Выкуп за собаку - Хайсмит Патриция - Страница 57

— Ты дрянь, — заявил Фенуччи.

Кларенс вышел на улицу. Прохладный воздух прогнал остатки сна. Ветер задул в открытый воротник рубашки и остудил пот. Он поймал такси. Дома он снял рубашку, умылся, почистил зубы и выпил два стакана воды. Подумал, не позвонить ли Эду, объясниться, несмотря на поздний час. Потом решил не делать этого: пожалуй, еще хуже звонить так поздно, они, может быть, уже спят. Кларенсу хотелось принять душ. Потом он решил, несмотря ни на что, позвонить Рейнолдсам, потому что после душа будет еще позднее. Да, он должен извиниться, и сделать это сейчас же, иначе он не заснет, будет думать только об этом. Кларенс набрал их номер, который теперь вспомнил безошибочно.

Трубку поднял Эд.

— Это опять Кларенс. Я дома. Надеюсь, не разбудил вас.

— Все в порядке. Что еще случилось?

— Они заставили меня позвонить вам. Я вообще не хотел звонить. — Визгливые нотки в голосе Кларенса удивили его самого, и он постарался взять себя в руки. — Извините, Эд. Они продержали меня весь день, понимаете. Я не признался. — Внезапно ему пришло в голову, что его телефон могли прослушивать, точно так же, как и тот кабинет. Кларенс засмеялся, хотя смех его звучал неестественно. — Я не намерен признаваться. Это бред! Но я... я хотел извиниться перед вами за беспокойство... сам я никогда не стал бы этого делать.

— Да все нормально, — успокаивал Эд Кларенса, думая, что у него легкая истерика. — Постарайся заснуть.

— Вы, наверное, не видели Мэрилин?

— Нет, — ответил Эд.

— Они заставили меня позвонить и ей. К счастью, ее не было дома. — Кларенс почувствовал, что Эду хочется закончить разговор, а Кларенсу отчаянно хотелось продолжить его, все объяснить, еще раз увериться, что Эд на его стороне. — Спасибо вам за сегодня, Эд. Спасибо.

— Не за что. Но я очень надеюсь, что все это в последний раз. Я больше не пойду к ним. Не знаю, можно ли отказаться принимать их у себя, но я буду слишком занят, чтобы снова идти к ним в участок. С меня довольно.

Слова захлестнули Кларенса. Он сдерживал этот поток, потому что не мог решить, что сказать в первую очередь. Слова благодарности, извинений, боли, стыда. Он никого не упрекает, и, уж конечно, не Эда. Он понял, почему Эд, почему Мэрилин — да все, кто угодно, за исключением Греты, — относятся к нему как к парии: ведь он убил человека.

— Лучше попытайся уснуть, Кларенс.

— Можно мне... Наверное, я не смогу увидеть вас завтра? Мне снова нужно туда к двум часам, но...

— Кларенс, нет. Для твоего же блага. Хочешь, чтобы они решили, будто мы в сговоре? За тобой станут следить, разве не так? Думаешь, это невозможно?

— Да, сэр, — удрученно согласился Кларенс. — Это верно. Я просто волнуюсь. Спокойной ночи, сэр.

Эд повесил трубку.

— Слава богу, — прошептал он.

Грета проснулась. Она уже спала, а Эд читал под лампой, горевшей с его стороны кровати.

— Что случилось?

Эд босиком подошел к окну, отвернувшись от нее:

— Он говорит, что не признался. Они, видимо, продержали его сегодня на допросе двенадцать часов: все расспрашивали, а может, и что похуже.

— Откуда он звонил?

— Из своей квартиры. Говорит, что это еще не конец. Он пойдет к ним завтра к двум часам. Но он, конечно, сознается. Они своего добьются. Верно?

Грета ответила не сразу.

— Конечно, добьются, — повторил Эд. — Что ж, вообще-то меня это не касается. Я лгал следствию. Кларенс скажет, что рассказал мне все... несколько дней назад. Так что я солгал.

— Тогда и я лгала. Мне тоже задавали вопросы. Я не жалею. Я действительно не жалею.

Эду хотелось бы смотреть на происходящее так же просто, как Грета. Она, должно быть, права, подумал он. Но Эд относился к этому иначе. Однако он не считал, что был совершенно не прав. Можно ли быть наполовину правым, а наполовину нет? Нельзя.

— Я только знаю, что я...

— Ложись, Эдди. Поговорим в постели.

Эд подошел к ней:

— Не могу выносить его вида. Я должен быть... более терпимым. Более сильным. Не знаю.

— Кое-что ты знаешь, — возразила Грета, сдерживая зевок, но внимательно прислушиваясь к словам Эда. — Я не уверена, что он признается.

Как ни странно, это тоже было возможно. И весьма вероятно. Однако суть дела состояла не в этом. Важно было даже не то, что он покрывал Кларенса Духамеля. Просто теперь он испытывал к нему глубокую и устойчивую неприязнь.

Глава 24

Телефонный звонок разбудил Кларенса. Ничего не соображая со сна, он медленно потянулся к трубке, выронил ее в темноте и снова нашел на полу.

— Алло?

— Привет. Это Пит. Как ты, Кларенс?

Голос Манзони заставил Кларенса мгновенно проснуться и ощутить болезненную тревогу.

— Слышал, ты признался, — сказал Манзони.

Кларенс рассердился. Он положил трубку и вернулся в кровать. Постепенно он все больше приходил в себя и моргал, ничего не видя в темноте комнаты. Что раскопал Манзони? Вероятно, ничего. Он и не думал признаваться и не станет.

Черт побери, этого не будет. Кларенс заставил себя закрыть глаза и глубоко дышать. За окном занималась заря.

Он забылся в полусне, когда опять зазвонил телефон. Но сейчас было без четверти десять.

— Привет, Клари. Это мама. Как ты, дорогой? Мы пытались дозвониться до тебя. С тобой все в порядке?

— Да, со мной все в порядке.

— Почему ты не позвонил нам? Мы не хотели опять тревожить Рейнолдсов, потому что... я не была уверена, что ты еще там.

— Да. — Кларенс помотал головой, пытаясь проснуться. — Я переехал в пятницу.

— Ты совсем сонный. Я разбудила тебя. Извини. Чувствуешь себя хорошо? Ничего не болит? Почему бы тебе не приехать, Клар? У тебя еще много свободных дней.

Кларенс боролся с собой. Он мог солгать, настаивать на том, что хотел бы побыть какое-то время один в своей квартире. Или сказать правду, что было бы намного легче.

— Клари?

— Мам, меня допрашивают. Относительно поляка. Они требуют, чтобы я оставался в городе.

— Вот как? Тебе так много известно об этом?..

Закончил он все-таки ложью. Он видел поляка несколько раз, сказал он. Да, он позвонит ей, как только узнает, когда у него появится свободное время.

Кларенс попытался снова заснуть.

К двум часам он был на Сто двадцать шестой улице, в полицейском управлении. Он надел теннисные туфли и водолазку. Съел на завтрак два яйца и тосты. Снова ему пришлось долго ждать, и допрос начался в 3.10. Кларенс прихватил воскресный выпуск «Таймс» и дешевое издание рассказов Бена Хекта, которые уже читал дважды.

Появился Морисси, свеженький как огурчик, и, окинув Кларенса озабоченным взглядом, прошел мимо него в ту же самую комнату (подумал Кларенс), в которой он был вчера. Минуло еще двадцать минут, и Кларенс чуть не заснул, прислонившись головой к стене. Но когда пожилой полицейский потряс его, чтобы разбудить, Кларенс увидел, что прошло всего десять минут. Его проводили в кабинет, тот же кабинет, что вчера, где Морисси ожидал его, сидя за столом.

— Итак, Думмель, сейчас это только вопрос времени. Верно? Минут, вероятно. Садись. — Морисси сидел. — Мы разговаривали с Эдуардом Рейнолдсом. Похоже, он не намерен дальше защищать тебя... покрывать. — Морисси улыбнулся. — Тебе нечего сказать на это?

— Нет.

— И мисс Кумз... она тоже не хочет больше приходить сюда. Сегодня ты в полном одиночестве. Никаких приятелей. Пойдем-ка для разнообразия в другую комнату.

Морисси шел впереди, показывая дорогу: налево по коридору к другой двери. Кларенсу показалось, что два копа, попавшихся им навстречу, посмотрели на него с каким-то странным любопытством, но, наверное, только показалось. Они спустились вниз по лестнице, потом вошли в просторную квадратную комнату, посреди которой стоял стол. Здесь не было окон, слышалось только жужжание электрического вентилятора или, может быть, обогревателей, которые, очевидно, находились в зарешеченных отдушинах под потолком. Морисси сел на один из двух стульев и сказал Кларенсу: