Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Полное собрание стихотворений

Случевский Константин Константинович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Полное собрание стихотворений - Случевский Константин Константинович - Страница 50

Изменить размер шрифта:

За Северной Двиною

(На реке Тойме)

В лесах, замкнувшихся великим, мертвым кругом,

В большой прогалине, и светлой, и живой,

Расчищенной давно и топором, и плугом,

Стою задумчивый над тихою рекой.

Раскинуты вокруг но скатам гор селенья,

На небе облака, что думы на челе,

И сумрак двигает туманные виденья,

И месяц светится в полупрозрачной мгле.

Готовится заснуть спокойная долина;

Кой-где окно избы мерцает огоньком,

И церковь древняя, как облик исполина,

Слоящийся туман пронзила шишаком.

Еще поет рожок последний, замолкая.

В ночи так ясен звук! Тут – люди говорят,

Там – дальний перелив встревоженного лая,

Повсюду – мягкий звон покоящихся стад.

И Тойма тихая, чуть слышными струями,

Блистая искрами серебряной волны,

Свивает легкими, волшебными цепями

С молчаньем вечера мои живые сны.

Край без истории! Край мирного покоя,

Живущий в веяньи родимой старины,

В обычной ясности семейственного строя,

В покорности детей и скромности жены.

Открытый всем страстям суровой непогоды

На мертвом холоде нетающих болот —

Он жил без чаяний мятущейся свободы,

Он не имел рабов, но и не знал господ...

Под вечным бременем работы и терпенья,

Прошел он день за днем далекие века,

Не зная помыслов враждебного стремленья —

Как ты, далекая, спокойная река!..

Но жизнь иных основ, упорно наступая,

Раздвинувши леса, долину обнажит, —

Создаст, как и везде, бытописанья края

И пестрой новизной обильно подарит.

Но будет ли тогда, как и теперь, возможно

Над этой тихою неведомой рекой

Пришельцу отдохнуть так сладко, нетревожно

И так живительно усталою душой?

И будут ли тогда счастливей люди эти,

Что мирно спят теперь, хоть жизнь им не легка?

Ночь! Стереги их сон! Покойтесь, божьи дети,

Струись, баюкай их, счастливая река!

Ханские жены

(Крым)

У старой мечети гробницы стоят, —

Что сестры родные, столпились;

Тут ханские жены рядами лежат

И сном непробудным забылись...

И кажется, точно ревнивая мать,

Над ними природа хлопочет, —

Какую-то думу с них хочет согнать,

Прощенья от них себе хочет.

Растит кипарисы – их сон сторожить,

Плющом, что плащом, одевает,

Велит соловьям здесь на родине быть,

Медвяной росой окропляет.

И времени много с тех пор протекло,

Как ханское царство распалось!

И кажется, все бы забыться могло,

Всё... если бы все забывалось!..

Их хитростью брали, их силой влекли,

Их стражам гаремов вручали

И тешить властителей ханской земли,

Ласкать, не любя, заставляли...

И помнят могилы!.. Задумчив их вид...

Великая месть не простится!

Разрушила ханство, остатки крушит

И спящим покойницам снится!

На горном леднике

В ясном небе поднимаются твердыни

Льдом украшенных порфировых утесов;

Прорезают недра голубой пустыни

Острые углы, изломы их откосов.

Утром прежде всех других они алеют

И поздней других под вечер погасают,

Никакие тени их покрыть не смеют,

Над собою выше никого не знают.

Разве туча даст порою им напиться

И спешит пройти, разорванная, мимо...

Пьют утесы смерть свою невозмутимо

И не могут от нее отворотиться.

Образ вечной смерти! Нет нигде другого,

Чтобы выше поднялся над целым миром,

И царил, одетый розовым порфиром,

В бармах и в короне снега золотого!

На взморье

(В Нормандии)

На берегах Нормандии счастливой,

Где стенами фалез земля окаймлена,

Привольно людям, счастье не химера,

Труд не гнетет и жизнь не голодна.

Еще всесильны пестрые мадонны

И, приношеньями обвешаны, глядят,

И депутаты здешних мест в Париже

На крайней правой исстари сидят.

Еще живет старинная отвага

И крепкая душа в нормандских рыбаках:

Их мощный тип не может измениться,

Он сохранен, он взрос в морских солях!

Нейдет отсюда жить к американцам

Избыток сил людских; есть место для гробов;

Бессчетных фабрик пламенные печи

Не мечут в ночь пунцовых языков.

Меж темных рощ, над тучными холмами,

Стада и табуны, и замки, и дворы;

Из них, что день, развозятся повсюду

И молоко, и масло, и сыры.

Здесь, вдоль черты приливов и отливов,

В волнах, играющих между прибрежных глыб,

Роятся тьмы вертящихся креветок;

Морской песок – и этот полон рыб.

Повсюду, словно гроздья винограда,

Лежат синеющие мули под водой,

И всякой рыбою полны рыбачьи боты,

Бегущие на утре дня домой,

Пластом ракушки берег покрывают,

И крабов маленьких веселые семьи,

Заслышав шум, под камни убегают,

Бочком ползут в пристанища свои;

И всюду между них, спокойней чем другие,

Отцы «отшельники» различных форм живут:

То рачки умные, засевшие в скорлупки

Погибших братьев, в даровой приют.

Лежит «отшельник», счастлив и беспечен,

Лежит в песке и преспокойно ждет, —

Квартирою дешевой обеспечен,

А кушанье доставит море в рот.

Свой вкусный хвостик глубоко запрятав,

Таращит этот рак проворные клешни...

То дармоеды, феодалы моря,

Невозмутимей всех других они!..