Невеста Данкена - Ховард Линда - Страница 9

Три других здания стояли пустыми, с пустыми окнами.

– Что там?

– Домики для служащих.

Здесь был и хорошо сложенный курятник с жирными белыми цыплятами, усердно клюющими во дворе. Она заметила:

– Я вижу, вы выращиваете собственные яйца.

Уголком глаз она увидела, как дернулись его губы, словно он почти улыбнулся.

– Я также выращиваю свое собственное молоко.

– Очень эффективно. Я впечатлена. Я не пила свежего молока приметно с шестилетнего возраста.

– Мне не показалось, что у вас нью-йоркский акцент. Откуда вы изначально?

– Из Вирджинии. Мы переехали в Нью-Йорк, когда моя мать повторно вышла замуж, но я вернулась в Вирджинию учиться в колледже.

– Ваши родители развелись?

– Нет. Мой отец умер. Мама вступила в повторный брак три года спустя.

Он открыл дверь сарая.

– Мои родители умерли в течение года друг за другом. Не думаю, что они смогли бы жить друг без друга.

Ее окутал густой земляной запах заполненного сарая, и она глубоко вздохнула. Запахи животных, кожи, удобрений, сена и корма – все смешалось в этом безошибочном аромате. Она нашла его намного более приятным, чем запахи выхлопов.

Сарай был огромен. Она заметила рядом с ним конюшню, такую же пустую, как навес для машинного оборудования и навес для сена. Все на ранчо кричало о том, что когда-то оно было очень процветающим, но Риз явно переживал трудные времена. Как это, наверное, невыносимо для мужчины с его очевидной гордостью. Она хотела вложить свою руку в его и сказать, что это не имеет значения, но предчувствовала, что он отринет этот жест. Гордость, которая держала его работающим в одиночку на таком огромном пространстве, не позволит ему принять что-либо, что он может истолковать как жалость.

Она не знала, какую работу нужно было выполнить или как ее делать, поэтому постаралась не мешаться у него под ногами и просто наблюдала, отмечая с каким дотошным вниманием он подходил ко всему, чем занимался. На его мощных руках и спине бугрились мускулы, пока он вычищал стойла и подавал новое сено. Он наполнил корыта кормом, проверил и поправил задвижку, налил свежей воды. В загоне между сараем и конюшней стояли три лошади; он проверил и почистил их копыта, вывел их, чтобы накормить и напоить, затем разместил на ночь по стойлам. Он подозвал к себе до смешного понятливую корову и завел ее в стойло, где она довольно жевала, пока он доил. С ведром, наполовину полным горячим, пенящимся молоком, он вернулся обратно к дому, возле которого появились два кота, учуявших запах молока и властно мяукающих на него.

– Брысь, – сказал он. – Идите мышей ловить.

Теперь Маделин знала, что ей делать. Она взяла стерилизованные кувшины, замеченные ею раньше, во время прогулки по кухне, и нашла ткань для фильтрации. Он кинул на нее удивленный взгляд, пока она держала натянутую вокруг горлышка кувшина ткань, чтобы он мог перелить сквозь нее молоко.

– Обычно так делала бабушка Лили, – сказала она счастливым тоном. – Я была недостаточно сильной, чтобы держать ведро и лить, но знала, что однажды стану взрослой и она позволит мне переливать молоко.

– Вы получили такую возможность?

– Нет. Она продала корову летом, перед тем как я начала ходить в школу. Она держала только одну корову ради свежего молока, но район застраивался высотными домами и становился менее сельским, поэтому она избавилась от нее.

Он опустил ведро вниз и взял натянутую ткань.

– Тогда вот ваш шанс во взрослой жизни. Лейте.

Причудливая улыбка коснулась ее губ, пока она поднимала ведро и тщательно переливала через ткань в кувшин белую сливочную жидкость. Кухню заполнил теплый, сладкий аромат. Когда ведро опустело, она отставила его в сторону и сказала:

– Спасибо. Как ритуал отбивания носков при получении водительских прав.

На этот раз это случилось. Глаза Риза смялись, и его губы изогнулись в небольшой полу-усмешке. Маделин почувствовала нечто большее, чем внутреннее волнение и странное томление, и поняла, что пропала.

Глава 3

– В округе не слишком активная ночная жизнь, но если хотите пойти потанцевать, приблизительно в двадцати милях отсюда есть пивная, а по совместительству еще и кафе.

Маделин помедлила.

– Вы не будете возражать, если мы просто останемся здесь? Вы, должно быть, устали, я – так уж точно. Я бы охотнее подняла ноги и расслабилась.

Риз молчал. Он не ожидал, что она откажется, и, несмотря на усталость, с нетерпением ждал, как будет обнимать ее во время танца. К тому же, люди вокруг них разбавили бы его сосредоточенность на ней и напряжение от пребывания с нею наедине. Проклятье, она была не для него.

С другой стороны, он оставался на ногах с четырех утра, и предложение расслабиться дома звучало божественно.

– Мы могли бы поиграть в «Монополию». Я видела игру в книжном шкафу, – сказала она. – Или в карты. Я знаю, как играть в покер, «Блэк джек», «Лопаты», «Черви», «Рамми», «Шанхайского козла», «Старую деву» и «Квартет».

Он кинул на нее внимательный взгляд. При таком невероятном списке она выглядела невинной, как ангел.

– Я потерял карты для игры в «Старую деву», но мы можем поиграть в «Рамми».

– Джокеры, валеты, тройки, пятерки, семерки и Рэйчел на усмотрение, – быстро сказала она.

– С другой стороны, по телевидению сегодня вечером показывают бейсбол. Что такое Рэйчел?

– Это бубновая королева. Знаете, у них есть имена.

– Нет, я не знал. Вы это сами придумали?

– Нет. Рэйчел – это бубновая королева, Пэлас – дама пик, Юдифь – дама червей, и Эгейн – трефовая королева.

– А у королей и валетов есть имена?

– Не знаю. Этот кусочек информации никогда не приходил ко мне.

Он снова оглядел ее, затем откинулся спиной на кушетку и сложил ноги в ботинках на журнальный столик. Она заметила искорку зеленого света в его глазах, когда он сказал:

– Маленькое пластмассовое приспособление на кончиках ваших шнурков называют «аксельбант».

Она спародировала его позу, ее губы изогнулись от сдерживаемого смеха.

– Впадину на дне бутылки шампанского называют «a punt»[1]

– Пустое место между горлышком бутылки и жидкостью называют «ullage»[2].

– Только что сформировавшийся эмбрион называют «зиготой».

– «Суп из ласточкиных гнезд» готовят из гнезд стрижей, которые мастерят их с помощью клейкого вещества, выделяющегося у них пол языками.

Глаза Маделин прелестным образом округлились, но она приняла вызов.

– Розовые фламинго розовые из-за того, что едят очень много креветок.

– Солнечному свету требуется восемь минут и двадцать секунд, чтобы достигнуть Земли.

– Домашняя муха летает со скоростью пять миль в час.

– Муравей может поднять тяжесть, в пятьдесят раз превышающую его собственный вес.

Она остановилась и задумчиво посмотрела на него.

– Вы соврали про птичьи гнезда?

Он покачал головой.

– Сдаетесь?

– Никогда не использую все свои боеприпасы при первом залпе.

Больше не будет возможности для последующих залпов, подумал он. Приблизительно через восемнадцать часов он посадит ее в самолет, летящий обратно в Нью-Йорк, и больше они никогда не увидятся.

Упавшая между ними тишина казалась немного неловкой. Маделин встала и улыбнулась ему.

– Если не возражаете, я оставлю вас с вашим бейсболом. Хочу посидеть на веранде, покачаться и послушать лягушек со сверчками.

Риз наблюдал за ленивым покачиванием ее бедер, пока она оставляла комнату. Через минуту, когда она села на качели, он услышал лязг цепей; затем их мерный скрип, когда Маделин начала раскачиваться. Он включил телевизор и, как ни странно, немного посмотрел игру, но его мысли не покидало ритмичное поскрипывание. Он выключил телевизор.

Маделин качалась и мечтала, закрыв глазами, но открыла их, когда услышала, как рядом открылась дверь, а затем стук его ботинок по деревянному полу. Он остановился в нескольких шагах от нее и прислонился плечом к одному из столбиков.