Помпеи - Харрис Роберт - Страница 40

Корелия знала, куда направляется акварий, — узнала из подслушанного разговора. Но то, что в залитом солнцем саду казалось простым и понятным — проехать вдоль акведука Помпей до того места, где он соединяется с Августой, — на темной дороге превратилось в пугающую затею. И к тому моменту, как Корелия добралась до виноградников, покрывающих склоны Везувия, она уже жалела о том, что ее куда-то понесло. Отец был совершенно прав, когда обзывал ее своевольной упрямой дурой и говорил, что она сперва что-то делает и только потом думает. Именно эти привычные обвинения обрушились на ее голову накануне вечером, в Мизенах, после смерти того раба, пока они грузились на корабль, чтобы отплыть в Помпеи. Но теперь уже поздно было поворачивать обратно.

День подходил к концу, и вдоль дороги в сумерках гуськом брели уставшие, молчаливые рабы, скованные между собой за лодыжки. Звяканье их цепей о камни и свист хлыста, гуляющего по их спинам, — вот и все звуки, нарушающие тишину. Корелия слыхала про этих несчастных: их держали в бараках при больших поместьях и заставляли работать до полного изнеможения; редко кому удавалось прожить дольше двух лет. Но она никогда еще не видела их так близко. Какой-то раб нашел в себе силы поднять голову и встретился с ней взглядом. Это было все равно что заглянуть в преисподнюю.

И все же Корелия не пошла на попятный, даже когда с наступлением ночи дорога окончательно опустела и в темноте трудно стало разглядеть вехи акведука. Успокаивающая картина — виллы, разбросанные по пологим склонам горы, — постепенно исчезла, сменившись мерцающими во тьме пятнышками факелов и светильников. Лошадь перешла на шаг, и Корелия покачивалась в седле в такт размеренным шагам.

Было жарко. Хотелось пить. Конечно же, Корелия забыла прихватить с собой воду — об этом всегда заботились рабы. Одежда натерла вспотевшую кожу. Лишь мысль об акварий и грозящей ему опасности заставляла Корелию двигаться вперед. А вдруг она опоздала? Вдруг его уже убили? Корелия всерьез задумалась, застанет ли она его в живых. Но тут душный воздух загустел и наполнился гудением, а в следующее мгновение слева, откуда-то из глубин горы донесся грохот. Кобыла попятилась, встала на дыбы и едва не сбросила хозяйку; поводья выскользнули из вспотевших пальцев Корелии, а влажным ногам трудно было с достаточной силой сжать бока лошади. Когда кобыла вновь опустилась на все четыре ноги и галопом помчалась вперед, Корелия удержалась лишь благодаря тому, что изо всех сил вцепилась в густую гриву лошади.

Кобыла проскакала не меньше мили, прежде чем пошла помедленнее, и у Корелии наконец-то появилась возможность поднять голову и оглядеться по сторонам. Оказалось, что лошадь сошла с дороги и легким галопом скачет куда глаза глядят, напрямик. Девушка услышала журчание воды. Лошадь, должно быть, тоже услышала или почуяла воду, поскольку развернулась и пошла на этот звук. До сих пор Корелия мчалась, прижавшись щекой к лошадиной шее и крепко зажмурившись. Теперь же, подняв голову, она увидела белые груды камней и невысокую каменную стену, которая словно ограждала огромный источник. Лошадь опустила голову и стала пить. Корелия прошептала несколько ласковых слов и осторожно, чтобы не спугнуть кобылу, соскользнула на землю. Ее трясло от пережитого потрясения.

Ее ноги глубоко погрузились в грязь. Вдали мерцали огни костров.

Первым делом Аттилий распорядился убрать из туннеля все обломки камней. Нелегкая задача. При ширине туннеля там мог разместиться лишь один человек — даже двоим в ряд было бы уже не развернуться. Так что передний долбил завал киркой, загружал корзину, и ее из рук в руки, по цепочке передавали назад, к стволу колодца, а там на веревке поднимали наверх, высыпали содержимое и отправляли корзину обратно. К тому моменту, как корзина возвращалась к завалу, там уже была наготове следующая.

Аттилий, по своей привычке, первым взялся за кирку. Он оторвал от туники полосу ткани и завязал рот и нос, чтобы хотя бы отчасти защититься от зловония серы. Разрыхлять спрессовавшуюся смесь земли и камней и засыпать ее в корзину уже само по себе было нелегко. Но работать киркой в таком ограниченном пространстве и при этом умудряться размахнуться достаточно сильно, чтобы раскрошитькамень на куски помельче, — воистину это была задача, достойная Геркулеса. Некоторые из обломков можно было поднять лишь вдвоем. Вскорости Аттилий ободрал себе локти об стены туннеля. Добавить к этому всему жару, порожденную душной ночью, обилием разгоряченных тел и горящими факелами — и обстановка становилась хуже, чем в золотых рудниках Испании. Во всяком случае, как это себе представлял Аттилий. Но все-таки инженер чувствовал, что дело движется, и это придавало ему сил. Он обнаружил место закупорки Августы. Расчистить эти несколько футов — и все его проблемы решены.

Некоторое время спустя Бребикс постучал его по плечу и предложил поменяться. Аттилий с благодарностью передал ему кирку и несколько мгновений с благоговением смотрел, как легко, словно перышком, работает ею этот здоровяк — и это при том, что его массивная фигура заполняла собою почти весь туннель. Потом акварий протиснулся в хвост цепочки; рабочие подвигались, чтобы дать ему пройти. Теперь они работали как бригада, как единый организм. Это тоже по-римски. И то ли благодаря освежающему воздействию купания, то ли потому, что теперь перед ними стояла вполне конкретная задача, но настроение рабочих заметно изменилось. Аттилий даже начал думать, что, возможно, они вовсе не так уж плохи. Конечно, об Амплиате много что можно было сказать, но он, по крайней мере, знал, как обучать рабов действовать совместно. Аттилий принял тяжелую корзину у стоящего впереди рабочего — это у него он сегодня выбил кувшин с вином, — развернулся и передал ее следующему.

Постепенно Аттилий потерял ощущение времени. Мир сузился до нескольких футов туннеля, а от всех ощущений осталась лишь боль в перетруженных мышцах, в руках, изрезанных осколками камней, и ободранных локтях, да еще удушающая жара. Аттилий с головой ушел в работу и даже сперва не услышал, как Бребикс зовет его:

— Акварий! Акварий!

— Что? — Инженер прижался к стене и двинулся вперед, протискиваясь мимо рабочих. Он лишь сейчас осознал, что в туннеле по щиколотку воды. — Что там такое?

— Глянь сам.

Аттилий взял у стоящего позади рабочего факел и поднял его повыше, оглядывая плотно утрамбованный завал. На первый взгляд он казался твердым и прочным, но потом Аттилий увидел, что сквозь землю отовсюду сочится вода. Ручейки бежали по завалу, словно струйки пота по телу.

— Теперь видишь? — Бребикс ткнул в завал киркой. — Если так пойдет и дальше, мы тут утонем, как крысы в водосточной трубе.

Тут Аттилий осознал, что в туннеле стало тихо. Рабы перестали трудиться и замерли, прислушиваясь. Оглянувшись, акварий понял, что они уже расчистили двенадцать-пятнадцать футов завала. И сколько же его осталось, что он удерживает напор Августы? Несколько футов? Аттилий не хотел прекращать работу. Но он также не хотел убивать всех.

— Ладно, — неохотно сказал он, — освободите туннель.

Повторять дважды не пришлось. Рабочие рванули прочь, побросав факелы и инструменты. Едва лишь ноги одного исчезали в колодце, как за веревку тут же хватался другой и устремлялся наверх, подальше от опасности. Аттилий двинулся следом за Бребиксом. Когда они добрались до колодца, под землей, кроме них, никого уже не осталось.

Бребикс жестом предложил акварию подниматься первым. Аттилий отказался.

— Нет. Лезь ты. Я останусь и посмотрю, что тут еще можно сделать.

Бребикс посмотрел на него, как на ненормального.

— Ничего-ничего. Я для подстраховки обвяжусь веревкой. Когда выберешься наверх, отвяжи ее от повозки и вытрави часть, чтобы я мог дойти до конца туннеля.

Бребикс пожал плечами:

— Как хочешь.

Он уже собрался было подниматься, но тут Аттилий поймал его за руку:

— Бребикс, ты достаточно силен, чтобы вытащить меня наверх?