Цареубийство в 1918 году - Хейфец Михаил - Страница 32

«6.VШ —.1915. Посетил приют беженцев… измученные мужчины и женщины рассказывали о неизвестном чудовищном акте в посаде Заремба-Косцельна. Населению посада было приказано уйти в определенный срок, а когда к сроку несчастные не выбрались, казаки оцепили местечко и подожгли его со всех сторон. Поляков выпустили, а многие евреи, замкнутые в этом костре, погибли.»

Насильственно выселяемые люди забивали воинские коммуникации, вытаптывали хлеба, грабили армейские тыловые склады (голодным терять нечего), поджигали леса, забывая или ленясь в чужих местах заливать костры для готовки еды, разносили по тылам не только инфекции, но и дух недовольства.

Их несчастья рикошетом становились катализатором поражения армии: забитые коммуникации мешали снабжать ее боеприпасами и продовольствием.

Точное число беженцев никогда не было учтено: Комитет помощи оказывал ее для 3.300 000, но сам признавал, что многие не регистрировались. По подсчетам современного нам исследователя, их было свыше семи с половиной миллионов человек.

Параллельно с этими «практическими» деяниями Ставка и примыкающие к ней круги вели пропагандистскую кампанию: то «Правительственный Вестник» перепечатывал из фронтовой газеты Бонч-Бруевича, что евреи местечка Кужи (близ нынешнего Шауляя) прятали у себя в подвалах немецких артнаблюдателей; то распускались слухи, что евреи в революционных целях «истребляют продовольственные припасы».

При любой проверке эта пропаганда к позору авторов лопалась: выяснилось, например, что из Кужен евреев выселили за день до появления русских войск, «истребление» же припасов фиксировали… в Красноярске. Все это отнюдь не выглядело комично в накаленной обстановке военного времени, как смотрится из будущего сегодня. В Красноярске, например, устроили… погром. Вся выселяемая прифронтовая зона вообще находилась в состоянии перманентного погрома, именуемого там «эксцессами военного времени»: дома «народа-шпиона» как бы само собой разрешалось грабить и разрушать, насиловать женщин и даже несовершеннолетних девочек (у себя в тылу! своих подданных!) и под предлогом поиска спрятанных немецких наблюдателей врываться в синагоги и вырезать, по давней казачьей традиции, стельки для сапог из пергаментных свитков с начертанным Именем Божьим. (Зло рождает зло, и когда через 3-4 года большевикам понадобятся кадры для истребления вольного казачества, они предусмотрительно будут посылать на Дон родственников и друзей тех евреев, что пережили в 1915-м безнаказанные казачьи «подвиги».)

Особенно поразило евреев новое изобретение Янушкевича и Бонча: взятие евреев-заложников, которые жизнью отвечали за поведение своих соплеменников во вражеском тылу, (Вспомнят ли о своем нововведении в российскую жизнь господа-офицеры позже, в дни красного террора, когда евреи-обезьяны-чекисты будут их самих хватать заложниками?)

«Мы беспредельно опечалены, – писали евреи командующему Северным фронтом Куропаткину, – истребованием заложников… Карайте каждого из нас, кто окажется виновным, со всей строгостью военного времени, но не заставляйте подвергать ни в чем не повинных единоверцев опасности, грозящей заложникам со стороны врагов евреев.» (Кажется, Куропаткин отменил распоряжение своего начштаба Бонч-Бруевича.)

Итак, в 1915 году, когда русская армия потерпела одно из самых тяжелых поражений в своей истории, Ставка Главковерха открыла дополнительный фронт против бывших союзников – евреев. Таков был уровень политического мышления этих людей: без этого знания нам невозможно понять, как могла в одночасье рухнуть трехсотлетняя империя, опиравшаяся на столь мудрых генералов.

Но не только против евреев образовался в придачу к открытому, германскому, еще один «незримый фронт». Новый фронт открыли и против этноса немцев-протестантов.

27-29 мая 1915 года в Москве прошли «беспорядки, в которых патриотическое негодование сочеталось с революционными и погромными настроениями», фиксирует официальный историк Сергей Ольденбург: разграблено 475 фирм, 207 домов и квартир. В ходе полицейской проверки выяснилось, что 113 пострадавших были действительно подданными Центральных держав, имевшими деловые интересы в Москве, 489 – русскими подданными, в имени которых толпа невзлюбила «звук чуждый», а девяносто были русскими купцами и торговцами с обычными русскими фамилиями.

Почему я назвал «открытием нового фронта» погром – разве власти несли ответственность за него, если не считать их нераспорядительность и халатность? Да. Относительно этого погрома сомнений у современников не было. В его организации все обвиняли московского генерал-губернатора Феликса Юсупова.

Его сын, знаменитый убийца Распутина, вспоминал: «Считая, что шпионаж и измена господствуют повсюду, мой отец принял драконовы меры, чтоб освободить Москву от этого оккультного господства врага.» Министр земледелия Кривошеин сказал о

Юсупове-отце:

«У него несомненная мания величия в опасной форме. Не будучи еще властелином московским, он договаривается с правительством, как с соседней державой.»

Здесь мы снова наблюдаем двойственность правопорядка в России: генерал-губернатор использовал особые полномочия, данные ему законом и государем, чтобы нарушать государеву волю («Попробуйте его образумить,» – писал Николай министру.)

В конце того же года уже сам царь утвердил принятый Государственной думой закон о ликвидации немецкого землевладения в России – один из самых позорных законодательных актов в истории дореволюционной России. Немцев, приглашенных в середине XVIII века освоить пустующие земли Поволжья и Новороссии, спустя полтора века обвинили в том, что германские князья, умышленно тогда засылали их, чтобы превратить Россию в немецкую колонию.

Тем, кто предполагает преувеличение в моих утверждениях о расизме или протонацизме некоторых правых российских сил, рекомендую почитать стенограмму обсуждения этого закона в Думе. «В России нет и не может быть места ни для чего немецкого, в том числе для немецкого языка. Справедливо ли гнать колонистов с русской земли? Ведь в свое время мы их сами вызывали, сами наделили землей, предоставили возможность сладко жить и благоденствовать, – говорил депутат князь Святополк-Мирский (не могу удержаться от вопроса: всерьез ли красноречивый князюшка думал, что крестьянский труд на целине, в отдаленных землях, есть «сладко жить и благоденствовать», dolce vita XVIII века). – Это делалось в надежде, что они принесут пользу стране, их приютившей. Колонисты же в отношении России встали в положение неблагодарного приемыша, сердце которого неспособно смягчить никакое благодеяние».

Жестокость колонистского сердца сводилась к тому, что они остались немцами по языку и протестантами по вере отцов своих.

Согласно закону от 13.ХII.1915 г. русские немцы-протестанты обязаны были в течение 10 месяцев продать свою землю и недвижимость. После истечения срока все непроданное конфисковывалось казной без возмещения ущерба. Затем готовилось постановление об их депортации в Сибирь: ее помешала тогда осуществить революция. Пришлось дождаться Сталина, Берия и Серова.

Методологическая ошибка теории «малого народа» Игоря Шафаревича состоит, в частности, в том, что «малый народ» описывается математиком как единственное активное начало в процессе эволюции нации, а «большой народ» изображен лишь как объект приложения чужой силы. Между тем в реальной истории происходило их взаимодействие, и тот или иной исход реакции зависел не от одного, а от обоих составляющих компонентов.

Шафаревич прав, когда наблюдает стремительный выход евреев из гетто, ассимиляцию их в коренных обществах, сильнейший вектор их движения в сторону местного либерализма и социализма (социализм в еврейской ассимилированной среде являлся эквивалентом той национальной тенденции, которая получила распространение в мировоззрении коренных обществ). Их энергия повсюду, а не только в России складывалась в одну составляющую с аналогично ориентированными группами аборигенов, и в результате возникала та движущая общество группа, что названа им «малым народом».