Противостояние - Витич Райдо - Страница 89

Подняла, зашла в блиндаж и оглядела ненавидящим, давящим взглядом каждого. Положила сало на стол:

— Я думала, вы солдаты Красной армии, а вы… свиньи вы. Окопались здесь: тепло, хорошо, кухня под боком. А там, там!! — рукой в сторону немецких окопов показала. — За спинами фашистов ваши же родители, жены и дети выжить пытаются! Там нет полевой кухни! Там им в котелок ничего не падает само — собой! Там дети с голода умирают, потому что фрицы последнее забирают! Знаете, что там у детей на завтрак?!!… Вода. Обычная вода! А у солдат, что пытаются семьи ваши сохранить ценой собственной жизни, с питанием не лучше! Они один сухарь на всех делят! У них мысли не возникает, принесшего с задания забранные у убитого фашиста галеты, шалавой обозвать!! Там делиться привыкли, не судить, как вы!!… Понимать и помогать. Потому что смерть без этого! Смерть!! Даже если живы — вы уже не люди, а как они, там в окопах, звери с человеческими лицами! Фашисты!!…

Гриша пятнами пошел. Остальные тоже вину чувствовали, притихли, взгляды попрятали.

А Лене все равно уже — противно до тошноты.

Как же она с ними в бой пойдет?

— Сволочи вы, а не красноармейцы, — процедила и вышла — сил нет видеть их.

— Дааа, — протянул Замятин.

Васнецов с Чаровым постояли, переглядываясь и за лейтенантом.

— Если ты такая правильная, чего ж только появилась, а уже пристроилась. Постельку майору стелешь? — спросил у нее Григорий.

Лена остановилась, посмотрела на мужчин через плечо так, что те дружно шаг назад сделали, и пошла дальше. Куда угодно — только бы не видеть и не слышать их.

Саня подбородок потер:

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил у друга.

Васнецов помолчал и руки в карманы сунул, нахохлился:

— Ни хрена. Но сволочью, почему-то, себя чувствую.

Николай с Семеновским в штабе сидели, наградные листы, что Владимир Савельич привез вчера, сверяли.

— Щедро нынче на награды.

— Не сорок первый, — степенно кивнул майор. — Тебе, кстати, орден Ленина.

— Ого.

— Угу. И мне. А еще Мятниковой.

Санин головой качнул:

— Это за какие — такие заслуги у нас товарищ медсестра орден Ленина заслужила? Нет, девушка, конечно, боевая, раненых из-под огня вытаскивает. Но орден Ленина? Владимир Семенович?

— Она теперь еще и лейтенант, кстати, — усмехнулся в усы. — Пояснить или сам допрешь?

— Полковник Дягилев?

— Угу.

Сухарь в рот закинул, захрустел.

Николай лишь вздохнул. Вот так — кто-то кровь проливает, кто-то постели кому надо стелет. А ведь женат полковник-то…

Ладно, не Санина это дело. Дальше документы просмотрел, сверил, Михаила позвал.

— Всех командиров ко мне.

— Есть.

Коля документы отложил, закурил. На майора уставился:

— Что еще у нас нового? Как оно в штабе?

— Тихо. В ближайшее время наступления не жди. Все силы к Курску стягиваются. Там, чувствую, заварушка будет. Дягилев про тебя спрашивал, почему сам не явился. Ну, я ему приказ о вашем с Еленой Владимировной браке, и он рукой махнул. Отдыхай, короче. Но лейтенантом разведки она остается, тут смирись, Николай. Нет сейчас лишних командиров, всех к Курску тянут. Так что сидим и молчим, по-человечьи тебя предупреждаю.

— Владимир Савельевич, это не обсуждается.

— Обсуждается Коля, — уставился на мужчину со значением. — Голубой твоей высший чин заинтересовался, а вот к добру или худу — вопрос. Так что мое дело посоветовать, твое внять или нет. Пока она на передовой, боевым командиром, не тронут, а если в штаб переведешь, всех собак навешают. Это я тебе со знанием дела говорю.

Николай затылок потер — ничего себе новости!

— Почему интересуются? Чем?

— Мне не докладывают, — отрезал.

Николай бычок в банке сломал от злости — выходит, придется совет политрука принимать. Единственный выход. Но как только забеременеет — сразу в тыл. Вале сегодня же письмо о Леночке отпишет.

— И еще, через пару дней корреспондент к нам заявится. Приказано принять по высшему разряду.

— Почему к нам, не спрашиваю

— Не спрашивай, — согласился. А куда еще столичного журналиста посылать, если не в относительно тихое расположение?

— Значит генеральная уборка по войскам.

— Ага. Наведение лоска и блеска, чтобы значит, предстали во всей красе.

— То-то думаю, что так щедро с наградами.

— Ну, награды по заслугам.

— Но к приезду корреспондента, — хмыкнул.

— Правильно. Дело это политически важное. Дух бойцов поднимется, засверкают медалями да орденами! Нестыдно перед объективом будет.

— Им по-любому нестыдно будет. А политически, как и стратегически, сейчас важно, чтобы разброд в батальоне не пошел.

В комнату Грызов ввалился, за ним лейтенанты. Николай Лену ждал. Ее с галантной улыбкой Гаргадзе вперед пропустил:

— Товарищ комбат, по вашему приказанию прибыли!

— Садитесь, — рукой махнул и не сдержался, улыбнулся жене, но она голову опустила. Что-то случилось?

— Дело такое, товарищи командиры. Первое: у нас образовалась передышка, поэтому прошу максимально загрузить распорядок дня, чтобы не пошел разброд по батальону. Второе: через несколько дней нас посетят столичные журналисты, будут фотографировать, расспрашивать. Приказываю каждому командиру провести подготовительные занятия с бойцами, чтобы лишнего не болтали и навести порядок в расположении. Чтобы ничего лишнего в землянках, в окопах. Охранение на день приезда усиленное. Обмундирование привести в порядок, чтобы все блестело! Аркадий Иванович, — обратился к зам по тылу. — Обеспечьте необходимым, если что-то понадобится.

— Конечно, товарищ комбат, расстараюсь, будьте спокойны.

— Третье: завтра и послезавтра объявляю банными днями. Обеспечить расписание помывки. Капитан Грызов, займитесь. Назначить дежурных на растопку, заготовку дров. И четвертое, самое приятное. За проявленное в боях мужество, за героизм и отвагу награждены очень многие наши солдаты и командиры. Прошу вручить высокие награды каждому в своих отделениях с максимальной торжественностью.

Командиры загудели на радостях. Подходили по одному, получали стопку листов наградных и коробочки с медалями с орденами.

Лене последней отдал, накрыв своими ладонями ее руки, улыбнулся еле заметно, и отпустил.

— Все все поняли? Вопросы есть?

— У меня, товарищ майор, — поднял руку комсорг батальона, лейтенант Алексей Крашников.

— Слушаю.

— Дело большое, — поднялся. — Да еще корреспонденты. Может нам самодеятельность какую организовать? Концерт устроить! Собственными силами!

Санин переглянулся с Семеновским: вот и дело.

— Хорошая мысль, — кивнул. — Даю добро. Еще вопросы.

— Нет, вопросов, товарищ комбат.

— Тогда свободны. Лейтенант Санина, задержитесь, — бросил Лене.

Семеновский глянул на Грызова и оба пошли за остальными командирами.

Все вышли и Николай обнял девушку, притянув к себе:

— Почему печальная?

— Нормальная, — а взгляд в сторону.

— Хорошо себя чувствуешь?

Лена покраснела, вспомнив прошедшую ночь, взгляд вовсе заметался.

— Леночка? — пропел, в глаза ей заглядывая. А ей и стыдно и приятно, и куда бы скрыться от этого.

— Хорошо, — закивала. Коля губ ее нежно коснулся, поцеловал и чуть не рассмеялся — как же она стесняется!

— Малышка ты еще, — обнял, пальцами в волосах ее зарылся, прижав к себе крепко. Сладко с ней, так сладко что мгновенно все иное из головы вон.

Лена вздохнула — слова Васнецова в ушах стояли. И подумала — сейчас она им медали и ордена вручать будет — а кому — мужественным солдатам или досужим сплетникам?

Мужчина почувствовал неладное, вздох услышал:

— Что-то случилось?

— Ничего.

— Леночка, ты не умеешь обманывать. Что случилось, родная?

Девушка подумала и призналась:

— С отделением общий язык найти не могу, — призналась.

— А конкретнее?

— Понять их не могу. Вроде нормальные ребята, но иногда такое выкидывают, что я теряюсь.