Память сердца - Хадсон Дженис - Страница 9

Теперь она сидела за маленьким столиком у входа и предавалась сразу двум удовольствиям. Во-первых, она поглощала оладьи, во-вторых, рассуждала на вольную тему: «Когда же я успела чокнуться». По ее мнению, это произошло в тот момент, когда она передала записку Мак-Кормику около книжного магазина. Трудно было представить себе более идиотский поступок.

Тот факт, что Мак-Кормик воспринял ее как малость тронутую почитательницу, не вызывал у Дженни никакого сомнения. Во-первых, беллетрист был красив. Дженни не сомневалась, что толпы восторженных фанаток, бомбардирующие его знаками внимания, видят в нем не только писателя, но и мужчину. Во-вторых, быть писателем – это тоже немало. В-третьих, Мак-Кормик был не просто писателем. Он уже мог претендовать на мировую известность и, следовательно, обладал денежными средствами. Конечно, в определенной степени. Бросив писательскую деятельность, он вполне мог превратиться в банкрота. Но в том, что женщины всего континента преследовали его, Дженни была уверена. Она могла поспорить на свой новый CD-ROM, что была отнюдь на первой женщиной, всучившей знаменитости свой телефон.

Господи, какой же идиоткой она себя чувствовала! Если бы у нее была хоть капля ума, она бы еще тогда, когда Бретт позвонил ей, вернувшись из Нью-Йорка, сказала ему, что вся эта история с запиской не более чем кретинская выходка, извинилась и положила трубку. А вместо этого она назначает ему встречу во французском квартале и теперь ждет его в «Дю Монд».

Дура! Сегодня воскресенье. Восемь часов вечера. Она сейчас должна сидеть не здесь, а дома и адаптировать свой винчестер под последнюю версию Windows. Так нет! Неймется! Понесла ее нелегкая во Вье Каре обозревать обалдевших туристов, стройными рядами плетущихся со стороны площади президента Джексона и ждать Мак-Кормика. Туристы жаждали окунуться в мир джаза и вдохнуть аромат настоящего французского кофе.

Мир джаза был представлен саксофонистом на другой стороне улицы.

– Я – идиотка!

– Вы что-то сказали, мисс?

«Мисс» было произнесено с легким французским акцентом. Дженни наградила улыбкой проходящего мимо официанта:

– Просто разговариваю сама с собой.

– Я так и понял. Ваш джентльмен запаздывает?

– Нет! Джентльмен уже здесь.

Дженни подпрыгнула на стуле. Сидя в кафе, она испытывала одновременно два чувства: томительного ожидания и страха перед предстоящей встречей. Так как напротив нее уже сидел Мак-Кормик, первое чувство исчезло само собой. Второе продолжало царить в ее сознании.

– Привет!

От этого глубокого мелодичного голоса у Дженни пересохло во рту. Она смогла ответить лишь вежливым кивком. Сейчас перед ней был незнакомец.

Тогда, у магазина, ей показался знакомым его взгляд. Но сейчас он смотрел иначе, и Дженни также взглянула на него другими глазами. И вдруг она снова ощутила какую-то тайную внутреннюю связь между ними. Это было что-то стихийное и волнующее. Неведомое раньше чувство ворвалось откуда-то снаружи, волной прокатилось по всему ее телу и напомнило Дженни о ее женском начале. Синева его глаз тем временем становилась все темнее и глубже.

Дженни не выдержала и, неожиданно смутившись, отвела взгляд в сторону, на щеках проступил румянец. Ей почудилось, что эти глаза читают все то, что происходит в ее сердце.

Официант с будто приклеенной к лицу улыбкой вырос около столика:

– Желаете натуральный, с цикорием, смесь?

Бретт жестом показал, что право выбора предоставляет даме.

– Лучше смесь, – решила Дженни. Она не любила слишком крепкий кофе и уже предвкушала, как терпкий, чуть пахнущий цикорием напиток наливается в наполовину заполненную сливками чашку.

Не долго думая, Бретт заказал то же.

Когда официант отбыл, выражение лица Мак-Кормика резко изменилось, теперь оно стало чужим и суровым, будто невидимая стена выросла между ними. Дженни прекрасно понимала, что ее нынешний визави не придет к ней с цветами, но все равно не ожидала столь явной враждебности. От Бретта повеяло холодом. Дженни поежилась. Все правильно, сама виновата, позволила себе немного забыться. Кто она ему? Свисток от чайника, взявший на себя смелость послать дурацкую записку и, оторвав от важных дел, выдернуть в воскресную толкотню Вье Каре.

Ну и что? Вот он, перед тобой! Добилась своего, идиотка?

– Итак, – Бретт скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула, устраиваясь поудобнее, – у меня к вам только один вопрос. Как долго вы знакомь: с Кэй?

Дженни не сразу поняла, о чем ее спрашивают. Она и не предполагала, что речь пойдет о какой-то женщине, – С Кэй? С какой Кэй?

– С той самой, которая надоумила вас написать эту записку, маловразумительную как по форме, так и по содержанию.

– Надоумила… Меня?.. – Дженни наморщила лоб, соображая. – Боюсь, я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Во-первых, написать записку – это моя идея, а во-вторых, я не знаю женщины с таким именем.

Бретт помолчал, пока официант, демонстрируя титанические усилия, медленно ставил две белые керамические чашки на стол. Во время вынужденного перерыва в беседе Бретт внимательно изучал свою собеседницу.. Конечно, рано было делать какие-то выводы, но на первый взгляд казалось, что девушка говорит правду. Когда профессиональная улыбка официанта снова исчезла из поля зрения, Бретт продолжил:

– Так значит, вы не знаете Кэй?

Дженни в который раз за сегодняшний вечер поняла, насколько глупо выглядит.

– Нет. Повторяю еще раз. Я не знаю Кэй.

Бретт опять почувствовал, что готов ей поверить, хотя встречал в своей жизни актрис и получше. Па большому счету он начал разговор не с того. Кто мешает ему расспросить на эту тему саму Кэй? Что он и сделает. Завтра. Когда поедет к ней домой за дискетами, с правкой. И вернется он оттуда только будучи твердо уверенным в виновности или невиновности своей секретарши.

Похоже, вопрос о Кэй поставил мисс Франклин в тупик. Но если она действительно не лжет, ответ на его следующий вопрос должен все разъяснить.

– Мисс Франклин, объясните мне, пожалуйста, поподробнее, как следует понимать содержание вашей записки.

Рука, подносящая чашку ко рту, остановилась, дрогнула, и Дженни, наткнувшись на отнюдь не ласковый взгляд, была вынуждена поставить кофе обратно на стол.

– Я не думаю, что это требует дополнительных разъяснений, – ответила она, секунду помедлив. – Моди застрелила Сэза, так как у нее был только один патрон. Следовательно, она не могла перезарядить револьвер и выстрелить в Анну. Поэтому Моди ее зарезала.

– Уточните чем.

Дженни отпила глоток кофе и ответила:

– Чем? Ножом, которым резал скот старый Сол.

Бретт устало вздохнул. Вот все и прояснилось.

– Итак, вы все-таки знакомы с Кэй, – произнес он утвердительно.

– Повторяю еще раз: не имею чести знать эту особу! – раздраженно отрезала Дженни. – Кстати, если уж я должна быть с ней знакома, кто она такая?

– Моя секретарша, если хотите знать.

– Простите, но какого черта вы решили, что я знакома с вашей секретаршей?

Бретт проигнорировал вопрос Дженни.

– Предположим, я действительно в первом варианте написал иначе. Но откуда у вас-то такая уверенность в том, что это был последний патрон, что невозможно было перезарядить револьвер и что Анна погибла не от пули?

– Потому что на самом деле было именно так.

Дженни сама не поняла, что сказала. Она бы с радостью взяла свои слова назад. Бретт не сводил с нее испытующего взгляда.

– Забудьте глупость, которую я сейчас сболтнула! – быстро произнесла Дженни. – Я… О черт! В общем, забудьте. Считайте, что я представила себе конец вашей книги именно так, а не иначе, вот и все. Послушайте, немедленно прекратите на меня так смотреть. Я вовсе не сумасшедшая, как вам наверняка кажется, по крайней мере не больше, чем все те, кто сидит вокруг нас. Я представила конец вашей книги так, как мне больше нравится. Вот и все.

Да, актриса из нее была так себе. Даже еще хуже. Она явно врала, но с какой целью, Бретт не мог себе представить.