Вольный стрелок - Гусев Валерий Борисович - Страница 52

Я устроился поудобнее, положил рядом пистолет.

Шум в «осиновом» гнезде нарастал – взревели машины, погоня пошла. Наивные люди…

Приблизился быстрый топот многих ног, озабоченный матерный говор. Пробежались по всем подвальным помещениям, сунулись в углы, но небрежно, даже не заметили под тряпьем своего отыгравшего Игрока.

Я успокоился и уснул.

И вот что мне приснилось.

Будто бы наступило утро. И будто бы этим ясным утром к Медвежьему подъехала на нескольких машинах группа омоновцев при всем параде: в брониках, сферах, с палками и стволами.

Старший вызвал председателя этого горно-садового товарищества, рассадника, стало быть.

– По сведениям нашего информированного источника, – сказал старший, – на территории вашего поселка скрывается объявленный в розыск опасный преступник. Мы проведем розыск и задержание. А если потребуется, обезвреживание.

Возражений не последовало. Тем более что причина возможных возражений уже не существовала.

Началась прошарка. Неумолимо приближаясь к «Фрегату» с подрезанными навсегда крыльями.

Захлопали двери, затопали тяжелые «берцы», заскрипела отодвигаемая мебель, зазвенела подвернувшаяся некстати дорогая посуда.

– Здесь у вас что? Гараж? Отоприте!

Двое стали на изготовку по бокам двери, трое вломились внутрь, рассыпались по подвалу, вышибли Серого пинком из-под теплого топчана, прихватили его пистолет…

…На этом месте я проснулся. Меня вышибли пинком из-под топчана, насовали в ребра, надели наручники. Вывели на волю.

– Там у вас, – сказал я хозяину, – еще один прячется. Инвалид.

Меня провели по всему поселку, втолкнули в машину.

– Попался? – сказал Володя, размыкая кольца кандалов. – Вот мы и посчитались.

– Спасибо, – улыбнулся я.

– И все? – возмутился он. – Ребята, сажайте его обратно. Халявщик!

Я успокоил его как мог. Обещаниями хорошо вести себя впредь.

На развилке мы расстались. Здесь меня ждали друг и любимая, которая тут же повисла у меня на шее, визжа и болтая длинными красивыми ногами.

– А мы чуть дерево не свернули! Анчар как схватит его рукой…

– Будет врать-то, – сказал я.

Милицейские машины посигналили нам и тронулись.

– Эй! Эй! – закричал Анчар и тяжело побежал за ними, прижимая к животу ящик с коньяком.

Ящик подхватили, чья-то длинная дружеская рука надвинула козырек элегантного Анчарова «кепи» ему на нос.

Мы сели в джип и поехали домой, водку пьянствовать.

«По аэродрому, по аэродрому…» – напевал Анчар всю дорогу свою нескончаемую песню. Из двух слов.

А больше ведь и не надо, а?

Обреченный дом был полон радости. Тепла, света и любви.

Мы все хорошенько вымылись, приоделись кто как мог и надолго уселись за стол.

Анчар радовался как дитя. Он был неиссякаем.

– Я всю жизнь любил только сестру и одного человека. Вы знаете. – В частности, сказал он. – Теперь я люблю вас тоже. Я думаю, много есть еще людей, которых можно любить. И защищать. Потому что много еще есть людей, которых надо ненавидеть. Так я сказал, да? Пусть Бог простит мне эти слова.

Он сидел за столом в кепке, которая после всех своих приключений потеряла форму, но обрела содержание. Он теперь и спать в ней будет.

– Вот, – сказала Женька, сияя глазами, – а ты ее носить стеснялся. Видишь, какая полезная оказалась.

В самый разгар веселья, когда мы уже стали немного уставать, вынырнула из моря Светка и, переодевшись во что-то Витино, присоединилась к нам.

– Как там Серж? – вежливо поинтересовалась Женька.

– На больничном. Хочет слинять под видом язвы.

– Так можно проще, – вставил я. – Мы можем ему справку сделать из дурдома.

– Еще чего! – возмутилась Светка. – Себе сделай.

– Да, – опять врезалась Женька. – Не нужна Сержу справка из дурдома. По нему и так видно.

Анчар поднял ее со стула, подбросил, чуть не зацепив люстру, поймал и снова посадил на место. Успокоил, остановил.

– Видала? – похвалилась Женька. – А тебя…

– Свет, пойдем, пошепчемся, – я понял, что противников пора разводить по углам.

– Только не в спальне, – строго предупредила Женька. – Знаю я вас.

– Не знаешь. – Светка обняла меня за талию и положила голову на плечо. – Пойдем, милый.

Вот, сказала она, когда мы вышли на терраску, и кивнула на стоящий на полу черный резиновый мешочек.

Присела, распустила застежки, раскатала.

– Это пульт дистанционного управления. Вот эту пипочку немного выдвинешь и направишь на объект. Тут шкала, прикинешь расстояние, сделаешь поправку. Две кнопки: черная – предохранитель, красная – импульс. Понял?

– Понял. Мину когда поставишь?

– Уже поставила. Только что. Катер опять здесь ошивается. Готовятся, похоже.

– Я знаю. Я тоже готовлюсь.

– Куда ты Женьку денешь?

– В Москву отправлю.

– Не поедет.

– Поедет. У меня очень важное дело для нее.

– Попробуй. – Она снова запустила руку в мешочек. – Это заряд, небольшой. Но тебе хватит. Это запал, он рассчитан на пятнадцать минут. Вставишь вот в это гнездо и повернешь вправо, до упора. И удирай.

– Хорошо, спасибо. Если что полезное для меня узнаешь, сообщи.

– Конечно. Серж собирается в монастыре с винтовкой засесть.

– Посмотрим…

– Хватит, что ли? – ревниво спросила Женька, стоя в дверях. – Пошли купаться.

– Идите, я скоро. – Я собрал в мешочек Светкины подарки и убрал их подальше.

– 

Мы сидели на скамье у моря. Анчар неподалеку жарил шашлык из свинины.

– Ты опять что-то задумал.

– Да, Женя, задумал.

– Неужели ты надеешься, что я вас оставлю в такую минуту? – это она очень серьезно и строго спросила.

– Знаешь, честно говоря, и мне бы хотелось, чтобы ты была рядом со мной. В такую минуту. Но мне очень важно послать надежного человека в Москву, к Светлову.

Это генерал милиции, мой бывший враг, который стал моим другом. К сожалению, нас сдружила общая беда, а общих радостей у нас было мало.

– Нужно передать ему кассету, – продолжил я, – и мои соображения на этот счет. Это очень серьезно. Это очень большое дело. Нам нельзя его сорвать. Поедешь?

Женька помолчала.

– А если меня опять схватят? Женьку не жалко – кассета пропадет.

– Не схватят. Тебя Володя отвезет со своими ребятами. А в Москве тебя встретят. Я от него сообщу.

– Встретят на «ЗИЛе»? – торговалась Женька. – И билет обратный чтоб взяли.

– Умница, – облегченно вздохнул я. – Золото мое.

– Ну уж и золото, – пококетничала она. – Анчар! Ты скоро?

– Что торопишься? – Он махал кепкой над мангалом. – Очень сырое мясо любишь, да?

– 

Женьку повез в город я сам. В надежде, что дорогу еще не блокировали люди Боксера. Собственно, еще рано. Им, конечно, в голову не придет, что я увез Женьку на виллу. Да и не нужна она им теперь. Сегодня-завтра будет неприятный ответ от Бакса. Тогда они и ринутся на нас. Разъяренные до посинения. Но попытку получить кассету не оставят. В общем, время у меня еще есть, а в целом – его уже нет.

По дороге я еще раз проинструктировал Женьку, пытаясь отвлечь от мрачных мыслей.

– Кассету отдашь только Светлову, в личные руки. Скажешь так: пусть по этим адресам изымет все ценности, устроит в МВД выставку и брифинг и скажет на нем речь, где обязательно упомянет Серого. Мол, вот сейчас, когда идет тотальное разграбление достояния республики, наши скромные и доблестные сотрудники сумели, не щадя своего здоровья, пресечь коварный замысел преступников, намеревавшихся вывезти за рубеж под видом выставочных экспонатов украденные у народа и государства бесценные образцы живописи, антиквариата, икон и церковного имущества, общая стоимость которого исчисляется многими десятками миллионов баксов. Кстати, о Баксе. Я со своей стороны кое-что предпринимаю в этом направлении. Но на всякий случай нужно продублировать…