Клуб знаменитых капитанов. Книга 2 - Минц Климентий Борисович - Страница 19

Немо отбросил в сторону председательский молоток. Раздался стук протяжный и тревожный…

Сын Индии призвал нас к оружию и сам одел через плечо электрическое ружье. Затем он приказал следовать за ним на страницы романа «Пятьсот миллионов бегумы».

Весь этот маневр был проделан почти молниеносно. Небольшая задержка вышла только с багажом Тартарена. Его саквояжи, пледы и коллекцию оружия, а также складную палатку и львиную шкуру пришлось прихватить капитану корвета «Коршун» и Артуру Грэю. Ведь они оба были налегке, только при кортиках и пистолетах.

Призывно зашелестели страницы, и мы очутились в главе третьей одного из лучших произведений Жюля Верна… Но наш сегодняшний председатель не имел точных координат маршрута Дика и открыл книгу наугад. По этой уважительной причине мы попали в Англию, в город Брайтон и прямехонько в здание, где заседал международный научный конгресс. Наши костюмы не произвели особого впечатления на распорядителей, дежуривших в вестибюле, – ведь на конгрессе были представлены многие страны, где сюртуки, смокинги и фраки вовсе не считались признаками высокой учености. Так, перед нами мелькнули бурнусы арабских делегатов и экзотические одежды африканских специалистов.

Заседание уже началось, и нас хотели провести боковым коридором в первый ряд, где как раз имелись свободные места. Кстати, на этом очень настаивал Тартарен, который даже намекнул, что привык сидеть в президиуме. Однако Артур Грэй благоразумно заметил, что мы на страницах неведомого нам романа и нам лучше оставаться незамеченными. Это было настолько убедительно, что капитаны без дальнейших дебатов проследовали в боковую ложу.

Мы явились как раз в тот момент, когда почтенный председатель международного гигиенического конгресса лорд Глендовер позвонил в колокольчик. Его надутая, чопорная фигура неподвижно застыла в нелепой натянутой позе. С необычайной любезностью он предоставил слово доктору Саразену для важного сообщения. Всем своим тоном лорд как бы подчеркивал, что это гораздо важнее, чем доклад Стивенсона из Глазго о воспитании малолетних кретинов, который был заслушан до перерыва.

Немо тихо прошептал, что доктор Саразен – это герой романа «Пятьсот миллионов бегумы». Совершенно естественно, что мы впились в лицо Франсуа Саразена. Ясные живые глаза этого пятидесятилетнего человека серьезно и в то же время приветливо смотрели из-за очков в стальной оправе.

В зале наступила удивительная тишина. Участники конгресса, как и мы, ловили каждое слово доктора…

«– Господа! Я оказался законным наследником огромного капитала… Но нужно ли мне говорить вам, что я в данном случае являюсь не чем иным, как душеприказчиком науки! Этот капитал принадлежит не мне – он принадлежит человечеству, прогрессу…»

В зале звучали одобрительные возгласы, дружные аплодисменты. Все встали. Не скроем, что мы тоже поддались общему восторгу и поднялись со своих кресел, хотя еще не могли понять, что имеет в виду этот удивительный оратор.

«– Господа, мы наблюдаем вокруг много причин болезни, нищеты и смертности. Разве мы не могли бы объединить все силы нашего воображения, чтобы создать проект нового города в соответствии с самыми строгими требованиями науки. Этот город здоровья и благоденствия… может воплотиться в действительность и будет открыт для народов всех стран!..»

Члены конгресса, охваченные восторгом, кричали, пожимали друг другу руки, бросились к доктору, подняли его и торжественно пронесли по всему залу.

Тартарен отбил ладони, аплодируя своему симпатичнейшему земляку, и предложил всем нам ринуться в гущу событий. Он даже высказал предположение, что конгресс закончится грандиознейшим банкетом, где он мог бы играть руководящую роль.

Капитан корвета «Коршун» заметил, что пятнадцатилетнему капитану нечего делать на этом конгрессе… Но Немо в глубокой задумчивости покачал головой, украшенной белоснежной чалмой с пряжкой из крупных изумрудов. Он предложил не спешить с выводами – ведь множество благородных идей было встречено пушечными залпами!.. Эта мысль очень встревожила Робинзона Крузо.

– Клянусь всеми мечтаниями юности, Дик поспешил на те страницы романа, где этот чудесный город построен!.. – сказал он. – Да, да, юноша плывет туда на всех парусах или уже берет швартовы у причала Франсевилля. Могу еще поклясться попутным ветром!

Знаменитого отшельника перебил насмешливый голос Мюнхаузена:

– Довольно клятв, Робинзон! Что-то вы уж слишком быстро воплотили в камне и мраморе мечту симпатичнейшего доктора Саразена. Браво, браво, брависсимо!.. Но хотя это совершенно в моем духе, но и я не взялся бы закончить такое строительство за пять минут. Даже мне никто бы не поверил!

Капитан Немо снова достал из кармана председательский молоток и тихонько постучал по двери ложи, где мы все еще находились… Между тем был объявлен перерыв в заседании конгресса, и зал быстро опустел.

Наш председатель не согласился с Карлом Фридрихом Иеронимом и, к общему удивлению, сообщил, что город Франсевилль уже построен. Чтобы убедиться в этом собственными глазами, достаточно проследовать в одиннадцатую главу романа «Пятьсот миллионов бегумы», на страницу шестьсот сорок восьмую… Быть может, пятнадцатилетний капитан действительно гуляет там возле пирса…

В шуршание страниц ворвался шум океанского прибоя, и мы очутились на одетой в мрамор набережной.

Артур Грэй облокотился на парапет, любуясь мягко набегающими волнами Тихого океана. Под аккомпанемент прибоя прозвучал его взволнованный голос:

– Смотрите!.. Насколько точно в романе описана эта воплощенная в действительность мечта доктора Саразена… Помните?..

«Утопая в зелени олеандров и тамариндовых деревьев город живописно раскинулся… Приветливые белые особнячки, казалось, радушно улыбались; воздух был теплый, небо синело, и море сверкало из-за густой зелени широких бульваров… Путешественника, очутившегося в этом городе, вероятно, поразил бы необыкновенно цветущий вид жителей и какое-то праздничное оживление, царящее на улицах… Но никто не толкался, не раздражался, не слышно было никаких окриков. У всех были довольные, веселые, улыбающиеся лица…»

Мимо нас проходило много гуляющих, молодых и людей почтенного возраста, но больше всего было детей и подростков. Робинзон Крузо заявил, что его удивила прекрасная память капитана Грэя. Но еще больше он был поражен, увидев, что у всех прохожих действительно были довольные, веселые, улыбающиеся лица.

Сидя на своем саквояже, любимец Тараскона горестно вздохнул:

– Довольные?.. Веселые?.. Улыбающиеся?.. Да, да! У всех, кроме вашего Тартарена. Увы, медам и месье, мы до сих пор ничего не знаем о судьбе Дика!..

И толстяк смахнул цветным платком набежавшие слезы.

Внезапно с соседнего балкона прозвучала песенка пятнадцатилетнего капитана:

Мы не успели прийти в себя от неожиданности, как вдруг из глубины бульвара другой мальчишеский голос подхватил песенку:

Мы были в недоумении, потому что песенка звучала то из окон особнячков, то с прибрежной отмели.

Карл Фридрих Иероним, скрестив руки на груди, долго прислушивался к этому необыкновенному концерту, а затем с уверенностью заявил, что нас пытаются обмануть. Это поет вовсе не Дик Сэнд! Какие-то лжецы могли подслушать и похитить его песенку… Но одно ясно и вместе с тем неясно – откуда во Франсевилле знают позывные пятнадцатилетнего капитана? Он был здесь!.. Поборник истины даже предложил Тартарену держать пари и ставил свою шпагу против его львиной шкуры. Но любимец Тараскона уклонился от этого сомнительного предложения и вызвался идти в разведку. Старому следопыту повезло и на сей раз – с боковой аллеи вышли две симпатичные школьницы лет по пятнадцати. Они тихонько напевали все те же знакомые нам на протяжении стольких лет слова: