Встречи с животными - Спангенберг Евгений Павлович - Страница 37

— Супротив нашей лисицы, дядя Женя, низовая лисица совсем плохая, — вмешивается в разговор сын Михаила Вася. — Горская лисица маленькая, да пушистая и темная, а в степи — как кошка драная, не зря за нее дешево платят.

— А сколько Михаилу лет? — желая заступиться за охотника, спрашиваю я у его жены.

— Лет-то ему, верно, много — седьмой десяток пошел, но он привычный по горам ходить. Ведь и он и его отец сызмальства охотой занимаются.

— Все это верно, Аннушка, только не каждый в его годы по такой крутизне с ружьем за зверем ходить сможет — ни сил, ни сердца не хватит. И наверное, когда Михаил помоложе был, не больно ленился на охоту ходить?

— Верно, Евгений Павлович, не ленился. Бывало, как свободный час выдастся, сейчас мой хозяин за ружье и в горы, совсем другим человеком был, — задумываясь и, видимо, вспоминая прошлое, соглашается Аннушка.

Час проходит, потом другой..С застреленных птиц я, не торопясь, снимаю шкурки, набиваю их ватой, привязываю к ним этикетки. Рядом, облокотившись на стол, сидит Вася, расспрашивает меня о Москве, о метро, о многоэтажных домах столицы.

«Буууммм», — где-то совсем рядом неожиданно гремит выстрел. И от этого звука вновь содрогаются стены, жалобно звенят стекла и невольно замирает сердце. У каждого одна мысль — что это? Что за выстрел под самыми окнами? Но в этот момент порывисто открывается дверь и вместе с ночным холодом в комнату врывается наш охотник.

— Васька, пойди возьми лисицу! — приказывает он сыну и, сбросив с себя тяжелый тулуп, валенки и шапку, молча лезет на печку.

— А где же лисица? — шепотом спрашиваю я Васю, когда он, наконец, возвращается в комнату.

— Я ее, дядя Женя, в конюшне повесил, — тоже шепотом, улыбаясь, отвечает мальчик.

— Где же он мог ее убить? — с удивлением пожимаю я плечами.

— Да у самого дома, прямо с завалинки, — шепчет в ответ Вася. — Хорошему охотнику везде везет, — подмигивает он глазом.

Когда я почти совсем потерял надежду побывать в ущелье Понзор и познакомиться с персидскими белками на свободе, неожиданно Михаил сам предложил мне отправиться в это ущелье.

— Ты там посмотришь хориков, а я поищу медведя, — пояснил он свое намерение.

Я с радостью согласился, тем более что пора было подумать о возвращении в Москву. На другое утро, захватив с собой котелок и немного продуктов, мы отправились с ним по направлению к Кировакану.

— Хочешь глянуть на мою засадку? — повернулся ко мне Михаил, когда мы отошли от крайнего домика Воскресеновки с четверть километра.

— С большим удовольствием, — откликнулся я и последовал за своим спутником.

Мы свернули с шоссейной дороги и, пройдя шагов тридцать в сторону, остановились около узкой глубокой ямы. На склоне крутого холма она была выкопана в виде удобного кресла. Если в нее усаживался охотник, его глаза находились как раз на уровне верхнего края, обращенного к шоссейной дороге. Дно засадки покрывал толстый слой половы: в него в холодные дни Михаил зарывал ноги.

— Вот тебе и засадка. Хороша?

— Что и говорить, конечно, хороша, — утвердительно кивнул я головой. — В такой засадке даже в метель сидеть не страшно.

— А сколько я из этой засадки лисиц побил, не пересчитаешь! — начал Михаил, когда мы вышли вновь на асфальтированную дорогу и направились дальше. И волков 19 штук — девятнадцатого в прошлую зиму убил. Матерого, здорового волка. Как приволок я его домой, все соседские собаки куда-то попрятались и два дня их не было видно.

— Да, лисицу убить легко, — продолжал Михаил. — Потому легко, что она дура набитая. Это не волк. Иногда за одну ночь трех, даже четырех убьешь. Однажды еще с вечера подбежала ко мне лисица. Выстрелил я в нее и оставил на месте. Упала она на бугорок и на снегу растянулась так, что ее шагов на пятьдесят видно. Прошло с полчаса. Гляжу, по полю вторая лисица идет. Учуяла она убитую, осторожно подошла к ней, а потом ухватила ее зубами за шею и поволокла к оврагу. Выстрелил я — убил и эту. Наверное, не больше получаса прошло, как заприметил я третью лису. Еще издали увидел ее. Идет она по следу первой и так старательно снег вынюхивает. Только не подошла близко. Издали завидела убитых, постояла немного, а потом давай их сторонкой обходить. Обходит, вглядывается, носом тянет — видно, кровь учуяла. Вот так, обходя убитых лисиц, она почти целый круг сделала и как раз нарвалась на засадку, только с другой стороны подошла. Часа два после этого просидел я зря, замерз совсем, хотел было домой идти, да гляжу, прямо из деревни ко мне по дороге трусцой еще лисица бежит. Эта долго ждать не заставила — убил и четвертую.

— Неужели, Михаил, волк, как и лисица, впросак попадает?

— Ну, нет... волка с лисой равнять нельзя. Сказал я тебе — лисица набитая дура, а волк против нее вроде мудрец. Иной раз без ружья близко подпустит, а вот с ружьем подойти трудно.

— Значит, осторожный зверь?

— Куда уж быть осторожней! — развел руками мой собеседник.

— А ведь я, Михаил, не случайно тебя об этом спрашиваю. Пришлось мне когда-то слышать, что один из охотников в горах Средней Азии наткнулся однажды на сотенную волчью стаю и за 15 минут застрелил 15 хищников. Правда, это давно случилось, может быть, в то время и волки не такими осторожными были, а все-таки не могу поверить этим рассказам. Вот мне и хочется о волчьей осторожности у тебя, старого охотника, выяснить.

— А что выяснять-то, вранье все это, и только, — огрызнулся Михаил и, окинув меня недружелюбным взглядом, стал подниматься по склону лесного оврага.

— Да за что же, Михаил, на меня-то сердишься?

— Да ну тебя с твоими сказками. Лучше слушай, — поднял он руку, — хорик кричит.

Я замер на месте и прислушался. «Биб-биб-биб-биб-биб», — из-за невысокого лесного увала донесся до нас странный голос персидской белки. «Биб-биб-биб-биб», — откликнулся на него другой с противоположной стороны леса. Я быстро пошел в том направлении.

— Куда ты? Не надо спешить. Разве найдешь белку в такой чаще? — остановил меня Михаил. — В Понзоре их много, и утром они кричат часто, так что найти их будет нетрудно.

Я остановился.

«А все же как странно кричит эта белка», — думал я, прислушиваясь к незнакомому звуку.

Наступил вечер. Среди лесной чащи мы с Михаилом расчистили небольшую площадку и развели костер. Веселый огонек отогнал темноту ночи, и в глухом незнакомом лесу стало тепло и уютно как дома.

— А все-таки, Михаил, как же ты волков стрелял? — обратился я к своему товарищу, когда мы закончили скромный ужин.

— Как стрелял? Да известно как. Подойдет близко к засадке, то есть на верный выстрел, значит, мой, а учует, не подойдет — значит, зря ночь просидел. Только зверь очень строгий, просто так не убьешь — много времени и терпения от охотника нужно.

И Михаил рассказал о своих зимних охотах на серых хищников так образно, что я как будто сам с двустволкой в руках в ожидании волка сидел в яме, выкопанной на склоне холма близ шоссейной дороги.

Когда я проснулся, стояло серое осеннее утро. Густой непроницаемый туман заполз в ущелье и низко повис над вершинами крупного леса, скрыв от взора безлесные высокогорья. Какая-то особенная тишина и теплая сырость окружали нас. Казалось, замерло все живое. Неподвижно стояли еще покрытые сырой поблекшей листвой деревья, кругом ни шелеста, ни голоса лесной птицы. Вопреки вчерашним словам моего спутника молчали и белки.

Вскипятив на костре чайник и наскоро закусив, мы собрали свои пожитки и разошлись в разные стороны. Михаил вновь стал подниматься в гору, надеясь на снежных полях близ перевала отыскать след медведя, а я медленно пошел вдоль склона в надежде встретить персидскую белку. Отыскивая зверьков, я часто останавливался, всматривался в ветви больших деревьев, прислушивался к слабым лесным шорохам. Но белок не было видно. Лес оставался неподвижным и молчаливым, как будто еще не проснулся после долгой осенней ночи.