Выбрать книгу по жанру
Фантастика и фэнтези
- Боевая фантастика
- Героическая фантастика
- Городское фэнтези
- Готический роман
- Детективная фантастика
- Ироническая фантастика
- Ироническое фэнтези
- Историческое фэнтези
- Киберпанк
- Космическая фантастика
- Космоопера
- ЛитРПГ
- Мистика
- Научная фантастика
- Ненаучная фантастика
- Попаданцы
- Постапокалипсис
- Сказочная фантастика
- Социально-философская фантастика
- Стимпанк
- Технофэнтези
- Ужасы и мистика
- Фантастика: прочее
- Фэнтези
- Эпическая фантастика
- Юмористическая фантастика
- Юмористическое фэнтези
- Альтернативная история
Детективы и триллеры
- Боевики
- Дамский детективный роман
- Иронические детективы
- Исторические детективы
- Классические детективы
- Криминальные детективы
- Крутой детектив
- Маньяки
- Медицинский триллер
- Политические детективы
- Полицейские детективы
- Прочие Детективы
- Триллеры
- Шпионские детективы
Проза
- Афоризмы
- Военная проза
- Историческая проза
- Классическая проза
- Контркультура
- Магический реализм
- Новелла
- Повесть
- Проза прочее
- Рассказ
- Роман
- Русская классическая проза
- Семейный роман/Семейная сага
- Сентиментальная проза
- Советская классическая проза
- Современная проза
- Эпистолярная проза
- Эссе, очерк, этюд, набросок
- Феерия
Любовные романы
- Исторические любовные романы
- Короткие любовные романы
- Любовно-фантастические романы
- Остросюжетные любовные романы
- Порно
- Прочие любовные романы
- Слеш
- Современные любовные романы
- Эротика
- Фемслеш
Приключения
- Вестерны
- Исторические приключения
- Морские приключения
- Приключения про индейцев
- Природа и животные
- Прочие приключения
- Путешествия и география
Детские
- Детская образовательная литература
- Детская проза
- Детская фантастика
- Детские остросюжетные
- Детские приключения
- Детские стихи
- Детский фольклор
- Книга-игра
- Прочая детская литература
- Сказки
Поэзия и драматургия
- Басни
- Верлибры
- Визуальная поэзия
- В стихах
- Драматургия
- Лирика
- Палиндромы
- Песенная поэзия
- Поэзия
- Экспериментальная поэзия
- Эпическая поэзия
Старинная литература
- Античная литература
- Древневосточная литература
- Древнерусская литература
- Европейская старинная литература
- Мифы. Легенды. Эпос
- Прочая старинная литература
Научно-образовательная
- Альтернативная медицина
- Астрономия и космос
- Биология
- Биофизика
- Биохимия
- Ботаника
- Ветеринария
- Военная история
- Геология и география
- Государство и право
- Детская психология
- Зоология
- Иностранные языки
- История
- Культурология
- Литературоведение
- Математика
- Медицина
- Обществознание
- Органическая химия
- Педагогика
- Политика
- Прочая научная литература
- Психология
- Психотерапия и консультирование
- Религиоведение
- Рефераты
- Секс и семейная психология
- Технические науки
- Учебники
- Физика
- Физическая химия
- Философия
- Химия
- Шпаргалки
- Экология
- Юриспруденция
- Языкознание
- Аналитическая химия
Компьютеры и интернет
- Базы данных
- Интернет
- Компьютерное «железо»
- ОС и сети
- Программирование
- Программное обеспечение
- Прочая компьютерная литература
Справочная литература
Документальная литература
- Биографии и мемуары
- Военная документалистика
- Искусство и Дизайн
- Критика
- Научпоп
- Прочая документальная литература
- Публицистика
Религия и духовность
- Астрология
- Индуизм
- Православие
- Протестантизм
- Прочая религиозная литература
- Религия
- Самосовершенствование
- Христианство
- Эзотерика
- Язычество
- Хиромантия
Юмор
Дом и семья
- Домашние животные
- Здоровье и красота
- Кулинария
- Прочее домоводство
- Развлечения
- Сад и огород
- Сделай сам
- Спорт
- Хобби и ремесла
- Эротика и секс
Деловая литература
- Банковское дело
- Внешнеэкономическая деятельность
- Деловая литература
- Делопроизводство
- Корпоративная культура
- Личные финансы
- Малый бизнес
- Маркетинг, PR, реклама
- О бизнесе популярно
- Поиск работы, карьера
- Торговля
- Управление, подбор персонала
- Ценные бумаги, инвестиции
- Экономика
Жанр не определен
Техника
Прочее
Драматургия
Фольклор
Военное дело
Западня для леших - Алексеев Иван - Страница 41
– Ну, что, Степушка, осуждаешь, небось, брата своего за дела лихие? – сумрачно вымолвил наконец Трофим.
Степан молчал, опустив глаза.
– Ясное, дело, осуждаешь, – с болью в голосе произнес старший брат. – А то, что оказался я, умелец плотницкий, в разбойниках не по своей воле, а по злодейству чужому, это тебя, я погляжу, никак не трогает?
– Я людей от насилья защищать должен, закон и порядок блюсти для блага всеобщего, – по-прежнему не поднимая глаз, медленно проговорил Степа.
– А кто невесту мою нареченную, Любушку, князя с княгинюшкой, да и меня самого от опричников защитил? Или это и есть твой порядок? – резко подавшись вперед, пытаясь заглянуть в опущенные глаза брата, почти выкрикнул Трофим.
– Ты же знаешь, что не было меня тогда в городе! – невольно откинувшись назад, ответил Степа. – А ежели законы не блюсти да порядок единый в государстве не поддерживать, так это сплошь воровство и смертоубийство начнется, работать да торговать никому невозможно станет, реки крови потекут, голодная смерть начнет косить старых да малых, тех, кто не в состоянии себя защитить и у другого кусок отнять. Так что я государством не просто так на своем месте стражницком поставлен… Ну, а что касается проклятых опричников, – Степа в свою очередь повысил голос и приблизил свое лицо к лицу брата, глядя ему прямо в глаза, – так я этих гадов ненавистных, брата моего любимого, как я думал, убивших, готов зубами рвать, коли на землю мою сунутся! И не далее, как пять ден тому назад, я…
Степа внезапно замолчал на полуслове, вспомнив, что о том, что недавнее нападение на заставу у слободки совершили опричники или их подручные, не знает никто, кроме него самого, поморов-дружинников да погибшего Пафнутьича. Служа в московской страже, он не раз убеждался в суровой справедливости поговорки «меньше знаешь – дольше проживешь», поэтому и не стал договаривать, чтобы не сообщить брату нечто лишнее, могущее впоследствии как-то ему повредить.
– И все-таки, Степа, скажи мне: что это за государство такое, которое одной рукой законы пишет, войско и стражу содержит для защиты тружеников-кормильцев своих, а другой – опричников создает и на тот же народ натравливает, как псов лютых? И не кто-нибудь это свору собрал, а царь-государь, соизволением Божьим над всеми нами возведенный. Да любой разбойник по сравнению с опричниками и иными боярами, к царю приближенными, – дите малое, невинное!
– Не знаю я, Трофим, как все это получается. За царя-государя и князей-бояр его я не в ответе. Знаю только, что порядок на земле быть должон, и лихим людишкам я укорот давать обязан.
– Так, может, те лихие люди, которые князьям-боярам не боятся укорот давать, благое дело как раз и делают, на которое ты, страж московский, не способен? Да и порядок, всем выгодный, тоже, небось, люди смелые да смекалистые, с проклятым государством не связанные, вполне поддержать могут!
– Уж не разбойников ли ты, братец, в виду имеешь, когда о борцах с произволом боярским речь ведешь? И не воровской ли порядок, который кое-кто на Москве установить пытается, словами своими оправдать хочешь?
– А хотя бы и так, брат!
– Значит, тот, кто в жизни своей гвоздя не забил, грядку не вскопал, честно ничего не заработал, а только, корысть и лютость свою теша, людей грабит да убивает, должен еще и определять, кто прав, кто виноват, кому как жить следует и что есть правда, а что – кривда?!
– Постой, братец, а уж не царя ли с опричниками ты сейчас обрисовал в точности?
– Царь волей Божьей на престол возведен, да патриархами церковными благословлен. Ежели есть в чем его грех, так он перед Богом и ответит. А без царя единого Русь снова под таким игом стонать будет, что и опричники мухами безобидными покажутся. И законы государственные, которые царь хотя бы внешне блюдет, они не на сходке воровской самым наглым да сильным негодяем навязаны, а древними обычаями священными от предков мудрых нам завещаны. За них рати неисчислимые людей русских полегли в века предшествующие! И ни немцам, ни басурманам наших обычаев не сломать, своих порядков не навязать. Мы – русичи, с народами большими и малыми, землю нашу испокон веков населяющими, свою жизнь блюдем и блюсти будем. Царь единый есть знамя народное, за которое бились и биться будут не щадя живота своего люди русские. Не важно, как имя его и сущность человеческая, важно, что олицетворяет он собой Русь единую и великую, за которую главную гордость жизненную я в сердце своем испытываю! А что ты мне взамен предлагаешь? Чем гордиться, что защищать, за что кровь пролить и в смертный час не дрогнуть? Во имя чего честь свою не посрамить? За алчность и корысть непомерную, что ли, жизнь положить?
– Это все, брат, рассуждения отвлеченные да возвышенные, попам и дьякам присущие. Божий суд нескоро проявится, а мне опричникам смердячим сейчас мстить надобно, иначе сам себя прокляну страшнее страшного да душу продам кому угодно, лишь бы они, гады, землю нашу не поганили! А тому, кто мне в этом помогать вызвался, до конца верность и преданность хранить буду.
Оба замолчали. Степа напряженно думал над последними словами брата, в которых легко читался намек, что брат намерен примкнуть, или уже примкнул, к некой разбойничьей ватаге, промышлявшей на Москве. Стражник, конечно же, слышал о лихом атамане по прозвищу Топорок, отменно владеющем плотницким оружием. Данное обстоятельство и известные приметы атамана (высокий рост, широкие плечи) вполне подходили к Трофиму. Степа также знал о недавнем весьма странном случае, когда на окраине Москвы шестеро опричников были убиты топорами и кистенями, то есть, вероятнее всего, – разбойниками, но при этом не ограблены. Теперь он мог найти разгадку сего происшествия. Кто же способен привлечь к себе в шайку известного атамана? Напрашивался лишь один ответ: Хлопуня. Что же теперь делать? Степа, как говорили про него и сами разбойники, был честным стражником. Он карал только наверняка уличенных в воровстве и злодействе, а без улики лишь предостерегал, но не трогал. Он никогда не предъявлял голословных обвинений даже Пафнутьичу, хотя точно знал, что перед ним – известный атаман по кличке Чума. Другое дело, если бы он застал его на месте преступления, тогда Степа не посмотрел бы на старую дружбу, а выполнил бы свой долг. Здесь же речь шла уже не о друге, а о родном брате. Естественно, Степану ни на миг не могла прийти в голову мысль повязать или выдать Трофима. Что же делать, как отвратить брата от неминуемой гибели от рук стражников и опричников или разбойников, не щадивших ни своих, ни чужих и убивавших по малейшему подозрению?
Степан глубоко вздохнул и спросил:
– Ну, а если, с ватагой своей промышляя, вдруг да наткнешься на стражника Степана, брата своего родного, долг службы исполняющего, как поступишь, брат? Я ведь лапки кверху не задеру, в сторону не отвернусь. Я разбойникам на своей земле спуску не давал и давать не буду!
– Не бойся, не наткнусь! Плотницкую слободку никто досель не трогал и трогать не собирается. А честного стражника Степана лихие люди стороной обходят, уважение к нему имеют за неподкупность и справедливость.
– Ишь оно как! Стало быть, я у воров и разбойников уважение заслужил… Ну, так ведь я не только в слободке долг свой исполняю. А вдруг да с тобой столкнемся где невзначай? – с болью в голосе почти выкрикнул Степан.
Трофим замотал головой, как будто отгоняя от себя страшное видение, стараясь подавить в зародыше саму мысль о том, что ему придется противостоять брату в смертельной схватке.
– Ты пойми, Трофимушко, не просто так ведь я болтаю, – Степан опять понизил голос почти до шепота, наклонившись над столом. – Намедни пришлось по общей тревоге в одной усадьбе злодейство карать, так вот и столкнулся я там со своим дружком старым по Туретчине, который тоже мне все клялся слободку стороной обходить, земля ему пухом! А прозывали его Чума.
Трофим вздрогнул, выпрямился.
– Так ведь Чума-то твой сам виноват: гордыня, говорят, в нем взыграла, и, не посоветовавшись с кем надо да разведку не проведя, налетел на усадьбу боярскую, за что и поплатился!
- Предыдущая
- 41/88
- Следующая