Тени былого - Хейер Джорджетт - Страница 58

Конде поцеловал изящную ручку.

– Вы представите ее ко двору, герцог?

– На приеме через неделю, – ответил его светлость.

– Превосходно! – сказал Конде, поклонился и оставил их вдвоем.

Герцог посмотрел на свою воспитанницу с легкой усмешкой.

– Ты позволяешь себе командовать особами королевской крови, малютка!

– О, монсеньор, он же совсем юный и так похож на Руперта! Он не рассердился, как вы думаете?

– Как будто бы нет, – ответил герцог. – Так для чего я тебе понадобился, дитя мое?

– Ни для чего, монсеньор. Просто подумала, что надо вас найти.

– Ты устала, малютка. – Он подвел ее к кушетке. – Ну, так немножко посиди со мной.

– Да, пожалуйста, монсеньор. Такой хороший бал! Я танцевала уж не знаю со сколькими вельможами, и все они были очень-очень любезны.

– Рад это слышать, дитя, – сказал он серьезно. – И как тебе нравится твой принц?

– О, fort amusant![141] Он мне столько рассказал про двор, монсеньор, и называл гостей… нет-нет, называл их мосье де Брионн. Боюсь, я сказала принцу «ба!», но ему понравилось, и он засмеялся. И я танцевала с Рупертом… и – о, монсеньор! – с мосье д'Анво. Он сказал, что конечно же уже видел меня. – Ее глаза заискрились. – И мне так захотелось сказать: «Но да, мосье. Как-то вечером я подала вам вино у Вассо!»

– Искренне надеюсь, что ты удержалась, малютка?

– О да! Я была очень благоразумна, монсеньор. Я сказала: «Нет, не думаю, что мы уже встречались, мосье». Только ведь это была неправда, верно?

– Ничего, дитя, ответ был правильным. А теперь я представлю тебя моему старинному другу, который желает побеседовать с тобой. Идем, малютка.

– Qui est-ce?[142] – спросила она. Он медленно пошел с ней через гостиные в вестибюль.

– Герцог Ришелье, дитя мое. Ты будешь с ним очень любезной.

– Хорошо, монсеньор, – ответила она кротко и кивнула юному щеголю, который улыбался ей и старался перехватить ее взгляд. – Весь вечер я была очень любезна со всеми. Кроме Руперта, конечно.

– Это разумеется само собой, – заметил герцог и повел ее в залу.

Пожилой щеголь стоял у камина в дальнем его конце и оживленно беседовал с полноватой, но красивой дамой. Эйвон подождал, пока дама не отвернулась к другим собеседникам, а тогда направился туда.

Ришелье увидел его и пошел ему навстречу.

– А, Джастин! Исполнение обещания. Ваша прелестная воспитанница.

Леони сняла руку с локтя Эйвона и сделала реверанс. Ришелье поклонился, взял ее руку и ласково похлопал.

– Дитя, я завидую Джастину. Джастин, уйдите! Я без вас заботливо пригляжу за мадемуазель.

– Не сомневаюсь, – ответил его светлость и отправился на поиски леди Фанни.

Когда он проходил через вестибюль, его перехватил Арман Сен-Вир.

– Друг мой, кто она? – спросил он. – Я просил миледи Фанни представить меня, и она была столь любезна… И все время, пока я разговаривал с этой сильфидой, – mon Dieu, qu'elle est jolie![143] – я спрашивал себя: кто она? Кто она?

– И ты себе ответил? – поинтересовался его светлость.

– Нет, Джастин! А потому я спрашиваю тебя: кто она?

– Моя воспитанница, мой милый Арман. – Его светлость улыбнулся и пошел дальше, уступив дорогу мадемуазель де ла Вог.

Фанни он нашел в столовой с Давенантом. Она помахала ему.

– Я заслужила минутку отдыха, – объявила она весело. – Право же, Джастин, я представила друг другу десятки детей, так и не запомнив их имен! А где Леони?

– С Ришелье, – сказал он. —Нет, Фанни, не тревожься, он поклялся держать себя в руках. Хью, ты был неоценим в этот вечер.

Миледи начала обмахиваться веером.

– Мы все тут немного потрудились, – сказала она. – Мой бедный Эдвард играет в ломбер с вдовствующими графинями, а Руперт даже носа не показал в карточном салоне.

– Но вы трудились больше всех, – сказал Давенант.

– Ах, это было бесподобно! – ответила она. – Джастин, право, не знаю, сколько молодых кавалеров строили куры Леони! Конде совершенно очарован, по его словам! Нет, я просто маменька девицы на выданье! Когда я представляю Леони, то чувствую себя пятидесятилетней! Да-да, Хью, положительно так. Но когда я вновь увидела Рауля де Фонтенуа – о, я снова стала юной! – И она возвела глаза к небу.

Однако вскоре гости начали прощаться, и наконец они остались в вестибюле одни – утомленные, но торжествующие.

Руперт широко зевнул.

– Черт, ну и вечерок! Бургундского, Хью? –Он разлил вино по рюмкам. – Фан, ты порвала свои кружева.

Фанни опустилась в кресло.

– Дорогой мой, пусть от них остались одни клочья, мне все равно. Леони, душечка, у тебя такой измученный вид! Ах, мой бедный Эдвард, ты был великолепен со вдовствующими дамами!

– А, да! – сказал его светлость. – Я должен поблагодарить вас, Эдвард, вы были поистине неутомимы. Малютка, ты еще не совсем засыпаешь?

– Нет, монсеньор. Ах, мадам, принц сказал, что мое платье обворожительно.

– Ага! – Руперт укоризненно покачал головой. – Я бы дорого заплатил, лишь бы узнать, что ты проделывала сегодня вечером, плутовка. Старик Ришелье строил тебе куры?

– Ах нет! – удивилась Леони. – Он же ужасно старый.

– Увы, бедный Арман! – вздохнул герцог. – Не говори ему этого, малютка, умоляю тебя.

– И никому другому, любовь моя, – вмешалась миледи. – Об этом немедля узнает весь Париж, и он будет так удручен!

– Ну а кто же все-таки строил тебе куры? – не отступал Руперт. – Кроме Конде.

– Он ничего не строил, Руперт, и другие тоже! – Леони наивно посмотрела на остальных. – Он сказал только, что я сказочная принцесса, ну и еще про мои глаза.

– Ну, если это не… – Руперт встретил взгляд брата и поперхнулся. – А, да, я болван, это уж так.

– Монсеньор, – сказала Леони. – Мне все кажется, это был сон! Знай они, что я была пажом, они, наверное, не были бы так со мной любезны. Они бы подумали, что я не совсем респектабельна.

Глава 26

ЛЕОНИ ПРИ ДВОРЕ

После бала особняк Эйвона был засыпан приглашениями. Дамы наперебой просили миледи Фанни извинить, что не могли предупредить ее заблаговременно, но не окажет ли она им честь своим присутствием в такой-то день на балу, на рауте, на карточном вечере. Фанни внимательно изучала стопку карточек и ликовала.

– Милый Джастин! – вскричала она. – Мы вряд ли и три вечера останемся дома, даю слово! Вот приглашение мадам Дюдеффан на суаре в следующем месяце. А это от графини де Мейли – на бал. И от милейшей мадам де Фолимартен на субботу! Еще…

– Пощади нас, Фанни! – сказал его светлость. – Принимай или отказывайся, как сочтешь нужным, но избавь нас от перечислений. Малютка, что это?

В комнату, пританцовывая, влетела Леони с букетом, к которому была прикреплена карточка.

– Монсеньор, они такие красивые, правда? От принца де Конде. По-моему, он так любезен!

Фанни поглядела на брата.

– Итак, мы начали, – сказала она. – Хотелось бы мне знать, как мы кончим?

– Я кончу в долговой тюрьме, не сомневайся! – отозвался Руперт из глубины кресла. – Двести гиней вчера вечером, и…

– Руперт, это безрассудство! – воскликнул Марлинг. – Зачем играть на такие высокие ставки?

Руперт не снизошел до ответа на столь нелепый вопрос, и паузу прервал Хью.

– Мне кажется, это родовое, – сказал он, – хотя, конечно, Руперт – вертопрах.

– Нет! – возразила Леони. – Он очень глупый, но он не вертопрах! Монсеньор, скажите, что мне надеть завтра для Версаля? Мадам говорит – голубое, а я хочу опять надеть мое белое.

– Нет, малютка. Явиться дважды подряд в одном туалете – это значит вызвать скандал. Наденешь золотой и тускло-жёлтый туалет. С сапфирами, которые я тебе когда-то подарил. И не будешь пудрить волос.

– О? – сказала миледи. – Почему, Джастин?