Сказка на ночь - Алехин Леонид - Страница 7

— Я так и думал, — я встал, держа волчью шкуру в руках. — Значит, я никогда не поднимусь в небо. Почему же?

— Потому, что ты навсегда останешься в этой пещере, — рявкнул Вульнар Черный и взял Молот Судьбы наперевес. — Я видел это в зеркале горных вод.

— Интересно, — я закинул шкуру на плечо. — А что ты еще видел?

— Я видел, как ты бежишь от меня вглубь пещеры и больше не возвращаешься оттуда. Наверное, тебя убивает Холодное Слово Хозяина. Я видел, как вырываю железные когти у моего брата. Как зачем-то пытаюсь рыть ими землю и царапаю камень. А потом я всегда видел темноту и три фиолетовых пятна в ней, похожих на глаза.

— А ты видел это? — спросил я.

И с силой двадцати взрослых мужчин метнул разделочный нож в огромную грудь Вульнара, лжеца и предателя, слепленного из черной глины.

Из кровавой пелены, застилавшей ночное небо, проступило бледное лицо сторожа.

Ствол ружья уткнулся Эрике под ребра.

— …

«Я ничего не слышу».

— А ну вставай!

«Не могу. Мышечный коллапс. Не могу пошевельнуться. Не надо стрелять, пожалуйста. Позовите Гаспара»

— Вставай или я сейчас…

Желтая луна над плечом сторожа сжалась в суровое лицо доктора ван Рихтена. Положив руку на ствол «Манлихера», он медленно согнул его в дугу, сминая металл пальцами. Его глаза не отрывались от глаз герра Шмида, закатывающихся под лоб.

Сторож осел рядом с Эрикой и повалился на бок. На этот раз он долго не придет в себя. А очнувшись, ничего не будет помнить из случившегося этой ночью.

Гаспар озабоченно посмотрел на часы. Достал из нагрудного кармана ампулу и насадку с иглой. Открутил кончик указательного пальца на правой, железной руке и привинтил насадку.

Проткнув ампулу, набрал жидкость из нее в полость пальца.

Укола Эрика не почувствовала.

Раненный Вульнар завыл и ударил молотом. Но попал не в меня, а в камень у входа.

Молот вспыхнул синим огнем, по стенам пещеры побежали трещины. Нависавший над входом карниз рухнул, похоронив пещеру на века.

Я бежал, преследуемый топотом и проклятиями Вульнара. Бежал вглубь пещеры в неизвестно откуда взявшейся уверенности, что это правильный путь. Волчий Убийца на моем плече больно бил меня по спине прикладом.

Справа и слева мне попадались ледяные статуи, о которых говорил Хозяин. Жертвы, проглоченные холодным чревом пещеры.

Среди них встречались очень странные, подчас жуткие фигуры. Мне запомнилась одна, которая никак не могла быть ни человеком, ни зверем.

Ее тело было прозрачным, как будто отлитым из фиолетового стекла. Лед внутри льда. Фиолетовый лед в волнистых переплетающихся узорах. Гладкое лицо, лишенное черт. И три темных пятна на нем, которые не могли быть ничем иным, как глазами.

Страшно представить, что за чуждый разум хранили эти глаза.

Хочется верить, что это привиделось мне в горячке погони.

Через тысячу ударов замедляющего бег сердца она смогла показать в сторону беседки.

— Он там, — язык все еще слушался с трудом.

— Я знаю, — кивнул ван Рихтен. — Он уже не шевелился, когда я пришел.

Он всегда все знал. И всегда появлялся вовремя. Перед самым занавесом, чтобы задуть свечи и собрать последние аплодисменты.

— Ты хорошо поработала, Эрика.

— Я знаю. Отвези меня домой, Гаспар. Только найди мне что-нибудь надеть. Мой плащ сгорел. Кристоф не поймет, если я явлюсь в таком виде домой.

Проход все сужался. Мне с большим трудом удавалось пробираться вперед. Для моего преследователи здесь уже не было места.

Об этом возвестили мне вопли за спиной, грохот ударов и хруст ломаемого льда. Вульнар Черный вымещал бессильную ярость на оледеневших пленниках пещеры.

Еще бы. Теперь, когда вход завален камнями, ему придется остаться в пещере навечно.

Пещера вывела меня к подземной реке. Я шел вдоль русла, долго, очень долго. Несколько раз засыпал. От холода и смерти меня спасал мой трофей — шкура оборотня, в которую я заворачивался мехом внутрь.

Мне повезло, впереди забрезжил свет. Я вышел на поверхность. Как оказалось, в окрестностях города Линденбург, где последнего колдуна сожгли четыреста лет назад за порчу соседской сметаны.

Недостаток колдунов и ведьм этот славный город восполнял вполне современной больницей, где мне сделали перевязку и необходимые уколы. А также телеграфом, с которого я дал знать родственникам, что жив, почти здоров и нуждаюсь в деньгах.

В номере гостиницы, куда меня любезно пустили пожить в долг, я сделал первую насечку на прикладе Убийцы.

— Там я сделал первую насечку на прикладе Убийцы.

Тропинка вывела их прямо к дому бабушки Греты. Вот-вот навстречу должна была выбежать Нина, если бабушка опять не посадила ее на цепь

— Очень интересная история, — сказала Эрика, глядя на Рудольфа снизу вверх. — Я даже не заметила, как мы пришли. А это ружье у вас с собой?

— С собой, — охотник постучал костяшками пальцев по деревянному футляру с выжженной головой волка. — Только оно заперто. После второго десятка насечек с ним стало действительно не просто сладить.

— Значит, посмотреть не получится, — огорчилась Эрика. Подумала. — Но вы зайдете к бабушке Грете на чай?

Охотник замечательно рассказывал истории. И они были так непохожи на скучные сказки в ярких обложках, которые ей читали бабушка и мама.

— Прости, Эрика. С чаем ничего не выйдет, — покачал головой Рудольф. — Я проводил тебя и мне надо идти дальше. Я ищу одного человека. И чем скорее я его найду, тем лучше. Для всех.

Эрике очень не хотелось расставаться с охотником. Но ее ждала бабушка, ждала лекарств из аптеки. Надо было идти. И охотник тоже спешил, озабоченно поглядывая на большие стальные часы с множеством стрелок.

— А что это за человек? — спросила Эрика напоследок. — Может, я его знаю?

Рудольф достал из большого нагрудного кармана сложенную вчетверо газету. Развернул. Показал Эрике первую страницу.

— «Необычайная находка в горах», — прочитала девочка заголовок по слогам. И ниже, мелким шрифтом. — «При закладке новой церкви было обнаружено древнее захо… захоро… за-хо-ро…»

— Захоронение, — подсказал Рудольф. — Могильник.

— Ой, это же патер Ладвиг на фотографии! Наш священник! — обрадовалась Эрика. — Вот куда он уезжал!

— Кто из них патер Ладвиг? — спросил Рудольф. Голос у него стал очень серьезным.

На газетной фотографии было пять человек. Трое в рабочей одежде и два священника. Эрика заметила, что над всеми, кроме патера Ладвига, карандашом поставлен крестик.

— Вот он, — показала девочка пальцем. — Вы его ищете, да?

— Ты знаешь, где его найти?

— Конечно! Я вам объясню, как дойти до церкви и до его дома. — Эрика задумалась, просияла. — Только зачем вам идти куда-то, если патер вот-вот будет здесь?

— Будет здесь? Почему?

— Моя бабушка больна. И он ее навещает почти каждый день.

— И сегодня?

— Я встретила патера Ладвига незадолго до вас. Он сказал, что идет к бабушке Грете.

На лбу охотника появилась озабоченная складка. Он посмотрел на дом, на Эрику. На футляр у себя в руках.

— Вот что, Эрика, — сказал Рудольф. — Давай сыграем с тобой в игру.

Бабушка Грета запирала дверь только на ночь. Последние годы она все реже вставала из своего кресла-качалки. Сидела у окна, накрыв больные ноги цветастым пледом. Дверь не запирала, чтобы мог войти молочник, священник или деревенский врач — ее дочка, мать Эрики. От незнакомцев ее покой оберегала верная Нина.

— Нина, Нина, — позвала Эрика.

Но овчарки нигде не было видно. «Наверное, опять спит», — решила девочка. И толкнула дверь, входя в дом.

— Здравствуй, бабушка!

— Эрика, милая, — бабушка наклонилась из кресла, обняла ее. — Ну, наконец-то. Я думала ты уже совсем забыла свою бабушку Гретхен.