Улыбка на тропе - Буянов Евгений - Страница 23

Хорошо быть туристом!

Хорошо быть туристом или альпинистом: всю жизнь тащишься! Приятное с полезным: то в поход, то в больницу.

Мы ходим в горы для того, чтобы прожить в них несколько жизней: голодную, холодную, безработную, бессонную, усталую, трезвую, без женщин…, чтобы прожив их, оценить особенности жизни вящей, в горах совсем ненастоящей…

Коль ты – новичок, то есть по крайней мере, одна вещь, которую умеешь делать быстро: это уставать. Коль ты студент-альпинист, то трудишься, как черт: от тренировок обретаешь «хвосты», от женитьбы – «рога», и все для того, чтобы после восхождения с наслаждением «отбросить копыта». Учись стойко переносить тяготы рюкзака, непогоды, дружеские побои инструкторов и подружек.

А если жизнь в палатке протекает хорошо, значит у нее есть порывы! Какая в этой жизни прелесть! Вот ты лежишь вдвоем в палатке с девушкой и проникновенно шепчешь ей:

– О чем ты думаешь, дорогая,

А она тебе:

– О том же, о чем ты, милый! – вожделение охватывает тебя, и ты сладко зажмурившись, дрожа всем телом:

– Давай, давай… еще по сухарю с нарзаном!

Если же любви к горам мешает любовь к женщине, то… Будь мужиком! Затащи эту дуру в горы и люби и их и ее до полного истребления взаимных заблуждений!

Покажи ей свой класс: залезь от страсти на стенку, а уж когда вместе окажетесь на потолке, она целиком в твоей стихии! И если ее тоже удастся сделать альпинисткой, то будь втройне счастлив: альпинисточки все такие особенно красившивые после восхождений! Можно «заблудить». Но при этом не надо заблуждаться. Потому помни: камень или лавина с какой-нибудь Дых-Тау – это сущая ерунда по сравнению с женитьбой. Но женатые альпинисты живут дольше, поскольку острее сознают опасность, они понимают – завершение ужасного восхождения – еще не факт, что останешся в живых, поскольку впереди разговор с женой…

Помни: думать – никогда не поздно, а вот кричать:»Камень!» или «Срыв!» надо сразу, а то может быть поздно! И еще: когда все «по фигу», то уж точно или сам «зафигачишься», или само собой что-то «зафигачит».

Когда ты – разрядник, то начинаешь познавать особо глубокие мудрости жизни. К примеру, начинаешь догадываться: чтобы не получить молотком по пальцу надо держать молоток этим пальцем. Что если все болит, куда этим пальцем ни ткни, – значит палец сильно ушиблен. Что надо страховать аккуратно, чтобы тебя видели, а не помнили. Что разница между горным туристом и альпинистом огромная: один идет в горы, а другой – по горам. И несмотря на огромную разницу горный турист – это альпинист, а альпинист – это горный турист, только они в этом никогда не признаются из-за высокой любви к спортивному начальству… Что в альплагерях от несоблюдения техники безопасности альпинистками альпинисты не только погибают, но и рождаются… Что начспас в альплагере – не заместитель бога на Земле, а его начальник. Что рюкзак может быстро подорвать здоровье, если он – с пустыми бутылками. Что горы делят людей на две части… а случается, и на три, и на четыре… Что если сломаешь руку в одном месте, а ногу – в другом месте, то тренер после поправки надает по третьему месту, приговаривая: «Сколько раз тебе говорил не лезть в это место!»

Понимаешь, что туристы и альпинисты – «свои» люди в больницах, особенно среди психов. Только психи абсолютно бесстрашны. До обретения ощущения, что погиб и заново родился, – дальше, говорят, и они побаиваются и вперед не вылезают… Заново родится просто: такое ощущаешь, например, когда сидишь на полке мокрый, голодный и холодный. А если при этом зубы стучат от страха, – это хорошо, значит они еще целы. А их стук быстро надоест и пройдет, притом их вообще придется положить на полку, когда продукты кончатся.

Осознаешь наконец, что абсолютное бесстрашие – удел законченных психов и усопших. Не будь сам «камнекадзе» и не бери такого напарника.

Когда же ты – мастер, тебе доступны особые восприятия жизни и особые отношения людей. Настоящему альпинисту-мастеру присуще обостренное чувство окружающей его опасности. Это когда он внизу, на равнине…

Знаешь, что настоящий альпинист-мастер умеет достойно отступить, неслышно хлопнув форточкой. Что ему присуще особо утонченное понимание прелестей медицины: если нога в гипсе, и врач запретил ходить по лестнице, то полгода лазания по водосточной трубе на двенадцатый этаж позволят успешно сохранить спортивную форму. И если врач по характеру последнего маршрута считает, что ампутация головы пошла бы вам на пользу, но все же не ампутирует голову, значит, он понимает: маршрут выбирала совсем другая часть тела. А потому вы крепки не только «передним», но и «задним» умом…

Вы знаете, что не может быть ничего вкуснее того самого вкуса того самого индийского чая из пачки, которую потерял и нашел на вершине двадцать лет спустя. Что можно, конечно, эти двадцать лет ходить без страховки, считая ее не нужной, но на двадцать первом сорваться и «дойти» до понимания иной великой истины… И понять, что чужой крюк – заманчивая халява, но к ней навязчиво прикладывается еще и другая, уже не чужая, а собственная «халява» в виде похорон. Что короткий и «легкий» ум заставляет делать очень длинные и тяжелые вещи, например, собирать выбитые зубы сломанными руками.

Что если друзья замышляют на выходные экстрим-поход, то «экстрима» надо брать не менее двух бутылок на «рыло». И что два любых, но разнотипных «экстрима» предусмотренных вызывают третий, совершенно неожиданный… Что если из друзей кто-то приказал долго жить, то выполняй приказание, каналья, сволочь, бродяга, эгоист проклятый! И вся-вся та матерщина, которую ты честно заслужил в свой адрес! Ты, ядрена вошь! – ничтожный зазнайка, возомнивший себя суперменом избранный баловень судьбы и стихии, наглый и пока еще чудом выживший в жизни и из ума, горный гранд-аристократ, «Ваше превосходительство», представитель героической элиты прожженных горопроходимцев!

26.12.01 г. Е.В.Буянов (написано на основе подборки анекдотов).

Отсидка в тумане под перевалом «Столбнячный»

Сцена. На сцене – палатка.

Из прорези палатки внезапно появляется сонная мужская голова в каске и с серьезным видом обозревает окрестности. Появляются руки с подзорной трубой, и «голова» внимательно рассматривает окрестности в перевернутую трубу. Потом обалденно осматривает трубу, чешет затылок третьей рукой, появившейся из палатки и, сообразив, бьет трубой по лбу и смотрит уже в окуляр. Затем начинает размышлять:

– Что так, что эдак, – один хрен в тумане третью неделю! Три мешка жратвы осталось, – еще недельки на две хватит!

Третья рука наставляет рога, стучит пальцем по лбу и вертит пальцем у виска.

Голова исчезает в палатке.

Из другого верхнего угла палатки появляется женская голова и внимательно всматривается в зал:

– Ой, кто это!

Появляется та же мужская голова, откинув полог:

– Чего ты, Ира? Опять после вечерних рассказов черные альпинисты в глазах? Не пищи! Я вот тебе на кнопочку нажму, чтобы не забыла! Прости меня, грешного!

– Аккуратнее!

Он нажимает ей пальцем на спину, – на пуговичку лифчика. Она вздрагивает:

– Запомнила!

– Ты, вот, Иринка, думаешь, что я делаю такое, как РУ-КО-ВО-ДИ-ТЕЛЬ? Я руками вожу, и смотрю, – хто это запищит первый. Ты вот, что, думаешь, – я вот сегодня заблудился, пол подъема на 2Б с вами вылез, а потом мы не успели и вниз покатились. Это все так думают! А я иначе думал! Мне вас потренировать надо было! И посмотреть, хто первым запищит.

– Ой, Евгений Вадимович! А я и не подумала!

– Мне ж, сделай я такое нарочно, – запросто бы по шапке дали. А я взял, и «заблудился». Не туда ушел! Простительно! Кто не «заблуждался»?

– Ой, Евгений Вадимович, какой Вы мудрый!