Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Мир наизнанку (сборник) - Дяченко Марина и Сергей - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

– В скульптуре воспроизводится реальный мир, но основным объектом изображения является человек, через внешний облик которого передается его внутренний мир, характер, психологическое состояние, а также человеческое тело, передача движения (голова, бюст, торс, статуя, скульптурная группа). Выразительность скульптуры достигается с помощью построения основных планов, световых плоскостей, объемов, масс, ритмических соотношений. Большое значение имеют четкость и цельность силуэта…

Среди коллег Лиза считалась середнячком – в основном потому, что неохотно отказывалась от старых экскурсий в пользу новых. Экскурсия была кольцом, похожим на год и сутки. Лиза по опыту знала, когда экскурсанты заскучают, когда оживятся, когда разбредутся, когда и чем можно снова их собрать.

– Скульптор категорически восставал против холодных аллегорий, говоря, что «это убогое обилие, всегда обличающее рутину, и редко гений». Он отказался от изображений Добродетели и Славы и оставил лишь змею, имеющую не только смысловое, но и композиционное значение…

Сыпался песок в ее внутренних часах. Упала последняя песчинка. Разошлись экскурсанты; Лиза вернулась в контору, расписалась в журнале, взяла сумку и вышла.

В привычном кинотеатре шел все тот же фильм. Лиза купила самый дешевый билет, села в первом ряду и отключилась – происходящее на экране вводило ее в транс. Ранним вечером, когда низкое солнце отражалось в верхних окнах многоэтажек, Лиза вышла из кинотеатра под уличную арку, соединяющую два переулка.

Постояла, раздумывая. И пошла на остановку маршрутки.

На остановке было светло и пыльно, переминались с ноги на ногу люди, каждый говорил по телефону. Все смотрели в разные стороны. Под скамейкой лежал бездомный пес и тоже, казалось, говорил по встроенному мобильнику – такой отрешенной и нездешней была его морда.

Лиза огляделась. Обменник исчез. На его месте помещался цветочный киоск.

Лиза обошла остановку по периметру. Заглянула в киоск; цены были заоблачные.

– Вы не подскажете, где тут ближайший обмен валют?

– В гастрономе, – сказала цветочница. – На углу.

Подъехала маршрутка, потом еще одна. Катились машины – будничные, как мошки, прочно вшитые в ткань повседневности. Вчера, возвращаясь из кино, Лиза случайно вывалилась в боковой карман реальности, но теперь все хорошо, все надежно и прочно, все по-прежнему.

Она не боялась оказаться в роли бомжа. Ее пугала перемена квартиры. Любая перемена привычного сводила ее с ума, даже если шторы перевесить или отодвинуть кровать от окна. А перемена дома? Быта? Всех маршрутов?

Она влезла в микроавтобус, умостилась на боковом сиденье и покатилась, как шарик в лузу, как вода по желобу, в привычное место. Туда, куда привыкла скатываться каждый день вот уже два десятка лет. В место, до сих пор считавшееся ее домом.

* * *

– Выразительность скульптуры достигается с помощью построения основных планов, световых плоскостей, объемов, масс, ритмических соотношений…

Собирался дождь.

Лиза вышла из кинотеатра под уличную арку. Было совсем темно. Фонарь не горел. В отдалении грохотало.

Она смотрела фильм пятый или шестой раз. Билетерша ее узнавала и поглядывала с удивлением.

– Большое значение имеют четкость и цельность силуэта…

Мир вокруг хранил четкость и цельность, в то время как Лизе хотелось, чтобы он их потерял – случайно, не нарочно, как малолетняя дура теряет девственность. Вчера и позавчера она шла той же дорогой из того же зала после того же фильма, но вчера и позавчера не было дождя. Имеет ли это значение?

Лиза остановилась у куста сирени, уже отцветающего, нашла цветок с пятью лепестками, отщипнула и съела. Цветок был горький. Фонари на улице горели через один, за пределами светлого круга пространство смазывалось, как будто Лизу посадили в колоссальный аквариум. Она свернула к остановке маршрутки, на ходу вытаскивая из сумки зонтик.

Остановка была пуста, и желтый огонек горел в окошке обменного пункта. Лиза остановилась, чувствуя, как шевелятся на голове волосы.

Из узкого окошка, прикрытого решеткой, смотрели на Лизу два испуганных глаза:

– Это вы? Как вы снова сюда попали?

– Он предлагал мне проконсультироваться, – сказала Лиза. – Я хочу понять, что со мной не так, что происходит. Хочу поехать к нему. Как это сделать?

Парень в будочке мигнул:

– Надо ждать трамвая. И заплатить за билет всеми деньгами, что у вас есть.

– Значит…

– Значит – всеми. Всем, что у вас есть в карманах, в ящиках стола, на карточке, на счету… Если у вас есть собственность – ее надо продать, обратить в деньги и тоже выложить за билет. Это знак, что вам очень нужна эта поездка. Притом что он запросто может вам отказать, отправить с порога, потому что у него будет плохое настроение, или вы ему на второй взгляд не понравитесь, или еще что-то…

– Я о таком читала, – пробормотала Лиза.

– Да, это ритуальная плата. Но безвозвратная. Не понарошку.

– Вы бы поехали?

– Я бы поехал, – сказал парень с горьким сарказмом в голосе. – Но я не могу встать. Я посажен здесь навсегда, не хотите продать или купить доллары? У меня очень хороший курс…

– Кто ты? – помолчав, спросила Лиза.

– Меня зовут Игорь, я меняла. И больше ни о чем не спрашивай.

– Я искусствовед, – сказала она неуверенно. – Но либо я сумасшедшая, либо со мной что-то похуже происходит. Я себя чувствую, как…

Она замолчала.

– Как кто? – Игорь прижался лицом к солнцеобразной решетке.

– Как фигурка в музыкальной шкатулке. Как будто я иду вдоль желоба, иногда слегка поворачиваясь, и не прихожу в сознание. Не чувствую себя. Вижу только желоб.

– Тебе надо бы к нему съездить, – помолчав, сказал Игорь. – Но я не берусь дать совет. За советы, знаешь, надо отвечать.

– Я долго не могла сюда попасть, – призналась Лиза. – Я выходила… на другую остановку.

– Понимаю, – Игорь кивнул. – Но помочь не могу.

Сквозь тесное окошко с решеткой его нельзя было как следует рассмотреть.

* * *

– Ремонт будете делать сами, – Алена говорила по-матерински напористо, ее голос шел, как поток сгущенки по бетону. – Окно, конечно, заменят рабочие, но наклеить обои – святое дело для молодой семьи… Привет, Лизавета, ты сегодня рано?

Лиза остановилась в дверях своей комнаты. В центре, на вытертом коврике, возвышалась Алена, на подоконнике сидел флегматичный Паша, а с краешка, у дивана, жалась тусклая девочка лет семнадцати-восемнадцати, тощая, как кузнечик, и босая.

– А мы тут строим планы, – весело поделилась Алена. – Паша, приготовь чай. Я сейчас.

И Алена поманила Лизу за собой; по темному коридору, где пахло корицей, сестры молча проследовали в комнату Алены, по-зимнему стылую из-за постоянно включенного кондиционера.

– Я ведь ничего еще не решила, – с порога сказала Лиза. – А ты уже планируешь в моей комнате ремонт?

Алена поморщилась:

– Послушай, зачем эти бабские бытовые сцены? Зачем коммуналка, зачем война, мы ведь не первый день друг друга знаем?

– А если я откажусь? – предположила Лиза.

– Как же ты откажешься? – Алена сочувственно покачала головой. – Уже они подали заявление, уже день свадьбы назначен, куда же тебе отказываться?

– Пусть живут в Пашкиной комнате, я не против.

– Как ты себе представляешь – четыре человека на пятидесяти метрах? Да еще молодая семья?

– А куда я денусь?

– Да я ведь тебе денег дам, балда! Тебе же лучше: может, мужика какого-нибудь найдешь наконец, а то ведь тридцатник на носу и полный привет с личной жизнью…

– Сколько? – спросила Лиза.

– А? – Алена, кажется, не поверила своему счастью.

– Сколько ты мне дашь?

– Десять тысяч долларов, – сказала Алена непререкаемым тоном. – Это больше, чем твоя доля. Выдам наличными без проволочек. Когда к паспортистке пойдем?

* * *

Дождь колотил по ягодам и ромашкам на ткани зонта. Машины катились сплошным потоком, их белые глаза глядели, как у вареных рыб. Парень в обменном киоске, Игорь, неотрывно смотрел Лизе в спину, но она не оборачивалась.