Сердце негодяя - Гэфни Патриция - Страница 33

— Так ездят настоящие мужчины, — заявил в ответ Джо презрительным, официально вежливым тоном, к которому прибегал в тех случаях, когда верх в нем брала одна шестнадцатая индейской крови.

Он не только снял седло с лошади, но и сбросил с себя рубашку и сапоги, а голову повязал красное косынкой, низко надвинутой на высокий умный лоб. Кэйди догадалась, что Джо хочет походить на индейца, но, поскольку он оставил на носу очки в стальной оправе, попытка вышла не слишком убедительной.

— Нестор, снимите с Пега седло, — скомандовал Джесс, продолжая улыбаться, как если бы все это было шуткой.

Он притворялся; Кэйди ясно видела, что он возбужден не меньше Джо. Казалось бы, взрослые мужчины, а ведут себя как дети малые! Но они хоть не стали стреляться, и на том, как говорится, спасибо.

— Хэм, поди сюда, — позвала она. — Живо! Не путайся у них под ногами.

Неохотно мальчик подошел к ней. Кэйди поставила его впереди себя и обняла обеими руками, прижимая к своим юбкам и чувствуя, как его худенькие плечики вздрагивают от волнения.

— Кто победит, мисс Кэйди? Как вы думаете?

—А кому ты желаешь победы?

Он повернул голову и ответил шепотом:

— Мистеру Голту.

— Вот те на! Я думала, ты будешь за Джо, — возразила она тоже шепотом.

— Да, он мне нравится, очень нравится! Но мистер Голт такой добрый! И теперь мы с ним друзья.

— Ясно.

Джо Редлифа он знал всю свою жизнь, а Джесса Голта всего десять дней. Вот вам детская логика плюс пара подаренных четвертаков.

— А вы на кого ставите, мисс Кэйди?

— О, мне совершенно все равно. У кого лошадь резвее, тот и…

— Ах, Господи, Господи, — причитала Уиллагейл справа от нее.

— Ух ты, — мечтательно и протяжно вздохнула Глендолин, стоявшая слева.

Проследив за их взглядами, Кэйди поняла, что привело их в такое смятение: Джесс Голт снимал рубашку.

— Нет, ей-богу, — пробормотала она, качая головой, — совсем с ума свихнулись.

Что ж… кто сказал, что женщины умнее мужчин? Просто и те и другие сходили с ума по-разному. Джесс бросил свою черную рубашку на тротуар и начал стаскивать сапоги от каблука к носку, держась за коновязь. «Большой, как глоток воды в жаркий день», — неожиданно для себя подумала Кэйди. Когда-то давным-давно она подслушала эту фразу у своей матери. Кожа у него была не такой загорелой, как у Джо, и бицепсы не выпирали пушечными ядрами. Он казался суше, стройнее, изящнее, если можно так выразиться, рассуждая о мужском теле. Он был… красивее.

Он прошел босиком к своему скакуну, погладил длинную, лоснящуюся черным атласом шею, что-то шепнул в чутко вздрагивающее ухо. Кэйди с откровенным интересом изучала его красивую спину, лопатки, стройную колонну позвоночника. Он снял пояс с револьверами. Штаны из «чертовой кожи» низко сидели на бедрах: она проследила взглядом намеченную словно пунктиром линию позвонков, исчезающую под черной тканью. Вдруг Хэм обернулся и вопросительно взглянул на нее, вытянув шейку. Кэйди смутилась, сообразив, что напевает себе под нос. Она только чтопротянула «м-м… м-м-м…» прямо вслух.

Погода стояла как по заказу: на небе ни облачка, голубой воздух чист и свеж без особой жары. Горожане вытянулись по двое, по трое в ряд вдоль Главной улицы до самого пансиона Элизабет Уэйман на восточном конце города. Маршрут скачки представлял собой овальную петлю протяженностью примерно в три мили и пролегал по старой проселочной дороге от Парадиза до Бродяжьей реки и обратно.

Этим же самым путем — по плоскогорью, мимо ее собственного рудника и рудника Уайли, к скалистому берегу и к Речной ферме, а потом домой по лесистым холмам на западе — ездила по пятницам сама Кэйди. Ее тревожило, что Джесс совсем не знает местности, в то время как Джо исходил ее с детства. Интересно, сдержит ли Джесс свое слово, если проиграет? Неужели он поедет дальше, не останавливаясь, и никогда больше не вернется? Неужели она видит его в последний раз? — Джесс!

Он обернулся. Все обернулись. Кэйди стала пунцовой. Она вслух назвала его по имени!

Он улыбнулся ей, и сердце у нее замерло на две секунды. Джесс сдернул с головы шляпу и, расшаркавшись в пыли, отвесил ей шутовской босоногий поклон. Ее охватило безумное, совершенно нелепое желание заплакать.

— Желаю удачи! — задыхающимся от подступающих слез голосом крикнула Кэйди. — И тебе, Джо! — добавила она, спохватившись.

Тут Сэм Блэкеншип скомандовал: «По коням!», и участники скачки взлетели на своих лошадей.

— На старт! Приготовиться!

Хэм начал подпрыгивать от нетерпения и наступил ей на ногу в тот самый момент, когда Сэм крикнул: «Марш!», поэтому момент старта Кэйди пропустила и увидела лишь галопирующие зады вороного и чалой, исчезающие в облаке пыли в конце Главной улицы. В несколько мгновений волнение улеглось, шум и крики затихли. Интересно, все чувствуют себя глупо или только она?

Люди бесцельно бродили кругами, не зная, чем себя занять. И тут случилось чудо: в кои-то веки Глендолин пришла в голову отличная мысль.

— Давайте поднимемся и посмотрим, не видно ли их с балкона.

—Да! — вскричал Хэм, начиная приплясывать. — Можно, мисс Кэйди? Можно?

Кэйди благоразумно попятилась от него.

— Конечно, можно, хотя вряд ли мы… — Никто ее больше не слушал. Глен, Уиллагейл, Хэм, даже Леви — все со всех ног помчались к «Бродяге».

— …сумеем что-нибудь разглядеть, — закончила Кэйди, обращаясь исключительно к себе самой; подхватив подол, она побежала следом.

Правда, с балкона мало что можно разглядеть, но зато открывалась рассеянная даль до горизонта. К тому же с балкона они могли увидеть участников скачки, как только те покажутся из-за деревьев в дальнем западном конце города.

— Скоро они вернутся? — спросил Хэм.

— Думаю, минут через десять-пятнадцать, — предположил Леви.

— Десять минут? — Хэм никак не мог опомниться. — Десять минут, чтобы проскакать три мили? Я думал, не меньше часа…

— Нет. Минут двенадцать-пятнадцать. Я как-то раз видел скачку в Санта-Барбаре. Один жеребенок пробежал милю ровно за две минуты. Его звали Равный.

Хэм, сидевший на плечах у отца, надул губки и попытался присвистнуть.

— Но это происходило на настоящей скаковой дорожке, и ехал на жеребенке такой ма-а-ахонький парнишка — с тебя ростом, не больше. И на нем были такие блестящие штаны из желтого шелка.

— Потому что он жокей, да, папа?

— Верно.

— Жокей… — мечтательно вздохнул Хэм. Леви подмигнул Кэйди. Они одновременно подумали об одном и том же: Хэм нашел новую цель в жизни, с ковбоем или морским капитаном покончено. Теперь он будет месяцами рассказывать им о карьере жокея.

Минуты ползли улиткой. Кэйди стало жарко, а на балконе ни клочка тени. К тому же ей приходилось, слушать бесконечную трескотню Уиллагейл и Глен о фигуре Джесса, и это ее раздражало. Можно подумать, что они впервые увидели голого по пояс мужчину.

— А почему вы называете его Джессом? — вдруг спросил Хэм, прервав беспорядочный ход ее мыслей.

Уиллагейл и Глен умолкли. Даже Леви повернул голову и посмотрел на нее.

Что она могла ответить?

— Так его зовут. Он мне сам сказал.

— Он тебе сказал? —переспросила пораженная Глендолин.

— Джесс, — повторила Уиллагейл, задумчиво улыбаясь и словно пробуя слово на вкус. — Джесс Голт. Джесс… Да-а-а…

— Едут, едут!

Леви чудом успел подхватить Хэма за ноги, пока тот не ухнул вниз, слишком резко подавшись вперед. Все столпились на левом конце балкона, поднимаясь на цыпочках и вытягивая шеи.

— Кто впереди? Они идут голова в, голову! Нет, Джо на ноздрю впереди… Нет, это мистер Голт… Я не вижу, кто это!

—Джесс впереди! — закричала Кэйди. Ее голос потонул в воплях и свисте, раздавшихся снизу. Не помня себя, она колотила кулаками по деревянным перилам и кричала во весь голос:

— Давай, давай, давай!

И вдруг, увидев кровь, в ужасе схватилась за голову. Вороной жеребец летел мимо в облаке пыли, опережая чалую на целый корпус, но Кэйди не стала дожидаться финиша. Молнией метнувшись к выходу, она проскочила по темному коридору, одним духом слетела по лестнице, вырвалась из салуна на улицу и, задыхаясь, бросилась по гулкому дощатому тротуару к финишной черте.