Сказка на ночь - Алехин Леонид - Страница 8

— Нет, бабушка, что ты, — Эрика выкрутилась из бабушкиных рук, пахнущих мятой. — Знаешь, кого я встретила по дороге?

— Кого, милая?

— Ох… одного человека. — Эрика вовремя вспомнила про игру, которую придумал Рудольф.

Условием игры было — не рассказывать про охотника, если патер Ладвиг в гостях у бабушки.

Священника здесь не было. Если он еще не приходил, рассказывать было нельзя. Но если он уже ушел, то можно. А рассказать так хотелось!

— Какого человека? — спросила бабушка, покачиваясь в кресле.

Отложив вязание в сторону, она сложила ладони поверх пледа.

— Патера Ладвига, — нашлась Эрика. — Он к тебе еще не заходил?

Надо же, и врать не пришлось. Все-таки она ужасно находчивая.

— Был и уже ушел, — сказала бабушка. — Даже чаю не выпил. Вечно он куда-то спешит, наш патер

Эрика тут же обрадовалась и огорчилась.

Огорчилась, что игра закончилась, даже не начавшись. Теперь ей не надо подавать тайный сигнал Рудольфу, если патер Ладвиг в доме.

А обрадовалась возможности рассказать бабушке Грете про сероглазого охотника.

— Охотник? Вервольфы? Милая, никаких вервольфов не бывает, — бабушка покачала головой в белом чепце. — Нельзя же слушать, что тебе рассказывают всякие бродяги.

— Он не бродяга!

— Бродяга, а кто же еще? Ходит по лесу, пугает маленьких девочек.

— Бабушка, он меня не пугал.

— Надо будет сказать матери, чтобы пожаловалась полицмейстеру. И заперла тебя дома на пару дней.

Эрике хотелось расплакаться. Ну почему, почему взрослые всегда все портят? Никакой Рудольф не бродяга! И не надо ничего рассказывать толстому уродливому полицмейстеру!

— Милая, а теперь сделай, пожалуйста, бабушке чай, — попросила бабушка Грета. — Вскипяти чайник и завари. Справишься?

— Конечно, бабушка.

Эрика шмыгнула носом. И, нарочно пришаркивая ногами, как бабушке не нравилось, поплелась к печке.

От обиды она даже забыла, что Рудольф ждет хоть какого-то ее знака, спрятавшись в зарослях.

Пузатый бабушкин чайник, купленный еще до рождения Эрики на бременской ярмарке, скоро начал булькать и шкворчать. Эрика залезла на стул и вынула из буфета чашки. Свою маленькую, с рисунком цветов. И большую зеленую бабушкину.

Спустившись, Эрика поставила чашки рядом. Положила в свою три ложки сахара. Сахар бабушка держала только для гостей, у нее была такая болезнь, что её нельзя было сладкого.

А вот патер Ладвиг наоборот, жить не мог без сладкого. Чай он пил приторный, аж противно. И всегда носил с собой пригоршню тянучек. Если не случалось поблизости детей, все съедал он сам.

— Милая, положи мне шесть ложек, — попросила бабушка Грета.

— Бабуля, ты что? Тебе же нельзя.

— Эрика, делай, что тебе говорят, — строго сказала бабушка. — Ты совершенно неуемная сегодня.

— Бабушка!

— Помолчи, — сказала бабушка Грета другим тоном. — Кто-то ходит за стеной.

Тишина. Булькает вода в чайнике, и шипит газ, перетекая из баллона в печку.

— Я ничего не слышу, — прошептала Эрика.

Бабушка поднесла палец к губам. Повернула голову боком к стене.

Эрика очень удивилась. Из-под чепца торчало бабушкино ухо. Оно выглядело очень большим. Как и ноготь на прижатом к губам пальце. Эрика потерла глаза кулачками. Ничего не изменилось.

«Бабушка Грета, а что у тебя с ухом? И с пальцем?», — хотела спросить Эрика. Было очень страшно от этих неслышных шагов за стеной.

Хлопнула входная дверь.

— Бабушка, это Рудольф! — радостно закричала Эрика. Ей стало стыдно, что она такая трусиха.

Стыд тут же сменился обидой. Охотник совсем не обратил на нее внимания, даже не глянул в ее сторону.

Он прошагал на середину комнаты. В левой руке у него была собачья цепь с порванным ошейником. В правой черная тряпка.

Ружье по имени Волчий Убийца, без всякого футляра, висело у охотника на плече.

— Я нашел это возле стены дома, с обратной стороны, — сказал Рудольф.

И кинул цепь на пол. Эрика увидела, что там, где цепь крепилась к будке, ее звенья разорваны. С какой же силой надо было дернуть?

— Мне кажется, что кто-то убил вашу собаку. А затем использовал цепь, как пращу, чтобы зашвырнуть труп в лес. Этот кто-то не мог войти в дом, пока его охраняла собака с «глазами ангела»

«Глаза ангела». Белые круги вокруг глаз на черной морде Нины. Бабушка говорила, что они отпугивают всякую нечисть. Мама всегда смеялась над ней.

— Но он все-таки вошел. Потому что в сарае лежало вот это.

Разворачиваясь, черная тряпка упала поверх цепи. Ряса священника. Порванная пополам сверху донизу.

— Он очень торопился ее снять, — сказал Рудольф Вольфбейн, охотник на оборотней.

— Бабушка! — закричала Эрика. — Бабушка, надо скорее уходить! Он прячется в доме!

Бабушка Грета покачивалась в кресле туда-сюда не сводя с охотника широко распахнутых глаз. Она казалась бы спящей, если бы не выкаченные желтоватые белки и черные озера зрачков.

«Наверное, бабушка очень испугалась», — подумала Эрика. Она шагнула к бабушке, чтобы ее успокоить. Сказать, что все будет хорошо, Рудольф их защитит.

— Эрика остановись, — сказал охотник так, что не послушаться было нельзя. — Он не прячется в доме. Иди ко мне.

— А где же он?

Из-под пледа, укрывающего бабушку Грету, донеслось громкое урчание, заглушившее даже чайник. Только сейчас Эрика заметила, как вздулся живот бабушки.

— Эрика, иди ко мне, — сказала бабушка густым, чужим голосом. — Не слушай этого бродягу милая. Иди к бабушке Гретхен.

Бабушка протянула к Эрике огромные, распухающие на глазах ладони. И начала вставать с кресла.

— Беги Эрика! — крикнул Рудольф. — Беги!

Она не успела.

То, что представлялось бабушкой Гретхен, прыгнуло через всю комнату, опрокидывая стол! Ему не помешал даже огромный болтающийся у самых коленей живот. Бабушкино платье задралось на нем, обнажая мертвенно-бледную кожу с синей паутиной вен.

К этому ужасному булькающему бурдюку оно прижало Эрику, сжимая ее горло необычайно сильной ладонью. Свободной рукой оно погрозило Рудольфу указательным пальцем.

— Охотничек! — в бабушкином горле толкались, мешая друг другу, целых три голоса. В одном из них узнавался австрийский выговор патера Ладвига. Третий, глухой и скрипучий Эрика не знала. — Вот и встретились. Опять ты опаздываешь.

— Отпусти девочку, — глаза Рудольфа смотрели на Эрику поверх ствола Волчьего Убийцы.

В них была усталость бессонных ночей. Долгого ожидания. Нескончаемой погони.

— Отпустить? Ну, как же я отпущу мою внучку? Мою прихожанку? — оборотень рассмеялся на три голоса. — Мой ужин?

Грозящий Рудольфу палец отрастил длинный блестящий коготь. Оборотень провел им по щеке Эрики. Девочка дернулась от прикосновения металла.

— Сжег и сожрал Хозяина, — забормотал над ее головой третий, незнакомый голос. — Сжег кожу, сожрал тело. А потом пришла та, другая, которую он выпустил из льда. И выпила его тень, забрала жизнь и силу. Остался только я. Я остывал среди углей и ждал. Знал, что за мной придут.

— И я пришел, — закончил он голосом патера Ладвига. — Новое тело, новая жизнь. Теперь я Хозяин.

Кожа на левой руке оборотня лопнула. Пять длинных стальных когтей блеснули перед глазами Эрики.

— Ты думал, что все закончилось, Убийца Волков?

— Все закончится сейчас, — сказал Рудольф. — Для тебя.

Искаженный смех священника.

— Ты думаешь о том же, что и я, охотник? Думаешь о разлете дроби? О маленькой девочке, которая стоит между мной и Волчьим Крюком?

— Я думаю, что чайник уже закипел, — сказал Рудольф.

И подмигнул Эрике.

Эрика всегда была сообразительной девочкой. Правильно поступать ей с самого начала мешал страх.

Теперь страх весь закончился. Как будто она, Эрика Браут, уже умерла. И ничего страшнее этого с ней не могло случиться.

Схватив бабушкин чайник, она плеснула из него на руку оборотня. И, вывернувшись из ослабевшей хватки, ему в лицо.