Встречи с животными - Спангенберг Евгений Павлович - Страница 15

Я выхватил из сумки пару патронов и кинулся следом.

— Во что ты стрелял? — нагнав мальчугана и перезаряжая ружье, спросил я возбужденного Тольку.

— Говорю, в обезьяну! — гаркнул он мне в ответ.

— Ты, братец, все перепутал сегодня! Здесь обезьян и в помине нет, а ты заладил «в обезьяну!» — передразнил я мальчишку.

— Говорю, в обезьяну, в зеленую обезьяну! — в ответ опять заорал Толька.

— Чего ты кричишь? И это не обезьяна, а харза, куница такая. Я ее тоже видел одну секунду.

— Зеленая, — повторил Толя и вдруг захныкал.

— Вот еще новости: распустил нюни. Вот так охотник! Лучше давай-ка посмотрим, куда она делась.

— В это дупло вскочила, потом через ту дыру выскочила и опять куда-то сюда залезла.

Мы тщательно осмотрели старые дуплистые тополя, стучали по ним обухом топора, исследовали лежащие на земле гнилые деревья, но все бесполезно. Харзы нигде не было видно. Напуганный зверь, вероятно, успел далеко убежать от места, где мы находились.

— Не беда, Толя, искать больше нечего. Расскажи лучше, как это ты сумел промахнуться?

Неоднократно я замечал, что выстрел в глухой тайге и высоко в горах часто не пугает животных. Напротив, непонятный звук привлекает их внимание и вызывает явное любопытство. И особенно это свойственно хищникам. Вероятно, и в данном случае куница-харза подошла к нам, привлеченная моим выстрелом по таежной овсянке. В этот момент мы с Толей соблюдали полную тишину и ничем не выдали своего присутствия. Вот почему осторожная и хитрая, но бесконечно любопытная харза подошла ко мне сзади буквально на несколько метров. В этот момент ее и заметил мой спутник.

ДЯДЯ ВАСЯ

В одно майское утро Толька пришел ко мне ранее обыкновенного.

— Что это ты спозаранку явился? — спросил я, с трудом открывая глаза. — Ведь говорил я тебе, что мне надо, наконец, выспаться, а ты опять чуть свет разбудил!

— Дядя Вася приехал! — не реагируя на замечания, каким-то таинственным шепотом сообщил Толька.

— Какой еще дядя Вася? — не сразу спросонья сообразил я. — А-а, Вася! — дошло, наконец, до сознания. — Вот хорошо!

Желание подремать еще хоть полчасика и досаду на Тольку за то, что он опять разбудил меня спозаранку, как рукой сняло. Я быстро оделся, уложил в заплечный мешок необходимые принадлежности, взял патроны, ружье и, выйдя вместе с Толей на улицу, направился вдоль поселка.

Дорогой я мысленно заглянул в прошлое и вспомнил Васю. Собственно говоря, и вспоминать было почти нечего. Маленький пузырь был он в то время. Иногда за ручку приводила его ко мне старшая сестра Настя. Часами он внимательно осматривал собранные мной коллекции, следил, как я обдираю шкурки. Мальчугана интересовало также и охотничье ружье, висевшее на стене вниз стволом. В то время оно было много длиннее мальчика. С отцом Васи, Мироном Евченко, несколько раз ездил я на охоту или на рыбалку вверх по Большой Уссурке; Мирон брал с собой и сынишку. Помнится, что и тогда маленький Вася проявлял большой интерес к охоте и рыбной ловле.

С тех пор прошло много времени, и мне было трудно представить Васю. Вырос, конечно, стал большим, взрослым. Дальше этого не шло мое воображение. Да, впрочем, и воображать было некогда. Дом Евченко стоял недалеко от моей квартиры, и минут через пять мы были уже на месте. Когда же я переступил порог комнаты, меня обнял высоченный парень в форме с гвардейским значком и сжал с такой силой, что захватило дыхание.

— Здоровенный-то какой! Ну и вымахал!.. — все, что я смог сказать, освободившись от медвежьих объятий и с удовольствием рассматривая широкоплечего красивого парня.

— Поохотимся, значит, Евгений Павлович?

— Ну, конечно, поохотимся! — отвечаю я.

— Я, Евгений Павлович, так по охоте, по Большой Уссурке соскучился, что дождаться не мог, когда сюда доберусь. Дорогой не только километры — телеграфные столбы считал. И непросто тянет дичь пострелять: хочется погонять лодку, по знакомым проточкам проехать, старые места увидеть.

— Вот это нам на руку! — смеясь, отвечаю я. — За последнее время мы с Толей совсем замучились. Вода уж очень сейчас сильная, не справишься с ней, гонять лодку почти невозможно. У меня не хватает сноровки, а у Толи — силенки. Вот мы и мучаемся, когда вверх по реке приходится подниматься. А знаешь, как нужно?! Сейчас у нас с Толькой очередная задача — достать гнездо с яйцами «японки» и добыть с пяток селезней-«японцев», пока они одеты в яркое весеннее перо.

— Так поедемте сейчас, — оживляется Вася. — Позавтракаем и поедем!

— Ну да, сейчас, я так к думал: видишь, ружье, патроны — все захватил, в любую минуту выезжать можно.

И пока мы с Васей, болтая о всякой всячине, уплетали жареную рыбу, Толька несколько раз сбегал на берег и, наконец, сообщил, что лодка в полной исправности.

Под плакучими ивами в тенистом затоне стоит длинная, но, как пушинка, легкая плоскодонка. По форме она не похожа на наши обычные лодки. Сразу и не сообразишь, где корма, где нос плоскодонки: нос и корма одинаковы. Правда, в нос вбита скоба, от которой отходит обрывок заржавевшей цепи; других отличий нет.

С ружьем в руках я удобно усаживаюсь на низкую среднюю лавочку, Толька с длинным шестом становится на самом носу, а Вася — на корме плоскодонки. Мы пересекаем тенистый затон и выходим в русло реки.

Здесь яркое солнце искрится, дрожат, качаются прибрежные ивы. На одно мгновение течение овладевает нами. Но длинные шесты в умелых и сильных руках вновь выправляют лодку и толкают, вернее, бросают ее вверх против речного потока.

— Куда же поедем? — продолжая работать шестом, спрашивает Вася.

— Тебе виднее. Куда хочешь, туда и поедем, лишь бы «японцев» было побольше да на обратном пути на один остров успеть заехать, — отвечаю я. — Там мы в прошлый раз «японку» из дупла выгнали, а добраться не удалось. Громадное дерево, ствол почти голый, и дупло высоко, метрах в шестнадцати от земли.

Мандаринка, или «японка», как ее называют жители Уссурийского края, — небольшая красивая уточка.

— Чудо природы! — восхищенно срывается с языка каждого человека, кому посчастливится близко увидеть ярко разукрашенного весной селезня.

И действительно, окраска оперения мандаринки поражает красотой и яркостью. Длинный широкий разноцветный хохол на голове, веерообразные золотисто-желтые зеркальца на крыльях и кораллово-красный маленький клювик дополняют необычайную красоту самца мандаринки. Скромно, но в то же время нарядно оперены и самочки этой замечательной утки.

Сказочно красивые уголки населяет птица-сказка на своей родине. Мандаринка не только водяная, но и лесная птица. Где нет среди водоемов старого широколиственного леса, где нет дуплистых деревьев, нет и мандаринки. Как прихотливо разукрашенный поплавочек, плавает она по зеркальной воде лесного затона или спокойно сидит на толстой ветви старого дерева, склонившейся к бурному речному потоку. Необычайная красавица уточка — настоящая райская птица нашей Родины. Кто видел ее на свободе в девственных лесах Уссурийского края, тот никогда не забудет.

Много мы изъездили в день приезда Васи. Сначала, не жалея сил, поднялись вверх по Большой Уссурке, потом, лавируя среди занесенных корчей, пробрались в Бешеную протоку. Стремительная вода подхватила плоскодонку и понесла вниз по узкому руслу сквозь чащу величавого старого леса. В зеленых кронах нависших над водой деревьев порой перекликались голубые сороки, с береговых отмелей поднимались кулики-перевозчики и, как бы вздрагивая над самой водой узкими крыльями и наполняя воздух мелодичным свистом, перелетали на противоположную сторону. Несколько раз попадались и парочки мандаринок, но охота за ними не удалась.

— Не пора ли, ребята, на остров к гнезду мандаринки? Солнце уже за полдень перевалило. Там дичинки поджарим, позавтракаем, решим, как до дупла добираться будем, и, охотясь, поедем к дому.