов. Я не хотел сказать… Я не смог бы построить летящий к звездам корабль. Но, может быть, другим способом… Разве нельзя сделать… дыры в пространстве? Или воспользоваться для этого более флюидными существами, чем мы? Это мы, пожалуй, смогли бы сделать.

— Докажите, — предложил Жильбер Дест.

Сафарус дал знак, и двое рабов-скифов с желтоватой кожей вытащили какой-то хлам из черного сундука. Он повертел в руках ключ с замысловато выточенными зубьями.

— Вот первая ступень к великому деянию, — сказал он глуховатым голосом. — Материализующаяся мысль.

В ящике, обитом сапфирного цвета сатином, лежало около десятка стеклянных банок с натянутыми на них пузырями, плотно закупоренных. Они напомнили землянину флаконы, виденные им во время посещения Генетического Института, но в данном случае речь шла не об эмбрионах. Каждый сосуд имел полфута в высоту. В них медленно струилась какая-то ужасающего вида туманность. Дест узнавал вещи и существа, которые когда-то видел в Картографическом Музее, представлявшем строение мира.

Были здесь и житель Альтаира в виде осьминога, и представитель Денеба, весь какой-то красно-черный и угловатый, все время двигающаяся перламутровая жительница Венеры, похожая на медузу. Были и странного вида опухоли с Гиад и электрические шишки из дыры Лебедя…

Все это плавало, словно находилось в некоем континууме, в созданной для них герметичной среде. Все дышало жизнью разных планет, как будто через сильные и непрерывно передаваемые разряды. Это был ужас, которому еще не было названия, что-то вроде миниатюрного зоологического сада микрокосмической Галактики, помещенного в сосуд.

— Вы захватили эти существа! — шепотом сказал пораженный, как громом, Жильбер.

Но Сафарус очень мягким голосом ответил:

— Мысли… только мысли… передают способ действия. Только физика… Семена мандагоры и некоторых лилий способны, как считается, производить спонтанно поколения в герметически закрытых сосудах. Заметьте, присыпанные отрубями или положенные в навоз, они зреют, как тыквы. Они источают флюиды. И как только произносят заклинания, появляются изображения далеких планет. В семенах заложен образ, сильная и активная мысль, которая их вызывает. Чтобы принять нужную форму, семя пользуется протоплазмой.

— Вы полагаете, очевидно, — спросил Жильбер, — что эти чудовища представляют собой отражение мысли?

— Мысли в точно заданный момент времени, так как они неподвижны, им не хватает логического развития. Но разве нельзя сказать то же самое о большинстве из этих существ?…

Сафарус осветил факелом флаконы, где происходило беспорядочное движение массы. Житель Альтаира погрузил в воду отросток шейных позвонков: он полагал, что скрывается в бездне. Представитель Денеба широко раскрыл свой черный рот, который таил множество несчастий. Цветок-паук с Гиад распустился, как венчик, а жительница Венеры принялась быстро снимать свою одежду.

— Они постоянно делают одни и те же жесты, когда на них падает свет, — объяснил Сафарус. — Можно сказать, что поведение этих существ обусловлено…

— Забавно, — произнес Жильбер после секундного размышления. — Но изображения этих существ нельзя передать в пространство. И, даже если они вернутся на Землю, какое послание передадут? И кому? Это лишь опыт… занимательный опыт.

Исаак Лакедем, наклонив голову, пошел к зеркалу. В кругу себе подобных он двигался с величием епископа. Полированная поверхность очаровывала, как мертвый и чистый зрачок. Дверь в неизвестность… За ней скрывалось прошлое или будущее, в гиперпространстве мерцали мириады звезд — темный, мрачный колодец, где роятся кошмары и ползают едва родившиеся и уже наполовину разложившиеся в воде монстры, которые боятся света.

— Посмотрите, — прохрипел Сафарус. — И думайте. Сосредоточьте свою мысль.

И произошло нечто странное: зеленоватая поверхность зеркала превратилась в своего рода иллюминатор, в котором виднелось скопление охваченных пламенем гигантских звезд. Затем пространство, казалось, разорвалось и пронеслось перед глазами с невероятной быстротой; голубые, зеленые, пурпурные огни вспыхнули ярким светом и исчезли; промелькнула облачностью какая-то формирующаяся Галактика. И вдруг Дест в этой темноте увидел на горизонте уходящую в бесконечность реку. Светящаяся оранжевая звезда, вокруг которой вращались девять темных планет, стала угрожающе приближаться… и особенно одна из этих планет. Дест едва сдержался, чтобы не закричать: «Земля!» Он зажмурил глаза.

Когда он их снова открыл, мысль Сафаруса уже заменила его собственную, и на поверхности без амальгамы он увидел истекающий кровью, охваченный пожарами Иерушалаим и обнаженное тело в луже крови. Убитая молодая девушка была прекрасна. Под ее левой грудью торчал кинжал. Сафарус повернул к Жильберу побледневшее лицо:

— Это дитя моего народа, — сказал он, — они убили… у меня на глазах…

Изображение исчезло.

— То, что мы тут видели, — спросил Жильбер, — это воображение или реальность? Можно было дотронуться до мертвой молодой девушки? Мог ли я связаться с моей планетой?

— Не думаю, — прозвучал сдержанный ответ. — Это лишь вторая стадия великого деяния: после уплотнения материи происходит материализация чистого света.

— Значит, это не является таким уж необычным.

— Да, но есть и третья ступень.

Вдруг Сафарус стал о чем-то советоваться с присутствующими. Полные губы «верховного» жреца дрожали, а генуэзец вытирал на лбу крупные капли пота. Исаак Лакедем расхаживал по подземному залу: он принимал решение. Внезапно остановившись перед очагом, он стал раздувать огонь над тлеющими углями, так как в катакомбах было прохладно. По перегонным кубам пробежал сизый огонек, и в чашечках алхимиков заблестели разноцветные порошки. Сафарус повернулся к астронавту. На его лице лежал отпечаток мрачной многозначительности.

— Послушайте, — сказал он, — из какой бы точки бесконечного космического пространства вы ни прилетели, истина одна. Все дело в деталях. Мы знаем, что в основании вещей лежит важнейший элемент, одновременно являющийся Светом, Действием и Материей, и что это Действие, этот сын Божий, и есть Бог. Но применяемые способы управления миром различаются Сущностью.

— Однако, если предположить, что сын Божий был облечен плотью, вы согласились бы с истиной: все может приобретать форму. Вы следите за ходом моих мыслей?

— Да, я стараюсь. — Сафарус повысил голос. — Ограниченное в своем развитии и немощное человечество обладает мизерным набором чувств и вслепую движется среди невидимых миров, соприкасается с ними, не замечая их. Фатальность или Провидение являются лишь следствием причин и действий. Речь шла о том, чтобы найти эти так мало значащие причины, заключающиеся в великом Целом, которое господствует над судьбами. Дом не загорится, сказал я себе, без воздействия на него огромного числа воспламененных частиц. Река не разливается в половодье, если совершенно малые молекулы воды не выводят ее из берегов; имеют свои причины глубокие сейсмические сдвиги, и сам воздух, ласкающий камыш или вырывающий с корнями дуб, входит в состав этого согласия сил. Существуют Материя и Действие, а значит, форма и ее видимость.

— Мне кажется, что я слышал все это в школе астронавтов, — сказал Жильбер. — Продолжайте.

— А разве не так?! — воскликнул Сафарус. — Известны все толкования. Отсюда до познания, до вхождения в контакт с этими элементарными силами оставался только один шаг, и я сделал его. Жан де Патмос сказал (и каббалисты знают эту тайну): «Тот, кто разбирается в Числах Космоса, удерживает власть». Чем бы обладал тогда тот, кто разбирается в Числах Космоса? Я неустанно искал их. И думаю, что нашел…

— Вы полагаете, таким образом, — отчетливо произнес Дест, — что в этом варварском, корчащемся в конвульсиях мире вы можете управлять стихиями? Но это невозможно!

— Увидите сами, — сказал Сафарус.

Он в возбуждении смешал зеленые и красные порошки и бросил смесь в огонь. Едкий дым принес прохладу. Дест узнал атмосферу, присущую некоторым планетам, на которых нет озона.