Страх - Хаббард Рональд Лафайет - Страница 22

— Ведь я тебя не испугала, правда?

— Кто… кто ты? — спросил Лоури.

— Ты что, слепой? Ребенок, конечно. — Затем томно добавила:

— Знаете, вы очень привлекательный мужчина, мистер Лоури. Такой крупный, сильный… — Ее глаза приняли мечтательное выражение, а маленький розовый язычок быстрым движением скользнул по губам увлажнив их.

— Надпись на доске — твоих рук дело?

— Нет. Но ее-то я и хочу с тобой обсудить. Вы вполне уверены, мистер Лоури, что не желаете больше заниматься поисками шляпы?

— Абсолютно!

— Очень красивая была шляпа.

— Видеть ее не хочу.

Она улыбнулась и сознательно откинулась назад, болтая ногами и то и дело ударяя по столу туфельками. Она потянулась, зевнула и оглядела его долгим взглядом. Пухлые губки дрогнули, и между ними мелькнул кончик розового язычка. Сделав над собой усилие, она перешла к делу.

— Если ты наконец поумнел и поверил в нас, — начала она, — и если готов помогать нам против чужих, то я тебе кое-что объясню, от чего ты придешь в восторг. Ну так что?

Лоури колебался, но в конце концов кивнул. Он ужасно устал.

— Ты навестил своего друга Томми Уилльямса перед тем, как потерял четыре часа, так?

— Вероятно, ты об этом знаешь лучше меня, — ответил Лоури с горечью.

Она рассмеялась, и Лоури вздрогнул, узнав смех, который так долго не давал ему покоя. Он пристально смотрел на нее, и ему показалось, что ее образ дрожит и пульсирует, а черный ореол то расширяется, то сужается, словно дышит какое-то огромное и нечистое животное. Она ударила красивыми туфельками по столу и продолжала:

— Томми Уилльямс сказал тебе правду. Ты бросил нам вызов, объявив, что мы не существуем, а мы знаем о тебе больше, чем ты сам. Видишь ли, все это было запрограммировано. Раз в несколько поколений, мистер Лоури, мы сводим счеты с человечеством. Такой период как раз начался. Вы же, мистер Лоури, служите рычагом управления, так как мы действуем через людей.

Она улыбнулась, и на нежных щечках появились ямочки. Она расправила платьице, совсем как маленькая девочка, и, глядя на него, стукнула каблучками о стол.

— Вот это и означает «объективно существовать», мистер Лоури. Ты объективно существуешь, то есть являешься центром управления. Обычно эта функция дается человеку на короткое мгновение, потом жизнь делает поворот — и она переходит к другому. Возможно, и ты наконец задал себе вопрос: «Я это я?» Так вот, это осознание себя сродни тому, что люди называют божественным откровением. Почти каждый человек на земле объективно существовал, становился, пускай всего на секунду, центром мироздания. Это можно сравнить с фонарем, который передают из рук в руки. Обычно такой способностью наделяются невинные дети, маленькие, как я, например, — вот почему ребенок часто задумывается о том, что он такое.

— К чему ты клонишь?

— Конечно же, — сказала она серьезно, — к тому, что на этот период времени мы выбираем объективно существующего и наделяем властью только одного человека. Полагаю, твоему Томми Уилльямсу это известно. Покуда ты жив, продолжается жизнь на земле. Покуда ты ходишь, видишь, слышишь, мир движется вперед. Тебе кажется, что все вокруг тебя, сама жизнь, стремится доказать, что она настоящая. Это не так. Окружающие не более чем марионетки. Мы давно это запланировали, но с тобой не так просто было выйти на связь. Ты объективно существуешь, то есть являешься единственным живым существом в этом мире.

Темный ореол вокруг нее легко затрепетал. Изящными, маленькими ручками она коснулась белого банта на голове и сложила ручки на коленях. Она в упор смотрела на Лоури, и в глазах ее появился сладостный, томный блеск. Рот приоткрылся, дыхание участилось.

— Что… что я должен делать? — спросил Лоури.

— Да ничего. Ты объективно существуешь.

— О-о-он о-о-бъе-е-кти-ивн-о-о су-у-ще-еству-у-е-ет! — отозвался хор голосов из разных углов комнаты.

— Но зачем ты мне об этом рассказала?

— Чтобы ты понапрасну не беспокоился и не совершал опрометчивых поступков. Ты боишься Томми Уилльямса. Но Томми Уилльямс, так же как Джебсон и Билли Уоткинс, всего лишь инструмент, помогающий тебе действовать.

— Тогда почему же сегодня утром он подошел ко мне, склонился надо мной и глядел мне в лицо, а после я не мог пошевелиться?

Она напряглась.

— Что он сделал?

— Просто глядел мне в лицо. И я все время вижу клыки, когда не смотрю прямо на него…

— О! — воскликнула она в ужасе. — Тогда это невозможно!

— Э-э-э-то-о не-ево-озмо-жко-о! — подхватили голоса.

— Слишком поздно, — заключила она. — Ты уже ничего не Сможешь поделать. Томми предводитель чужих. И ты должен каким-то образом свести счеты с Уилльямсом.

— Зачем?

— Он уже отнял у тебя часть души.

— Он был здесь всего несколько минут назад.

— При каждой встрече он будет пытаться отнять еще! Ты должен этому воспрепятствовать!

— Как? — крикнул Лоури.

Но ребенок исчез, а черный ореол, потемнев, стал таять, начиная сверху, пока не превратился в маленький круглый черный комочек. Затем и он пропал в облачке дыма.

— Как? — заорал Лоури.

Но ответом было лишь эхо его собственного голоса, отскочившее от стен его собственного кабинета. А когда он посмотрел на дыру в штукатурке, то увидел обыкновенную дыру, ничем не напоминавшую по форме ни лицо, ни тело. Что это было за явление? Куда оно подевалось? Лоури уронил голову на руки.

Когда пробило двенадцать часов, Лоури поднялся, чтобы уйти, не из желания покинуть свой кабинет, а скорее в силу привычки. Им овладело болезненное, нехорошее предчувствие, словно он подсознательно готовился к удару, который мог обрушиться на него самым неожиданным образом.

Он усилием воли подавил в себе этот страх, расправил плечи, надел пальто и вышел, опасливо поглядывая по сторонам. Однако в нем вызревало и другое чувство — вера в то, что он неуязвим. Второе вытеснило первое. Так религиозный фанатик верит в помощь Божию — подобное мироощущение всегда было чуждо Лоури. Идя по коридорам и спускаясь по лестнице в толпе спешивших студентов, он преисполнился уверенности в собственной силе.

Хотя он был крупным мужчиной, его природная застенчивость мешала ему это осознать: он привык считать себя худосочным и низкорослым. Мимо прошла группа спортсменов колледжа, и он подавил улыбку, увидев, что он выше и сильнее. Странно, что он никогда раньше не обращал внимания на эти свои преимущества. Такое состояние бывает, когда вдруг найдешь кучу золота или красивая женщина признается тебе в любви, или миллион человек вскакивает в едином порыве и приветствует тебя возгласами. Какой-то студент, присев на ступеньки, грел спину на солнышке, в руках он держал газету. Проходя мимо, Лоури решил поинтересоваться, что же происходит в мире, и заглянул парню через плечо, Он испугался, уж не ослеп ли.

В газете не было ни одной буквы.

Перед ним был просто белый лист бумаги, однако студент, похоже, был поглощен чтением!

Лоури, слегка обескураженный, продолжил свой путь. Движение взбодрило его, хорошее настроение вернулось, и постепенно он забыл про газету. Студенты, стоявшие группками вдоль тротуара, непринужденно болтали. Какой-то мужчина усердно толкал перед собой газонокосилку. Мимо пробежал мальчик с желтым телеграфным конвертом в руке. Вдруг у Лоури возникло странное чувство, будто позади происходит что-то важное и интересное. Он остановился и резко обернулся. Мальчик на мгновение прекратил свой бег, но тут же снова пустился бежать! Мужчина с газонокосилкой замер, но сейчас же опять принялся за работу. Стоявшие группками студенты на какую-то долю секунды перестали жестикулировать и смеяться, но сразу же возобновили разговор.

Лоури двинулся дальше, размышляя об увиденном. Возможно, у него что-то с головой, если ему мерещатся подобные вещи. Похоже, у него просто разыгралось воображение, и он поверил, будто все замирает, выпадая из поля его зрения. Старый Билли Уоткинс, вставший с постели раньше обычного, прихрамывая подошел к нему. Он остановился и поднес руку к фуражке.