Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Полное собрание стихотворений

Соловьев Владимир Сергеевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Полное собрание стихотворений - Соловьев Владимир Сергеевич - Страница 19

Изменить размер шрифта:

<1886>

Осенняя прогулка рыцаря Ральфа

Полубаллада

Рыцарь Ральф, женой своею

Опозоренный, на шею

Навязал себе, бледнея,

Шарф большой,

И из жениной уборной,

Взяв под мышку зонтик черный,

Устремился он проворно

В лес глухой.

Ветер дул, уныло воя;

Зонт раскрыв над головою,

Неизвестною тропою

Рыцарь шел.

Сучья голые чернели,

Листья желтые летели,

Рыцарь Ральф шел еле-еле,

Рыцарь Ральф в душе и теле

Ощущал озноб.

Ревматические боли

Побеждают силу воли,

И, пройдя версту иль боле,

Рыцарь молвил: «Стоп».

Повернул назад и скоро,

Выйдя из глухого бора,

Очутился у забора

Замка своего.

Обессилен, безоружен,

Весь промочен и простужен,

Рыцарь молча сел за ужин,

С ним жена его.

«Рыцарь Ральф! – она сказала. —

Я Вас нонче не узнала,

Я такого не видала

Шарфа никогда».

«Этот шарф был очень нужен,—

Молвил рыцарь Ральф, сконфужен,—

Без него б я был простужен

Раз и навсегда».

<1886>

Полигам и пчелы

Басня

В одной стране помещик-полигам

Имел пятнадцать жен, которые ужасно

Друг с другом ссорились и поднимали гам.

Все средства он употреблял напрасно,

Чтоб в разум их привесть, но наконец прекрасный

Вдруг способ изобрел:

Взяв пчельника Антипа,

Он в сад его привел

И говорит: «Вот липа!

И не одна, – здесь много лип;

Вон розан там – а тут, гляди, Антип!—

Сколь много сладостных жасминов и сиреней,

Сбирать свой мед без всяких затруднений

Здесь пчелы, думаю, могли б...

Итак, Антип, скажу я толком:

Я буду чрезвычайно рад,

Когда внушишь своим ты пчелкам,

Чтобы они в прекрасный этот сад

За взятками с цветов летели».

Антип от старости ходил уж еле-еле,

Но все-таки на пчельник поспешил

(Хоть пчельник сам, на пчельнике он жил),

И пчелам там не без труда внушил

Помещика прекрасную идею;

А тот немедленно лакею

Велел весь мед собрать

И, разложив в пятнадцать чаш, подать

Пятнадцати супругам,

Которые в тот день чуть не дрались друг с другом.

Наш Полигам мечтал, что мед,

Быть может, ссоры их уймет;

Но жены хоть не бросили ругаться,

Однако же от меду отказаться

Из них не захотела ни одна.

_________

Мораль сей басни не совсем ясна,

Но, может быть, читатель, в час досуга

Прочтя ее, постигнет вдруг,

Что для него одна супруга

Приятней множества супруг.

<1886>

<На Т. И. Филиппова>

Ведь был же ты, о Тертий, в Палестине,

И море Мертвое ты зрел, о епитроп,

Но над судьбами древней мерзостыни[22]

Не размышлял твой многохитрый лоб.

И поддержать содомскую идею

Стремишься ты на берегах Невы...

Беги, безумец, прочь! Беги, беги скорее,

Не обращай преступной головы.

Огнем и жупелом внезапно опаленный,

Уже к теням в шеол содомский князь летит,

Тебя ж, о епитроп, боюсь, что не в соленый,

А в пресный столб суд божий превратит.

Октябрь 1886

Своевременное воспоминание

Израиля ведя стезей чудесной,

Господь зараз два дива сотворил:

Отверз уста ослице бессловесной

И говорить пророку запретил.

Далекое грядущее таилось

В сих чудесах первоначальных дней,

И ныне казнь Моаба совершилась,

Увы! над бедной родиной моей.

Гонима, Русь, ты беспощадным роком,

Хотя за грех иной, чем Билеам,

Заграждены уста твоим пророкам

И слово вольное дано твоим ослам.

<1887>

«Каюсь, древняя ослица...»

Каюсь, древняя ослица,

Я тебя обидел дерзко,

Ведь меж нашими ослами

Говорит и князь Мещерский.

Говорит такие речи,

Что, услышав их, от срама

Покраснела бы в Шеоле

Тень ослицы Билеама.

<1887>

«Ах, далеко за снежным Гималаем...»

Ах, далеко за снежным Гималаем[23]

Живет мой друг,

А я один, и лишь собачьим лаем[24]

(Вариант: горячим чаем, холодным)

Свой тешу слух

(Вариант: нежу дух),

Да сквозь века монахов исступленных

Жестокий спор

Н житие мошенников священных

Следит мой взор.

Но лишь засну – к Тибетским плоскогорьям,

Душа, лети!

И всем попам, Кириллам и Несторьям,

Скажи: прости!

Увы! Блаженство кратко в сновиденье!

Исчезло вдруг,

Н лишь вопрос о предопределенье

Томит мой дух.

Начало января 1887

«Люблю я дам сорокалетних...»

Люблю я дам сорокалетних,

Люблю я старое вино,

Мне зимний сад дороже летних,

И разноцветное окно

Полуразрушенной светлицы

Мне так же много говорит,

Как сердцу трепетной девицы

Большого бала первый вид.