Вольный стрелок - Гусев Валерий Борисович - Страница 51

– Вот! – прошептал Анчар.

Я подполз к нему, свесил голову.

Из дома вышел мужик с судками, в белом халате и колпаке – повар. Он прошел вдоль стены и рядом с гаражными воротами толкнул дверь в сводчатой нише. Просунул руку, видимо, включил свет.

Значит, эта дверь не на запоре, уже легче.

Вышел он неожиданно быстро, но с теми же судками, с оторванным рукавом халата и со сбитым набекрень колпаком. Ясно, Женька активную голодовку объявила. И правильно, нам вражеские деликатесы ни к чему. Тем более что дома своей жратвы навалом.

Больше Женьку не беспокоили.

Стало темнеть. «Фрегат» готовился к вечернему кайфу. Обслуга убралась (в смысле – разъехалась), остались хозяева и охрана. Окна были задернуты, звуки никакие до нас не доносились.

Из караулки вышли двое. Один прошел к воротам и остался там. Другой подошел к сводчатой двери в подвал и запер ее на ключ. Ну, ему же хуже. Потому что ключ он положил в карман.

Стемнело совсем. Я надел на руку веревку с монтировкой, сунул в карман фонарик, проверил пистолет и загнал патрон в ствол.

Анчар спустил «за борт» нашу «люльку», уложил канат на кранец, перекинул через плечо, изготовился.

В этот момент из дома вышел человек, остановился на крыльце, докуривая сигарету. В свете фонаря я узнал его – тот, что в «приемной» Боксера все время проигрывал в карты.

Что-то мне в нем не понравилось.

Он отбросил окурок, воровато огляделся и шмыгнул к подвальной двери, достал свой ключ. Ага, в карты не везет – решил любви попробовать! Сейчас тебе будет любовь. До гроба…

Я заскользил вниз. И только тут подумал, какую дурацкую затею мы осуществляем. Охранник у ворот меня увидеть не мог. Второй пока тоже. Ему приспичило, и он застенчиво повернулся ко мне спиной. Но вот он застегнет брюки и пожелает взглянуть на звезды. Хорошо, если для начала просто меня окликнет. А что я ему скажу?

Мол, стену крашу, вот! Бакс, мол, приказал к его приезду – непременно, чтобы скала не серая была, а голубая…

А скорее всего снимет он меня одной хорошей очередью с моего гнездышка без всяких вопросов. И шлепнусь я, как лягушка, на жесткую спину «Фрегата». Или Анчар успеет вздернуть наверх мой труп, чтобы похоронить с воинскими почестями…

Однако обошлось. Не зря, видно, говорят, что Бог бережет пьяных, дураков и влюбленных. В нашей-то команде все такие и есть. А уж Серый – тот всегда во всех трех ипостасях.

Я легко ступил на крышу, «люлька» взвилась и исчезла.

Так, теперь – все лишнее, кроме Женьки. И все лишнее на пути к ней надо убрать. Ключ от подвала, значит, не нужен, но и охранник у дома – тоже: если возникнут осложнения с Игроком, тот может поспешить на помощь или поднять тревогу. Первое предпочтительнее, стало быть.

Я спустился на балкон, лег и просунул руку с монтировкой меж балясин. Дождался (с нетерпением, надо сказать), когда голова медлительного охранника оказалась подо мной, и от души ахнул по ней железкой. Он вздохнул, опустился на колени, завалился на бок. Я взял его автомат и нырнул в подвал.

И столкнулся с Женькой. Она едва не застрелила меня – то ли от неожиданности, то ли от радости. И повисла у меня на шее. Это, повторяю, она умела.

– Я человека убила, – шепнула Женька. – Он хотел меня обесчестить.

– Значит, не человека, не переживай. Пойдем, глянем.

Убедимся, стало быть.

Женька провела меня в закуток, где ее «содержали под стражей».

Игрок, обмякший, со спущенными штанами, лежал на спине, в крайне неудобном положении – на ножке перевернутого металлического стула.

Я нагнулся над ним.

– Жить будет. Ходить по бабам никогда. Он себе позвоночник повредил.

Я перетащил его в дальний угол, бросил на него какое-то тряпье. Подобрал с пола разорванные Женькины трусики и заткнул ими на всякий случай его пасть вроде кляпа.

Садист Серый.

…Несмотря на предупреждение – не трогать заложницу до особого распоряжения, Игрок решил-таки попытать счастья.

Он долго уговаривал Женьку, обещал помочь бежать отсюда, грозил всякими карами, сулил много добра и зла.

Женька терпеливо выслушивала весь этот бред и наконец дала ответ, предельно ясный. И неприлично эмоциональный. Сожалею, что не могу привести его здесь.

Игрок напал на нее сзади. Одной рукой зажал рот, другой обхватил горло. Женька обмякла в его руках, «потеряла сознание». Он с лихорадочным нетерпением избавился от своих штанов, перевернул Женьку на спину, задрал юбку и рванул трусики… И получил коронный удар в лоб, двумя пятками – со всей дури грохнулся спиной на тонкую ножку стула…

– Пошли домой, – сказал я. – Мы по тебе соскучились.

– Водку пьянствовать? – обрадовалась Женька. – А я знала, что ты не бросишь меня в беде.

– Тебя бросишь, как же.

– А ты страдал по мне, похудел даже.

– В сухом полене жара больше, – буркнул я (так моя тетушка когда-то говаривала).

– Посмотрим, – хихикнула Женька. И опять – на шею.

У дверей я вырвался из ее объятий, придержал, осторожно выглянул.

Теперь рисковать никак нельзя.

– Подожди здесь.

Я подобрался к караулке, заглянул в светящееся окошко. Двое охранников спали, как говорится, зубами к стенке, один валялся с газетой за неимением лучшего, четвертый чистил разобранный автомат. Вот бы все они, лентяи, занялись делом – привели бы оружие в порядок, да с полной его разборкой. Службы не знают, стало быть. Проучу!..

Я отыскал подходящий кол (он был привязан к засохшему саженцу, точнее, наоборот) и подпер им дверь.

С удовольствием взял Женьку за руку, и мы на цыпочках поднялись на балкон по внешней лестнице, прислушиваясь к веселому говору и женскому визгу среди звона посуды в доме.

Я стал на перила, сложил руки в замок, Женька легко перенеслась на крышу, протянула мне руку. И все это – под аккомпанемент ее поцелуев и объятий.

Остановились перед каменной стеной, отвесно уходящей ввысь, к звездам.

– Серый, – выдохнула Женька. – Я ведь ни за что на нее не залезу. Тем более без трусиков. Ты подглядывать будешь.

– Ну и оставайся, – рассердился я и чуть мигнул фонариком в небо. – А я на лифте поеду.

Но не поехал, не успел.

Едва наша «люлька» повисла над крышей, очнулся и завопил поверженный мною охранник. Вот что значит не доводить дело до конца!

В дверь каптерки заколотились его коллеги – выбросились в разбитое прикладом окно, рванули к дому. От ворот бежал еще один.

Я усадил Женьку в кресло, пристегнул, бросил ей на колени автомат.

– Пошел, Арчи!

– Цепляйся, Серый! – завопила Женька, передергивая затвор. – Прикрою!

Снизу ударили автоматы, полетели осколки камней. Веревку бы не перебили.

Пригнувшись, я пробежал по крыше и свалился в какой-то куст, затаился в нем.

С неба упала и рванула граната. Женька, по пути наверх, добавила злую, отчаянную очередь. Ничего, сейчас Анчар ее успокоит.

Стрельба прекратилась – некуда было стрелять, ни одной цели. Выстрелы сменились матом, нелепыми командами, которые никто не выполнял, собачьим лаем.

Но народ прибывал, сбежалась охрана с соседних вилл. И я, пока не поздно, смешался с толпой, помелькал там и тут, покричал вместе со всеми и, когда надоело, нырнул в подвал. Здесь Женьку искать не будут. Ну, заглянут разок, и все.

Можно отдыхать. Под топчаном, на котором недавно маялась Женька.

…А она тем временем мчалась в машине с Анчаром. Развилку они проскочили вовремя – сзади мелькнули фары погони. Но попробуй догони Анчара в горах.

Женька с восторгом вспоминала потом эту поездку. Ей это даже больше понравилось, чем качаться в кресле над бездной. Под пулями. Да без трусиков.

– Один раз мы даже сорвались в пропасть, – врала она, – но Анчар схватился левой рукой за сосну и вернул машину на дорогу.

Впрочем, кто знает, может, так оно и было. Анчар, во всяком случае, не отрицал этого факта.

Еще до света они были в городе.